Мой палец задвигался быстрее, дыхание вырывалось на непроницаемый хлопок. Я засунула одну из подушек между ног, позволяя твердой поверхности прижаться к чувствительной щелочке. Кровать издала тихий скрип, когда я задвигала бедрами. Освободив руку, я стянула ночную рубашку, освободив грудь. Я почти чувствовала, как его ладонь сжимает мою плоть, пальцы щекочут сосок, а его теплое дыхание касается моей шеи.

Будь умницей, маленький мотылек, и я жестко тебя трахну. Я терлась о подушку, представляя, как он входит в меня, как мое маленькое тело толкается под его большим. Как его член проникает внутрь, заполняя меня.

Горячая и отчаянная, я опустилась на колени, слегка подперев задницу, и погрузила в себя два пальца, потрясенная тем, насколько они были влажными, когда я вытащила их обратно и погрузила снова. Пожалуйста, трахни меня, — умолял мой разум, все еще захваченный фантазией о том, как я нагнулась над его столом. Пожалуйста, профессор Брамвелл. Трахните меня сильнее. Мой живот сжался от желания, каждый мускул задрожал от нахлынувшего оргазма, и я застонала в подушку. Громкие, горловые стоны, которые несли в себе опьяненное похотью удовольствие от жесткой кульминации.

Я выдавила остатки в подушку, все еще зажатую у меня между ног. Подперев задницу, я повернула лицо в сторону, вдыхая первый глоток прохладного воздуха, и задышала тяжело и быстро.

С тумбочки я взяла наполовину опустошенную бутылку воды и пила ее до тех пор, пока жажда не утихла вместе с наслаждением. Когда затяжные приступы эйфории утихли, я вытащила подушку из-под ног и положила ее под ту, которой едва не задушила себя. Удерживающее устройство снова звякнуло, когда я перевернулась на другой бок, а когда упала обратно на кровать, то уставилась в темный потолок, все еще пытаясь отдышаться.

Вот черт. Я мастурбировала несколько раз в жизни, но никогда не испытывала такого удовольствия, как сейчас.

Застонав, я перевернулась на бок, позволяя маленькому кусочку стыда овладеть собой. Я только что ласкала себя пальцами, думая о своем профессоре. Он также был моим начальником. Ему должно было быть не меньше тридцати, и хотя мне хотелось бы, чтобы это было сдерживающим фактором, но, к сожалению, это только разжигало пламя. Что-то в этом человеке заползало мне под кожу, распутывая темные фантазии, как катушку с шелковыми нитями.

Мне нравилось, что он был старше. Более зрелый. Меня всегда привлекали мужчины постарше.

Я вспомнила разговор с мамой, когда мне было лет четырнадцать. Задолго до того, как она заболела. Она сказала мне, что мальчики моего возраста незрелые и что мне нужно подождать, пока они немного подрастут. С этой мыслью я продержалась до конца первого года обучения в школе, когда встретила своего первого настоящего парня, если его вообще можно было так назвать. В основном я называла его Мальчиком-призраком. Он был старшеклассником, заканчивал школу. Мне поручили помогать ему с физикой, чтобы он смог успешно закончить двенадцатый класс. Он все время пытался заставить меня подрочить ему, а когда ему исполнилось восемнадцать, динамика нашего общения изменилась. Я думала, что это его оттолкнет, ведь он мог попасть в беду, так как считался взрослым, а я была еще несовершеннолетней. Напротив, мне показалось, что ему стало гораздо интереснее. А меня это почему-то тоже заводило.

Он говорил мне, что я более взрослая. Умная. Красивая. Я была так уверена, что влюбилась в него, пока не застала его трахающимся с другой девушкой в переулке за кинотеатром, где она в то время работала. Второкурсница. На этом мои маленькие исследования с Призрачным мальчиком закончились, но этот опыт открыл что-то еще. Что-то гораздо более развратное.

Картина того, как мужчина постарше доминирует над мной и берет меня силой, каким-то образом укоренилась в моих фантазиях.

Пока Анджело не начал обращать на меня внимание. Тогда-то мои фантазии и затихли в недрах моей головы.

Я думала, что они изгнаны навсегда, пока профессор Брамвелл не схватил меня ночью. Мне было неприятно признавать, что я слишком сильно наслаждалась его сильными объятиями.

***

Какой-то звук пробудил меня от сна, и я открыла глаза в темноте своей спальни. Скрип старого дерева эхом разнесся по комнате, и я повернулась, чтобы увидеть, что дверца шкафа напротив меня распахнута. В груди у меня перехватило дыхание, так как в темноте что-то сдвинулось. Вперед вышла стройная женщина в белом платье.

Огненно-рыжие волосы заплясали по плечам, когда она скользила по полу, и когда она появилась в поле зрения, мое сердце застучало в горле.

— Мама?

Черные как уголь глаза придавали ей устрашающий, демонический вид. Бледные, морщинистые руки протянулись ко мне, когда она, прихрамывая, направилась через комнату. Она остановилась рядом с моей кроватью, глядя на меня сверху вниз своими кукольными глазами, и ее рот открылся широко, еще шире, слишком широко. От ненормального движения ее челюсти моя кожа покрылась мурашками.

Покалывающее онемение охватило мои мышцы. Я не могла пошевелиться!

Черные черви выплескивались из ее рта, падая на меня.

Крик вырвался из моего горла, и я с громким лязгом подскочила на кровати. В замешательстве я повернулась и увидела, что моя рука вытянута.

Привязана. Сдержана.

Держатель был соединен с изголовьем кровати. Да, я сделала это. Я сама себя удерживала. Я переключила внимание на шкаф, где дверца была закрыта.

Мне это приснилось. Не наяву. Только сон.

Выдохнув, я откинулась на подушку и снова уставилась в потолок, прижимая к горлу пузырек с прахом моей матери. На глаза навернулись слезы. Я ненавидела эти видения ее как чудовища. Она не была чудовищем. Во всяком случае, до того, как заболела.

На задворках моих мыслей промелькнуло темное и мрачное воспоминание. Отголоски криков. Ногти, впивающиеся в руки.

Мама! Пожалуйста! Нет!

Я не могу дышать!

Зажмурив глаза, я покачала головой и зарылась лицом в подушку.

Нет, нет, нет. Не смотри на это. Оттолкни его. Оттолкни его!

Крики стихли одновременно с тем, как вновь вспыхнула боль в руке. Синяк от Брамвелла.

Мои мысли переключились на его умоляющие глаза и дрожащие мышцы. Расслабленность на его лице, когда он схватил меня за руку и погладил по коже.

Боль утихла.

Я высвободила привязанную руку и прижала большой палец к синяку, отчаянно желая, чтобы боль помогла отогнать этот кошмар.

И это действительно помогло.



ГЛАВА 44

ЛИЛИЯ

Лабораторный халат, который я надевала в последний раз, когда работала в лаборатории, висел на крючке сразу за дверью. Я надела его, как и просил профессор Брамвелл, и ввела код на клавиатуре. Дверь со щелчком открылась, и я увидела профессора Брамвелла в лаборатории, где он работал за ноутбуком за одним из столов. В лаборатории мерцали свечи, создавая жуткую атмосферу, как в романе «Джекил и Хайд».

Я облизала губы, на которые нанесла ту же помаду, что и на торжественном вечере. Именно этот оттенок привлек его внимание.

Рядом с ним стоял стереомикроскоп, а напротив, в большом стеклянном куполе, сидели два маленьких фиолетовых мотылька Соминикс, которые не цеплялись за стенки, как должны были, а лежали на полу клетки.

— Новые питомцы? — спросила я, заметив небольшие отверстия в верхней части купола, миску с ягодами и, конечно, кусок окровавленного мяса, от которого меня передернуло.

— Тестовая группа № 10, — проворчал он, продолжая печатать.

— Это те мотыльки, которых вы используете для изучения токсина?

— Да.

— У вас есть для них имена? — Быстрый осмотр мотыльков показал, что различий в окраске достаточно, чтобы отличить их друг от друга. У одного было белое пятно, у другого — кривой хоботок.

— Нет. У меня нет для них имен. — Он по-прежнему не отрывал взгляда от окуляра.

— Какая жалость. Я имею в виду, что было бы плохой приметой не дать каждому из них имя.