Женщина не осмелилась бы. Удивительно, как у нее хватило смелости вообще подойти к Лэнгмору, если только она искренне не думала, что мне на это наплевать. Если бы это был любой другой студент, возможно, так бы и было. Но что-то в этой студентке заинтриговало меня настолько, что я решил бросить вызов заведующей кафедры.

— Очень хорошо. Я поддержу ее зачисление и сообщу доктору Гилкрист о вашем решении. Я ценю ваше время.

— Да. Спасибо. — На этом я повесил трубку, раздосадованный тем, что эта женщина осмелилась так действовать за моей спиной. Очевидно, она все еще хранила враждебность к тому, что произошло между нами двумя. Это был змеиный ход — попытаться тихо убрать Лилию из моего класса. Эта чертова наглость меня поразила, и хорошо, что Лэнгмор связался со мной. Конечно, я подозревал, что он, вероятно, сначала просчитал последствия того, если бы он не позвонил мне. Никто не трогал то, что принадлежало мне, без последствий.

Мой класс.

Мои требования.

Мою ученицу.

Без сомнения, Лилия Веспертин будет огромной головной болью. Но она будет моей головной болью.



ГЛАВА 20

ЛИЛИЯ

Как так получилось, что чем больше я наблюдала за ним, тем меньше я знала об этом человеке?

Прошло четыре дня, и в студенческом городке, где проживали тысячи студентов и сотрудников, в перерывах между занятиями я каким-то образом стала гипер-осведомленной о местонахождении Доктора Смерти. Помимо нейропаразитологии, он преподавал анатомическую патологию на четвертом курсе и в аспирантуре, что, похоже, занимало большую часть его дня, кроме редких визитов в административный корпус, где, как я подозревала, он посещал собрания персонала. Каждое утро, ровно в семь, его можно было увидеть пробегающим мимо башни с часами по своему обычному кругу кампуса, четыре раза вокруг, что равнялось примерно десяти милям. Конечно, я не могла уследить за каждым моментом его дня, у меня и так было много дел, но он редко проходил мимо, не замечая меня.

Сегодняшний день был исключением.

Некоторые студенты уехали на длинные выходные в честь Дня труда, но я осталась. Последнее, что я собиралась делать, — это возвращаться в дерьмовое шоу с Анджело, хотя за последнюю неделю все вроде бы уладилось.

За утро я побывала в столовой, библиотеке и одном из кафе на территории кампуса и не увидела профессора Брамвелла, суетящегося в башне Эмерика туда-сюда, что заставило меня задуматься, не уехал ли он с острова на праздничные выходные.

Поскольку погода стояла замечательная — двадцать градусов, я решила прокатиться на одном из велосипедов кампуса. С помощью удостоверения личности я могла арендовать велосипед на шесть часов, а поскольку остров имеет протяженность около восемнадцати миль, я подозревала, что этого времени мне будет достаточно, чтобы осмотреть его.

После пятиминутной беседы со сторожем, который настаивал на том, чтобы узнать, куда я еду, когда вернусь и планирую ли с кем-нибудь встретиться, я выехала за ворота кампуса. Велосипед ускорился по немного пугающей узкой дороге, настолько крутой, что я нервно держала руку на тормозе, боясь перевернуться. Тропинка, разделявшая лес, спускалась вниз по обрыву, и, проезжая мимо густых зарослей деревьев, я задавалась вопросом, как, черт возьми, я вернусь обратно, не повредив мышцы бедер.

Вокруг раскидистого леса изредка открывались дома в коттеджном стиле — симпатичные старинные строения с асимметричными округлыми крышами и крутыми фронтонами, из-за которых у меня возникло ощущение, что я попала в маленькую европейскую страну. В Ковингтоне, как правило, стояли обычные бунгало и кейп-коды, в то время как на острове это были очаровательные коттеджи из сказок, утопающие в зарослях плюща, и красивые деревянные арки, утопающие в разноцветных цветах. (Прим. Кейп-код (Cape Cod) — традиционный тип североамериканского сельского (загородного) дома XVII-XX веков. Характеризуется в первую очередь симметричностью фасада, деревянной наружной отделкой или деревянным каркасом, мансардными выступающими окнами. Название дано по полуострову Кейп-Код, где селились первые переселенцы из Англии.).

Весь остров обладал магической притягательностью, не похожей ни на одно место, где я когда-либо была. Как и сам университет, он быстро пришелся мне по душе, заманивая своим очарованием, как и предсказывал профессор Уилкинс.

Первая учебная неделя, казалось, пролетела незаметно. Мне нравились мои занятия — даже ужасные лекции по расчету и количественной физиологии — и я наконец-то почувствовала, что вхожу в привычный ритм. Странная, но желанная перемена в жизни. Дни, когда я пыталась втиснуть занятия и учебу в рамки постоянной работы, сменились долгими занятиями на лекциях и исследованиях. Неприятные ночные поездки в метро в окружении совершенно незнакомых людей уступили место маршрутным автобусам со знакомыми лицами — все они были заняты одним и тем же делом. Хотя я знала, что мне все еще придется зарабатывать деньги на обучение Би, я больше не чувствовала огромного груза, давящего на меня.

Проехав несколько миль по дороге, я миновала знак с надписью «Эмбервик» и вошла в небольшой приморский поселок — очаровательный городок, который располагался параллельно набережной и бескрайней синеве за ее пределами. Справа от меня чайки парили над пирсом, который тянулся на сотни футов в сторону нескольких рыбацких лодок, бросивших якорь в море. Шины моего велосипеда подпрыгивали по старым булыжникам, пока я любовалась кирпичными магазинами, увитыми плющом, расположенными по обе стороны дороги. В то время как по городу проносилось несколько машин, в основном двухместные смарт автомобили, велосипедные стойки у магазинов были забиты — несомненно, это основной источник транспорта для большей части острова.

Когда я увидела аптеку, я притормозила, заметив свободное место на одной из стоек перед магазином. Припарковавшись, я заглянула в окно соседнего с аптекой магазина под названием Глаукус, который, как оказалось, продавал талисманы удачи рыбакам и морским путешественникам. Перед витриной были выставлены маленькие безделушки, разнообразные медальоны с гравировкой, камни, крючки и то, что выглядело как ниточки из крошечных косточек. На деревянной стойке с брошюрами рядом с дверью лежали буклеты фольклора Дракадии, и я взяла один из них, когда заметила на бумажке, прикрепленной к деревянной стойке, надпись «В добрые руки».

Пролистав ее, я увидела краткое описание различных историй — Сирены Костяного залива, Казануты, Мангурдамы Дьявольского Окуня, Нереиды озера Скелетт — все они рассказывали о разных местах на острове. Здесь было так много истории и преданий, что я могла бы потратить часы на их изучение.

Спрятав брошюру в сумку, я вошла в старую деревянную дверь аптеки «Соленое море», и меня встретил звон колокольчика и восхитительный аромат имбиря. По всему магазину горели свечи, а справа от меня стояла стена банок, наполненных всевозможными разноцветными жидкостями. Женьшеневый эликсир. Матча. Львиная грива. Мака. Моринга. Я подняла одну из банок, изучая прозрачность жидкости внутри, которая казалась почти кристаллической.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — раздался голос позади меня, и я повернулась, чтобы увидеть поразительную пожилую женщину с глубокими миндалевидными глазами и седеющими волосами, чья кожа сияла не по годам. Ее брови сошлись вместе, когда она посмотрела на меня. — О, Боже, вы похожи на кого-то, кого я когда-то знала.

— Правда?

— Да. Вы случайно не знали Ванессу Корбин?

— Нет, боюсь, что нет.

Вспышка удивления озарила ее глаза, и она покачала головой.

— Вы — прямо ее копия.

Улыбаясь, я пожала плечами.

— Говорят, у каждого есть близнец.

— Ну, я была знакома с ней лет двадцать назад, поэтому подозреваю, что в наши дни она не слишком похожа на близнеца. — Она повернулась к небольшой коллекции баночек на столе позади нее и убрала их на одну из соседних полок. — Вы живете на Дракадии?