— Как красиво, — прошептала я, прежде чем повернуться к нему. — Как ты планируешь его назвать?

— Я подумал, что «Эликсир Лилии» будет вполне уместно. — Профессор Брамвелл стоял в стороне и вводил вещество в мотылька, которого я назвала Гибрис, за то, что он постоянно раздражающе хлопал крыльями по стеклу, привлекая внимание.

Вокруг лаборатории стояло несколько клеток, в которых размещались различные тестовые группы — все они были названы мной. Мотыльки, за которыми мы наблюдали неделями, которые когда-то были парализованы и, вероятно, уже жаждали вырваться из клетки и взлететь.

— Я не знаю. —Я осторожно положила пробирку обратно в лоток вместе с другими. — Мне кажется, не совсем правильно называть его только в честь меня. Может, БрамЛил?

— Нет.

— Хорошо, тогда, может быть, ЛилиБрам? Ооо! ДевЛил? Звучит как Дьявол.

— Определенно нет. — сказал Брамвелл, помещая порхающего мотылька обратно в клетку.

Я игриво застонала.

— Ладно. Если ты хочешь назвать его в мою честь, я тебе разрешаю. — Я подняла еще одну пробирку, изучая жидкость в ней в поисках признаков того, что после центрифугирования она не соединилась должным образом. — Ты думаешь, что этот черный камень — причина того, что моя мать не заболела после подмены инъекций?

— Учитывая сроки, которые ты мне назвала, и то, что Франческа подтвердила, что ей понравился чай с черным камнем из аптеки, — да. Я думаю, что это дало ей достаточную защиту, чтобы избежать заражения.

— Однако этого оказалось недостаточно, чтобы Липпинкотт не заразил ее снова.

Выражение его лица стало мрачным.

— Боюсь, что нет. С тех пор я узнал, что действие чая ослабевает, если его постоянно не восполнять.

В наступившей паузе повисла тень отчаяния, и я быстро сменила тему. Разговор о матери должен был оставаться поверхностным. Если бы я зашла глубже, то погрузилась бы в темное пространство, которое меня пугало. Тени моего прошлого навсегда поселились в уголке моего сознания. Она по-прежнему снилась мне в кошмарах и галлюцинациях, но в конце концов ее облик трансформировался в нечто иное — в корень моих страхов, принявших форму, запах и звук Анджело.

— Не могу поверить, что ты скоро перейдешь к клиническим испытаниям, — сказала я, меняя тему.

— К счастью, до этого еще несколько месяцев. — Он выбросил иглу в контейнер и снял перчатки, чтобы вымыть руки в раковине. — До этого времени нам нужно собрать целую команду и проработать некоторые детали.

— Детали, шметали. Это будет здорово. Ты будешь известен как доктор, который обратил вспять болезнь Вонерика. И кто знает, что еще. У тебя такой большой потенциал.

— Давай не будем забегать вперед.

Возможно, его тяготили предыдущие неудачи, но мужчина не хотел расслабляться. Несколько недель назад он сам сделал себе одну из синтетических инъекций и, несмотря на свою неприязнь к черному каменному чаю, пил его каждый вечер. С тех пор у него не было ни одного приступа. Не было даже судорог.

Я почти разрывалась от восторга по поводу того, как невероятно хорошо стабилизировал токсин черный кастеон. В этом был смысл — природа давала чувство равновесия. Единственная проблема заключалась в том, чтобы достать кастеон из коварных подводных пещер. Вороны согласились финансировать группу по сбору образцов элемента, но глубинные океанские течения у Дьявольских столбов все еще представляли опасность.

Будучи сама Вороном, я получила доступ к более секретной информации в библиотеке и узнала, что черный камень уже давно был замечен у племени Ку'уночке — в их зубах, в воде, которую они пили. Именно здесь зародился черный чай, который передавался последующим поколениям. К сожалению, доктор Стирлинг заклеймил их как зло — диких животных, которых он стал похищать и использовать для испытания своей кислоты Стирлика, чтобы изгнать зло из их душ.

В конце концов, на Стирлинга и Аддерли напало не племя Ку'уночке, а пациенты, которых держали взаперти и пытали. Те, кто заразился черными червями — дьявольскими змеями, как их тогда называли. Они сходили с ума. Грабили и насиловали. Когда Аддерли попытался остановить их, они сожгли его и его людей, весь остров, а затем утопились в море — сотни тел выбросило на берег в месте, ставшим Костяным заливом.

— Итак, я записалась в следующем семестре на углубленный курс биохимии. —Быстрое изучение другой пробирки показало такую же идеальную смесь, как и все остальные. — Я так понимаю, профессор Голдинг — тот еще мудак.

— Да. Много читай, и все будет в порядке.

— Больше мудак, чем ты?

— Я не знаю. — Он бросил на меня невеселый взгляд. — И я советую тебе держаться подальше от других мудаков, если только ты не хочешь чтобы на это Рождество под твоей елкой лежал завернутый подарок.

Я усмехнулась.

— А если мне понадобится помощь?

— Ты же знаешь, что я всегда к твоим услугам.

Я поставила пробирки обратно и повернулась к Деврику, который вглядывался в свой микроскоп. Тихими шагами я подкралась сзади и обняла его.

Не прерывая своего занятия, он схватил одну из моих рук, прижимая ее к своей груди, нежно поглаживая пальцами.

— Из-за тебя невозможно сосредоточиться, — сказал он.

Другая моя рука потянулась к его паху, и я почувствовала, как он дернулся навстречу мне.

— Лилия, — предупредил он, но его член затвердел под моей ладонью.

Поддразнивание было забавным, но не более чем игрой. Отвлечением от самой себя. Что-то ужасное все еще жило во мне с той ночи, когда на меня напали, и, если я не была занята чем-то другим, я иногда видела это в тенях на стене — глаза-бусинки смотрели на меня, молча угрожая растерзать на мелкие кусочки. Игривая шутка с Девриком скрывала это и сдерживала. Надёжно сдерживала в своем укрытии.

Еще минута, и он повернулся на своем стуле.

— Итак, я могу стать членом команды которую вы собираете, профессор? — Я обняла его за шею и прижалась губами к его губам, улыбаясь, когда добавила. — Я чрезвычайно гибкая и хорошо лажу с людьми.

От крепкого захвата моей задницы я задержала дыхание.

— Возможно, есть вакансия на которую мне нужен кое-кто.

— О, определенно есть.

— Однако эта конкретная позиция не является членством в команде. Скорее это работа наедине со мной.

— Я могу справиться с этим.

— Конечно, справишься. — Его зубы задели мочку моего уха, и он поднялся на ноги, отступая от меня на шаг. — Встретимся в моем кабинете, мисс Веспертин, — сказал он и повернулся к соседней раковине, где во второй раз вымыл руки. Ополоснув руки, он бросил на меня взгляд «что-ты-все-еще-там-делаешь?», и я, ухмыляясь, быстро направилась в его кабинет.

Оказавшись там, я пересекла комнату и подошла к его столу, заметив что-то на одной из книжных полок за ним. В двух маленьких черных рамочках лежали мотыльки, и я, нахмурившись, обогнула его стол и остановилась перед ними. Под каждым сохранившимся мотыльком были выгравированы Патрокл и Ахилл на маленьких золотых табличках. Они умерли две недели назад, завершив свой жизненный цикл. Что заставило его оставить их у себя? Этот жест был настолько нехарактерен для Деврика, но в то же время очарователен, что вызвал у меня улыбку.

Слегка повернувшись, я заметила что-то на одном из лабораторных халатов, висящих на соседней вешалке. Наклонив голову, я прищурилась, заметив фиолетовую строчку у самого лацкана. Потянув за рукав, я обнаружила свое имя над надписью «Младший научный сотрудник». Снова улыбнувшись, я провела большим пальцем по вышитой надписи, которая, будучи простой, казалась такой официальной.

При звуке приближающихся шагов я прекратила осмотр и повернулась к двери.

Как только он вошел в комнату, мое сердце заколотилось, как развевающиеся на ветру листья. Закатав рукава черной рубашки и взглянув на часы, он выглядел как ходячая гроза, готовая вот-вот разразиться, и от его вида у меня заныло в бедрах.

— Через два часа у меня заседание совета директоров. Мне нужно снять напряжение.