— Блять. Блять! — Сжав челюсти, он закрыл глаза и выпустил вздрагивающий вздох облегчения. Длинные вены на его шее пульсировали при каждом неуверенном толчке бедер. Его тело тряслось так сильно, что я подумала, он меня уронит. Выражение боли и экстаза было на его лице, когда он смотрел на меня, наполняя меня своей разрядкой.

Я провела рукой по его влажным волосам, наблюдая, как эйфория овладевает им, как он сосредоточенно и интенсивно достигает своей кульминации. Это было самое прекрасное, что я когда-либо видела.

Что-то сдвинулось, наэлектризовав пространство между нами. Тени юной и наивной девушки ускользали от каждого резкого вздоха, вырывавшегося из меня. Теперь я была другой. Я превратилась в нечто неузнаваемое — в нечто гораздо более уязвимое. Открытое. Я задавалась вопросом, видит ли он это в моих глазах, жалкую влюбленность, которая должна была там светиться. Все еще одурманенная тем, что мы сделали, я отвернулась, но почувствовала, как он снова прижал меня к себе и прижался губами к моему лицу. Мое тело соскользнуло вниз по стене, когда он опустил меня на пол.

— Ты великолепна, — прошептал он мне в губы и снял использованный презерватив.

Я зачарованно наблюдала, как он завязывает его конец, широко раскрыв глаза от количества жидкости, скопившейся внутри.

— Господи. Кажется, этой спермы хватит, чтобы оплодотворить целую деревню.

С ухмылкой он бросил презерватив в маленькое мусорное ведро.

— Будем надеяться, что этот мусор выкинут до прихода обслуживающего персонала.

Я улыбнулась.

— Горничные прибывают около десяти. Может, нам стоит прикрыть мусор. Избавить персонал от визуальных эффектов.

— Обязательно. Когда закончу с тобой.

Потянувшись за моей рукой, он опустил нас обоих на пол, притянул меня к себе и, прижав меня между ног, спиной к своей груди, обхватил руками.

— Скажи мне, что с тобой все в порядке. Скажи, что я не сделал тебе больно.

— Ты не сделал мне больно.

— Тебе совсем не больно?

Между бедрами пульсировала боль, острая и жгучая, как будто он меня разорвал.

— Я этого не говорила. Я просто сказала, что ты не причинил мне вреда.

С облегчением вздохнув, он зарылся лицом в мою шею.

— Я больше не буду трахать тебя сегодня. Но я буду трахать тебя, снова.

Возможно, это было безрассудно с его стороны, когда он скользнул рукой вниз между моих бедер и погладил мою киску. Не прощупывая и не лаская, а просто удерживая ее, упираясь тыльной стороной ладони в лобковую кость. Это было дико собственнически, но в то же время как-то сексуально. Это было что-то вроде бальзама на боль от его вторжения. Он дышал мне в затылок и целовал раковину уха.

— Я никогда раньше не испытывал такого сильного чувства. Каждый момент с тобой — это что-то новое для меня.

— Для меня это тоже что-то новое.

Мы вместе дышали в темном углу, в нашем маленьком тихом оазисе, и я упивалась последствиями того, что мы сделали.

— Что ты хотела мне показать?

Это показалось мне слишком мрачным для такого настроения, но я все равно потянулась к сумке и достала из нее телефон. Быстро пролистав фотографии, я остановилась на той, на которой был запечатлен череп с черными каменными зубами.

— Расскажи-ка мне об этом.

Он подвинулся ко мне, забирая телефон из моих рук, и поднес его к лицу.

— Если я не ошибаюсь в истории Дракадии, это похоже на череп ребенка Ку'уночке.

— Туземцы, населявшие остров много веков назад?

— Да. Видишь эти черные камни? — Он протянул руку через меня, указывая на них на экране. — Они затачивали их для зубов. Ранняя стоматологическая помощь.

— Они были каннибалами?

— Некоторые считали, что да. Говорили, что у них серебряные светящиеся глаза и чудовищные клыки.

— Ноктисома?

— Думаю, да.

Кусочки складывались в картину, которая заставила меня усомниться в связи между камнем и Ноктисомой.

— А ты не думаешь, что камни служили для другой цели?

— Например?

— Брайсон рассказал мне, что они выделили из черных камней новое химическое вещество, называемое кастеином. Они нашли его в желудках чаек и ворон. Ранее доцент говорил нам, что некоторые птицы, как правило, не заражаются Ноктисомой.

Он вернул телефон и притянул меня к себе, как и раньше

— Это интересная теория. Возможно, ты могла бы подумать о том, чтобы заняться ею, пока ты здесь.

— Но почему не ты? Что, если это лекарство от Ноктисомы?

Он поцеловал меня в висок.

— Я не собираюсь лечить Ноктисому. У этого организма такой большой потенциал как антинеопластическое, антиметаболическое, антиоксидантное средство. И, конечно, аутоиммунная терапия.

— Да, конечно. Но для тех, кто не хочет быть зараженным самим червем, это может оказаться эффективным.

— Возможно. И я призываю тебя выдвинуть гипотезу. Возможно, когда-нибудь ты сможешь написать диссертацию. Если хочешь, я могу посоветовать тебе некоторые ресурсы.

Диссертация? Это прозвучало как невыполненное обещание родителя. Почему это прозвучало так снисходительно?

— Да. На самом деле, я действительно хотела бы. — Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так резко, но моя мать умерла от инфекции. Если бы кто-то изучил хотя бы малейшую возможность существования антитоксина, я бы, конечно, согласилась ввести его ей.

Он крепко обнял меня.

— Ты злишься.

— Я не злюсь. Я просто... расстроена.

— Я не виню тебя, но мое состояние не дает мне много времени для того, чтобы искать другие пути, какими бы благородными они ни были.

Я вздохнула, вспомнив о причине, стоящей за его исследованиями.

— Я знаю. Возможно, я буду изучать гастролиты и черные камни, а ты — токсин, и мы будем сравнивать наши исследования каждую ночь в постели.

— После секса, я полагаю?

Я ласково провела ногтями по его руке.

— Конечно. Никто не хочет говорить о паразитах во время секса. Это отвратительно.

— Да. И, кроме того, у меня на уме только одно — как только ты снимешь трусики. — Он скользнул рукой по моему бедру, слегка сжав его.

— Когда-нибудь, может быть, у нас будет настоящее свидание.

— Ты имеешь ввиду, что-то вне нашего секса?

— Было бы неплохо действительно что-нибудь поесть и, возможно, выйти на романтическую прогулку после этого.

—  Я всегда с удовольствием ем тебя, когда мы вместе. — Его зубы задели раковину моего уха, и я наклонила голову, улыбаясь щекотанию кожи. —  Но если тебе хочется свидания, я посмотрю, что я смогу сделать.

— Да неужели, ты правда попробуешь? — Стиснув зубы, я откинула голову в сторону. — Это звучит как отговорка, если я вообще когда-либо слышала такого рода отговорки. Если вы не будете осторожны, профессор Брамвелл, первокурсник моего экспозиционного класса может вас опередить, — поддразнила я.

— Первокурсник, ну как же. — проворчал он. — Сомневаюсь, что у него даже пушок на яйцах вырос.

Засмеявшись, я повернулась и положила свои ноги поверх его.

— Ты ревнуешь?

Мрачная улыбка на его лице сменилась чем-то серьезным, и он заправил выбившийся локон мне за ухо.

— Ревность — это эмоция неопытного школьника, которая заканчивается обидами и разбитыми носами. То, что я чувствую к вам, мисс Веспертин, могло бы разрушить жизни. — Прижав ладонь к моему подбородку, он крепко поцеловал меня и прикусил губу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Пока мы лежали, спрятавшись в нашем тихом уголке, он исследовал мое тело руками, губами и языком, пока я не обмякла. Незадолго до десяти мы собрали свою одежду и вышли из библиотеки по отдельности, чтобы не вызывать подозрений. Он проводил меня до автобусной остановки, и я с улыбкой на лице вернулась в общежитие.



ГЛАВА 55

ЛИЛИЯ

Как-то незаметно прошла еще одна неделя.

Попытки уединиться с Дериком стали моей любимой опасной игрой. Плотоядные взгляды в классе, легкие касания рук, когда мы проходили мимо во дворе. Поцелуи украдкой за зданиями и в пустых аудиториях. В самых темных уголках, скрытые от посторонних глаз, мы были больше, чем профессор и студентка. Мы были под запретом. Наша скандальная страсть и боль страстного желания, охваченная пылающим огнем, слишком сильным, чтобы его потушить.