Пожав плечами, я сцепила руки, чтобы он не видел, как сильно я дрожу в этот момент.

— Я просто хотела, чтобы вам было удобно, вот и все. Сэр.

На последнем слове он перевел взгляд на меня, и его челюсть дрогнула.

— Вы можете идти, мисс Веспертин.

Молча кивнув, я собрала свою сумку. Не знаю, почему я чувствовала разочарование, покидая его кабинет, если не считать того, что мой вариант помощи в его лаборатории был жестоко отвергнут. Я не ожидала, что он обнимет меня за то, что я все это время была рядом.

Тем не менее, поблагодарить было бы неплохо.



ГЛАВА 22

ДЕВРИК

— Ах! Черт побери! — Барлетта поднял руку, прикрываясь от фонарика, которым я светил на него сквозь решетку. Серебристое свечение отражалось от его глаз, придавая ему тревожный вид, характерный для зараженных Ноктисомой.

— Тапетум люцидем.

— Что?

— Это то, из-за чего у некоторых животных появляются светящиеся глаза. — Я опустил фонарик и сел на стул рядом с его камерой. — У людей, конечно, этого нет. Но организм ведет ночной образ жизни, и ему это необходимо.

Тыльной стороной ладони он потер глаза и застонал.

— Я не могу выносить свет. Это больно.

— Тебе он больше не нужен.

Опустив руки, он уставился вдаль, его выражение лица исказилось от беспокойства.

— Я не хочу видеть те вещи, которые вижу в последнее время.

— Какие вещи? — Я оперся рукой о спинку стула, уже зная, что он собирается мне сказать.

— Мой сын. — Он усиленно моргал, похоже, подавляя слезы, и прочистил горло. — Кровь из его головы, — сказал он, жестом указывая на свою голову. — Он пришел ко мне прошлой ночью. Это было похоже на сон. Чертов кошмар.

— Галлюцинации — обычное дело. Организм иногда использует эти образы, чтобы манипулировать тобой.

Грусть в его глазах, которая была несколько минут назад, сменилась ужасом.

— Ты хочешь сказать, что я снова буду видеть своего сына в таком состоянии?

— Да. Чувство вины — прекрасный способ манипуляции.

Он уставился вдаль, медленно нахмурив брови, что свидетельствовало о том, что новость его встревожила.

— Не так давно ты сказал, что откроешь причину всего этого. Почему я?

— Я действительно это сказал, не так ли? — Я сел вперед и уперся локтями в верхнюю часть бедер. — Возможно, лучше вернуться к истории моего детства. В конце концов, что хорошего в раскрытии, в повороте, если он не имеет абсолютно никакого значения.

Скрестив руки, он покачал головой.

— Я тебя как-то не так понял?

Я издал невеселый смешок.

— Да, мистер Барлетта. Вы меня совершенно неправильно поняли, но мы к этому еще вернемся.

— Та ночь с трупами. Это то, что тебя испортило? Почему ты забрал меня с улицы, чтобы посмотреть, как я прохожу через это дерьмо? У тебя какая-то травма, и тебе нужно выместить ее на ком-то другом?

Меня это запутало. У обидчиков такое искаженное представление о реальности. Не обращая внимания на его обвинения, я не стал отвечать на последний вопрос. На самом деле, каждый мускул моего тела боролся с желанием не пролезть через решетку и не задушить его прямо сейчас. Только утешение от осознания того, что его ждет, успокоило мои мысли.

— Эта ночь была одной из многих. Мой отец нашел эффективное средство, чтобы напугать меня до смерти, и использовал эту силу при каждом удобном случае. Пока в конце концов я не стал таким же мертвым внутри, как те трупы.

— Разве у тебя не было матери, которая присматривала бы за тобой?

— Моя мать умерла при родах. —У нас с братом была только Ханна, служанка. И поскольку она была старше, а мой отец не был заинтересован в том, чтобы трахнуть ее, то оставалась только она.

Видение Ханны, нежно растирающей мне спину во время одного из приступов, каким-то образом напомнило Лилию в моем кабинете. Ее мягкие движения и заботливые глаза. Ее нежная рука в моей. В ней было что-то такое искреннее и настоящее.

Мне было неприятно, что она видит меня вот таким, на полу. Беспомощным, когда боль сковывала каждую мышцу моего тела, как вспышка белого пламени. И только когда я вышел из этого состояния, когда ее размытое лицо резко появилось перед глазами, а сине-зеленые глаза смотрели на меня с тревогой и паникой, что-то сдвинулось внутри меня, вызвав необъяснимую боль в груди. Но все, что приходило мне на ум в тот момент, это слова отца, сказанные им в детстве, когда у меня случался приступ.

— Ты всегда был слабее всех.

— Жалкий.

— Так в чем же я ошибся? — Голос Барлетты вывел меня из задумчивости.

Ответ промелькнул на задворках моего сознания, но я отказался окунаться в эти темные и мутные воды. Еще не время. Нарастающая боль пульсировала в висках. Непроглядная чернота заползла в сознание, и я снова стал жертвой воспоминаний.

***

— Скажи мне, кто смеялся над тобой. — Кейдмон сидит на краю кровати и смотрит на меня, а я смотрю в окно.

В тот день меня отправили домой, когда у меня разболелась голова. Все мое тело свело, и в итоге я обмочился на глазах у одноклассников.

— Все.

— Тогда я их всех накажу.

Я ничего не отвечаю, продолжаю смотреть в окно.

— Что тебе сказали голоса? — допытывается он.

Иногда я слышу их, когда заперт в шкафу. Странные голоса, которые шепчут секреты. Обещания смерти.

— Я уже не помню.

Краем глаза я замечаю, как Кейдмон тянется к моей руке.

— Ты холодный.

Только осознание того, что он коснулся моей кожи, выбивает меня из колеи. Не то чтобы я это почувствовал. Я ничего не чувствую в своих руках и кистях, с той самой ночи, когда отец ударил меня по голове.

Я отдергиваю руку, отталкиваясь от отсутствия ощущений. Неприятно наблюдать, как кто-то прикасается к тебе, но при этом ничего не чувствовать.

— Я должен покинуть это место, Кейдмон. Мы должны уйти далеко отсюда.

— Куда?

— Я не знаю. Подальше, туда, где он не сможет причинить нам вреда.

— А может быть, тебе стоит перестать вызывать его гнев. Каждый день ты испытываешь его терпение, Деврик. — Он быстро отводит взгляд, прекрасно зная, что мои наказания еще ни разу не соответствовали преступлению. Отец всегда был суров со мной. Неважно, что я делаю, как стараюсь быть у него на хорошем счету. Он ненавидит меня. И всегда ненавидел, и Кейд это знает.

— Сегодня дважды болела голова. Доктор Майнш говорит, что дальше будет хуже.

Кейд переключает свое внимание на меня, в его глазах появляется жалкое и слишком знакомое выражение беспокойства.

— А спазмы?

— Я не мог двигаться. Не мог дышать. Я думал, что умираю.

Его губы снова скривились в злобном оскале.

— И что он с этим делает?

На этот раз отворачиваюсь я. Я смотрю на двор под моим окном, наблюдая, как ястреб спускается на птицу поменьше.

— Он ничего не может сделать. Когда-нибудь мне станет так плохо, что сердце остановится. Я не хочу умирать в этом месте. В этом доме. — Меня охватывает паника, и я сжимаюсь в клубок, дрожа от охватившего меня страха. — Он собирается снова поместить меня в ту комнату с трупами. Он заставит меня там спать! Мне нужно выбраться отсюда. Я должен уйти! — Я потираю свою голову. — Смерть идет за мной, Кейд! Она собирается забрать меня!

— Эй. — Кейд обхватывает меня руками, но я отталкиваю его, тыльной стороной ладони по его груди, чтобы разорвать объятия. — Ш-ш-ш. Все в порядке, Дев, — шепчет он, пытаясь успокоить меня. — В следующий раз, когда он бросит тебя туда, я хочу, чтобы ты сказал слово. Сильное слово, хорошо?

Я все еще в его объятиях и тяжело дышу через нос.

— Какое слово?