— Оль, давай, вниз спустимся? — Предложила Зарина. — Там и перехватим Макса.

Ольга кивнула.

— Заодно директору позвоню. Там ловит получше.

Девушки уселись на подъехавшее сиденье и поехали вниз.

На нижней площадке уже поднялся шум-гам. Кто-то бегал, кто-то звонил знакомым, опрашивая, все ли в порядке. Случайные туристы и лыжники ошарашенно озирались, пытаясь выяснить, что произошло и почему катание ограничено.

Все это нервировало и заставляло уповать только на Высшие силы. Как только связь стала доступна, Ольга набрала Макса. Но "абонент" был не в сети, о чем оповещал бесстрастный голос цифрового робота.

Пытаясь дозвониться до мужа, Ольга подошла к вагончику, где обычно дежурили сотрудники нижней станции. У них, как всегда, играло радио. Старая попсовая мелодия лилась из динамика, но вдруг остановилась на полуслове, оборванная экстренным включением:

«В эфире радио «Нальчик». У нас срочные новости. Сегодня в 12:45 в Центр управления в кризисных ситуациях Главного управления МЧС России по КБР поступило сообщение о том, что на северном склоне горы Чегет сошла лавина. По предварительной информации двое сноубордистов, гид и его ученик, ушли с маркированной трассы в запрещенную зону и спровоцировали лавину, один из них получил травмы и ушибы. На поиски второго пострадавшего выдвинулись 2 группы спасателей Эльбрусского высокогорного ПСО МЧС России. Мы следим за развитием ситуации, информация уточняется по мере поступления новых данных.

Напоминаем, в данный период в горах КБР сохраняется лавиноопасность…»

Ольга застыла, вслушиваясь. Теперь она была уверена почти на сто процентов, что с Максом и Рустемом случилось несчастье. И, судя по тому, что телефон мужа не отвечал, именно его будут искать спасатели.

***

Перед глазами повисла серая дымка. Странно, острой вспышкой мелькнула мысль, дым есть, а запаха гари нет. Обычно, во сне он не только видел дым пожара, но и ощущал на губах едкий, горький привкус. Сейчас же ни запаха, ни вкуса дыма не ощущалось. Только тяжело, почти невозможно дышать, как и тогда, много лет назад. Дым висел чёрной, плотной стеной. Совсем уже отчаявшись, он шёл по коридору. Тот никак не заканчивался, терялся в дымовой завесе. Опять не успею, проносилось в голове. Опять не успею. Где-то в стороне, за какой-то из множества дверей он услышал отчаянный крик: "Мама!" Он рванулся навстречу этому голосу, счастлив, что обнаружил, нашел, успеет достать эту маленькую девочку. Успеет исправить все, успеет спасти. И не услышит больше никогда страшных слов её матери, мол, "какие вы теперь спасатели?" Голос малышки застревал где-то за слоем дыма и Потапов дернулся на этот крик, но дойти никак не мог. Тело его одеревенело, он больше не мог двигаться, словно парализованный, только слышал крик. А потом вдруг с потолка коридора, затянутого сизым дымом, пошел дождь. Макс потянул носом воздух, вдыхая, ощутил влагу. И это тоже было не характерно для того сна, который мучил его столько лет.

Реальность навалилась на него внезапно. Как только в нос попала вода, он окончательно пришёл в себя, вспоминая обо всем, что случилось. Это был не сон. Раньше бы Макс порадовался, что воспоминания, приходящие по ночам, оказались ошибочными. Но только не сейчас. Он понял, что находится под толщей снега, не может пошевелиться, даже вдохнуть толком не может.

Рюкзак со снаряжением так и остался за спиной. Его не достать. Даже до рации, что пристроилась в нагрудном кармане рядом с мобильником, вряд ли дотянуться. Макс несколько раз глубоко выдохнул, формируя вокруг лица воздушный "мешок". Он попытался пошевелить конечностями, определяя, какие из них могут быть травмированы. И, если пальцы на обеих руках слушались, то ног он не почувствовал. Или переломал, или повредил позвоночник, что хуже. Хотя, усмехнулся Потапов про себя, кто знает, как в итоге хуже — мгновенная смерть или лежать и умирать под толщей снега от недостатка кислорода, травм и холода.

На спасение он надеялся мало. На "северах" сегодня никого не было, не дураки же. Сообщить о происшествии некому. Конечно, сход лавины не останется незамеченным, но пока выяснят, все ли лыжники на месте, пока их хватятся, пока начнутся поиски. Снег, лёгкий и сухой сейчас, спустя минут двадцать спрессуется, уплотнится и замурует его насмерть. Вряд ли Алимов, если даже Максу и удалось его спасти, сумеет что-либо предпринять. Ещё неизвестно, в каком тот состоянии. Хотя, Макс снова усмехнулся, одним соперником Рустему меньше.

Воспоминание о признании на гряде навалилось тяжёлым грузом. В Ольге он почему-то не сомневался даже, но судя по всему, нервы ей Рустем потрепал знатно. Даже в хижину притащился, чтобы напомнить о себе. То-то она была сама не своя последние дни. А Макс списывал её состояние на усталость и простуду. Если бы он знал, кто такой Рустем, никогда бы не согласился взять на обучение. А он сам, собственноручно уговорил Ольгу приехать в ресторан. А потом попросил Алимова забрать её из города. Ну не дурак ли? Только что уже об этом думать?

Макс привыкал к своему состоянию. Главное, отставить панику и успокоить грохочущее сердце. Он понял, что лежит на спине, левая рука его поднята в верх, а правая сгруппирована где-то у подбородка. Видимо, многолетние тренировки и повторение правил сказались и в момент попадания в лавину он на автомате занял правильную позицию. А вот положение ног определить так и не удалось. А еще ему показалось, что через толщу снега пробивается свет. Макс боялся в это поверить, чтобы не очаровываться ложной надеждой. Он решил себя проверить и попытался сплюнуть, чтобы понять где верх, а где низ. Ничего не вышло, слишком темно. И тогда Потапов решил в буквальном смысле есть снег, параллельно пробивая правой рукой себе дорожку от подбородка к носу и рту. Он вспомнил, что читал о таком способе в интернете, когда изучал информацию о лавинах. Влага от растаявшего снега потекла по губе, почувствовал Макс, ровно в противоположную от просвета сторону и он убедился, что прав. Это давало крохотную надежду. Но прежде, чем попытаться откопаться, двигаясь к свету, следовало освободить себе побольше места у лица. Тогда воздуха хватит минут на 20–25. Тогда он будет действовать дальше. Тогда он выживет, если очень повезет. Главное, никогда не сдаваться!

Рус отчаянно шарил датчиком над снегом. Главное, чтобы у Макса был включён режим на прием сигнала. В голове сама собой всплыла инструкция, как пользоваться бипером — лавинным датчиком. Удивительно, как в стрессовой ситуации организм собирается, активизирует резервы сил и памяти и выдает то, что в обычной жизни было ему сто лет не нужно.

Рустем разделил участок вокруг обломка от сноуборда на зоны и теперь старательно проходил каждый метр, пытаясь распознать сигнал, выдаваемый датчиком. Он замерз, дико болели ребра. Так, что было трудно дышать. Он волочил одну ногу, но упрямо продолжал свое дело. Упрямство — это у него с детства. Вспомнилось вдруг, как много лет назад, еще будучи мальчишкой, он поднимался в дождь и непогоду в горы на спор с кузеном. Кажется, однажды он даже рассказывал об этом Лельке.

Алимов до скрежета сцепил зубы. Упрямства не хватило ему только в одном случае, когда не смог противиться отцу. Молодой был и глупый. Побоялся рискнуть, побоялся пойти наперекор семье, побоялся нарушить правила. А мог бы быть с Лелькой всегда, пусть не в таком достатке, пусть всего добиваясь своим трудом. Но разве не так живет большинство? Зато счастлив, зато рядом с той, от которой крышу сносит, которой не можешь надышаться, которую не можешь забыть.

А теперь он таскается по склону с чертовым датчиком в попытке отыскать её мужа. Рус усмехнулся зло, устало. Судьба — не злодейка вовсе, как принято считать. Судьба — затейница и шутница. Не сделал правильный выбор когда-то, получи и распишись. И смешно, и грустно. Рус рассмеялся. Горько, до слез. Спасателей все ещё не было и со стороны он был похож на безумца: ходил по только ему ведомой траектории, разговаривал с датчиком, смеялся сам над собой. Психика начала сдавать после всего, что с ним произошло. Но он должен искать. Иначе Лелька никогда ему не простит, то, что он был рядом с Максом, но не попытался, не предпринял ничего.