— Я поехал вниз. — Отрешенно бросил Рустем. Он совершенно не соображал сейчас адекватно.

Макс промолчал. Ему нужно будет съехать вниз следом, страхуя. А дальше — все. Пусть катится этот Алимов куда подальше. А Ольга? Только ей решать, что будет дальше.

Рус развернулся и оттолкнувшись, поехал вправо. Макс даже не сообразил сначала, что Алимов уехал на северный склон. Так был ошарашен признанием Рустема. «Черт!» — Выругался. Спускаясь все ниже, среди белого снега и черных камней мелькал ярким пятном оранжевый противолавинный рюкзак.

Идиот!

Макс встал на доску и, оттолкнувшись, рванул вниз. Только бы догнать!

Макс ускорился, как только мог, и в принципе, успевал догнать неуверенно спускавшегося Алимов. Тот становился все ближе, если бы не одно «но». Рустема потянуло в сторону. Спуск "северный цирк", на который он уехал с гряды, был опасен как раз тем, что по всему этому склону были разбросаны валуны и камни, где видимые, а где прикрытые снегом. Обойти их все мог не каждый. На этом участке сноубордистов-новичков чисто интуитивно тянуло в сторону, на кажущийся более ровным участок. Но новички не знали, что дальше привлекательная ложбина таит в себе гораздо большую опасность. Чуть ниже этот склон заканчивался обрывом, довольно крутым и высоким.

По весне, когда снег уже готов был сойти и растаять, и после оттепелей на этом месте часто собирались «карнизы» — огромные глыбы снега и льда, висящие на самой кромке скалы. И если этот дурак поедет на обманчивую равнину, то он обязательно улетит вниз с обрыва, в кулуар. Надо перерезать ему путь до того, как он доберется до опасной площадки. Макс оценил, как движется Алимов, понял, что тот уже ощутил, в какую задницу попал и как отчаянно старается снизить скорость. Делал он это плохо, тормозя максимально возможными рывками.

Макс снова выругался. Когда карниз срывается с выступа — это победы. Если же Рустем своими рваными движениями доской потревожит пласт снега, то сойдет лавина — ледяная глыба со всего участка спуска. И тогда, даже если Алимов и не свалится с выступа, его снесет потоком в глубокий кулуар внизу. Горе-сноубордист просто не выгребет, не смотря на противолавинный рюкзак. Есть опасность остаться в узкой лощине под тоннами тяжелого, словно бетон, снега.

Макс летел по цирку, умело обходя камни, сдвигаясь в сторону спуска, по краю которого уже ехал Рус. У каждого из них имелась рация, но передать информацию на ходу, обходя опасные участки, было невозможно.

И Макс решил пойти на риск. Остановить Рустема на самой кромке. Он хорошо знал трассу, а потому просчитал путь, нашел участок чуть шире и, набрав скорость, сумел влететь в поворот, обогнать, выскакивая на склон ниже Алимова.

Оставалось только доехать до Рустема и остановить его у самого карниза. Ещё один траверс, и он бы схватил того за рукав куртки. Но Алимов смотрел только вперёд, пытаясь спуститься как умел, не зная трассы, не зная подводных камней. Макс приготовился к последней проездке, но вдруг услышал характерный треск выше по склону и следом за ним нарастающий гул. Каждому гиду, каждому лыжнику этот гул был известен.

Даже усмехнулся: надо же! Так надеялся, что обойдется. Дурак! Они сейчас были почти у самого карниза. Алимов с одной, с дальней стороны спуска, а Макс — с другой, выбравшись, наконец из зоны цирка. Гладкая, не тронутая полоса снега выше сноубордистов будто бы заворочалась, приходя в движение, с треском ломаясь, и полетела вниз, прямо на них. Макс даже не обернулся. Он знал, как выглядят белые, клубящиеся облака снежной смерти. Оставались считанные секунды.

Между ними было метров тридцать. Если долететь траверсом наперерез лавинному потоку к Русу, то можно попробовать спасти хотя бы его. Вытолкнуть со склона в сторону. О себе и не думал, знал, что зацепит при любом раскладе. Если повезет, присыплет слегка. Главное, чтобы лавина не забрала с собой, не утащила вместе с потоком снега в кулуар. Иначе засыплет метра на три, не меньше.

Мысли проносились в голове молниеносно, а Потапов уже летел наперерез лавине. Как в замедленной съемке он успел заметить, что Рустем остановился, озираясь и пытаясь сообразить, что делать дальше. Через секунду Макс уже был возле него, выставил руки на подлете и, что есть мочи, закричав: «Рюкзак активируй», толкнул Алимова в сторону.

Снежный клубок достиг их и Макса закрутило, подхватывая, и понесло за собой. Перед глазами мелькали просветы неба, темные пятна скал. Снежная пыль летела в лицо, забиваясь всюду, куда только можно — под одежду, в ботинки, царапая глаза, набиваясь в рот. Макс сцепил зубы и распахнул глаза, несмотря на дикую боль, пытаясь держать ориентир в пространстве, но все было тщетно. Его крутило, тянуло за собой потоком, засыпало, било о камни. Удивительно, но страха не было. Была лишь неясная тревога — успел ли вытолкнуть Алимова? Смог ли Рус активировать противолавинный рюкзак? Яркой вспышкой мелькнуло сожаление — не увидел сегодня Олюшку, не поцеловал ее в нос, как обычно утром. А потом организм не справился с нагрузкой, очередным броском. Непроглядная тьма обрушилась на Потапова, и он потерял сознание.

***

Ольга встревоженно ходила по станции. Связь здесь ловила из вон рук плохо, и она совсем потерялась, как быть — спуститься ли вниз на канатке или ждать смс от мужа здесь? В конце концов, Сергею Степановичу могут быть нужны какие-то данные, а покинь Ольга свой пост, она может подвести директора и подвергнуть опасности многих людей, не предоставив им информацию.

Но ждать было невыносимо. И хорошо, что рядом с Ольгой была Зарина. Она успокаивала девушку, пытаясь отвлечь болтовней.

— А как вы назовете малышастика, Оль? — Спросила вдруг она и Ольга зависла.

Имя. У ребенка будет имя и выбрать его должны родители. Это было так странно, так удивительно, что Ольга не могла даже поверить в то, что это вообще касается их с мужем.

— Пусть Макс выбирает.

— Ну, если будет сын, то должен, конечно, мужчина выбрать. — Заринка опять что-то жевала. — А если дочка?

— Не знаю, пусть тоже он. Лишь бы с ним было все в порядке. — Подруга вдруг заметила на глазах Ольги слезы.

— Так, а ну отставить сырость! Все с Максом хорошо. Ты же сама говорила, что он катает на юге. С его опытом твой муж никогда не пойдет на северный склон, Оль.

— Ага, — только и вымолвила Ольга. А у самой внутри все переворачивалось.

— Ну, хочешь, пойдем к подъемнику, спросим у ребят, когда Потапов проезжал сегодня? Не по воздуху же они поднимались.

А это — идея, ухватилась Ольга за мысль. С ней мобильный, у станции канатной дороги связь получше. Если что, Сергей Степанович и Макс легко ей дозвонятся. Кроме того, у подъемника всегда толкнутся люди — кто катает, а кто приезжает полюбоваться видами. Все лучше, чем сидеть в домике и накручивать себя до безумия.

Девушки оделись, заперли дверь и вышли за забор. Сильный ветер, сдувший с ног с утра, успокоился и на склоне было удивительно тихо. А потом Ольга услышала гул и поднимающиеся в небо клубы снега с северной стороны гряды. Это была, Ольга поняла это сразу, только что сорвавшаяся где-то в районе «северного цирка» лавина.

Рустем с трудом открыл глаза, приходя в себя. Он запомнил только, как услышал за спиной шорох и гул, остановился, наконец, у края площадки, за которой был обрыв, и замер, оглянувшись. Это было слишком страшное и одновременно слишком завораживающее зрелище. Это приковывало взгляд, подчиняло, заставляло испытать настоящий шок.

Рустем никогда не видел лавин. Он катал на курортах, спускаясь по комфортным трассам. Он никогда не видел лавин и сейчас, наблюдая, как снег выше по склону взламывался, вздыбивался, словно по весне лёд на реке, и разлетался облаком снежной пыли, что доставало до самого неба, он пришёл в настоящий, первородный ужас. Снег летел вниз, все ближе и ближе к Рустему, а он даже пошевелиться не мог, лишь лицезрел мощь стихии.