Вот и теперь отец Тап совершал обход своей паствы и потому появился в волости Сангок. После истории с Сыком и учителем Тиеу он направился в дом старосты Няма. Едва завидев почетного гостя, Ням выбежал на улицу и, подобострастно сложив на груди руки, громко и радостно воскликнул:

— Какая радость! Отец Тап — какими судьбами?! Почему вы не сообщили о своем приходе заранее, мы принесли бы вас на посылках!

Отец Тап остановился и с усмешкой вздохнул.

— Здравствуйте, господин староста. Ноги еще держат меня, носилок пока не требуется.

Староста весело рассмеялся, взял старца за руку и провел в дом. Отец Тап сел в кресло и осмотрел комнату. Дом явно был выстроен недавно, пышность обстановки бросалась в глаза. Староста предложил гостю душистого чаю. Старик отхлебнул, еще раз огляделся, покачал головой и спросил:

— И давно так хорошо живете?

— Премного благодарен вам, святой отец! Слава богу, живем помаленьку…

Старец водрузил на нос очки в металлической оправе и опять спросил:

— А все здесь живут, как вы, не зная нужды и лишений?

В некотором замешательстве староста откашлялся, попросил разрешения сесть и только тогда заговорил. Не отвечая прямо на вопрос отца Тапа, он подробно рассказывал о том, как ослепла жена Кхоана, как вернулся в семинарию ранее исключенный оттуда Фунг, сын Хапа. Рассказал он и о скандале, вызванном проповедью отца Хоана.

Историю про отца Хоана старик выслушал с особым вниманием, и когда староста кончил, он заговорил:

— Вот уже больше ста лет живу на свете. Может, весь свой ум уже растратил за это время, но только никак не могу понять, что за странные дела нынче творятся. Я знаю точно одно: коли чувствуешь сердцем свою правоту — делай так, как велит тебе сердце, если же понимаешь, что дело твое неправедное — откажись от него. Потому всю жизнь я учил людей истинной вере, дабы соблюдали они заповеди господни, боролись с неправдой. Но посмотришь, а правде все не осилить кривду, верно, господин староста?

— Вы совершенно правы, святой отец, — закивал головой Ням.

— Хочу вас спросить, чем вы занимались при прежней власти? Как выполняли свой религиозный долг? Будьте искренни!

Староста отвечал без раздумий:

— Моя жизнь ясна как день. Полжизни я держал зонт над местным священником, был в услужении то у одного, то у другого богатея. Теперь, благодарение богу и нашему правительству, я имею должность, рис, дом, одежду. Церковь посещаю, во всех церковных праздниках участвую. Я спокоен за завтрашний день… — Немного помолчав, староста продолжал: — Несколько лет назад отцы Кхам и Хоан побывали здесь со своими отрядами. Они жгли дома, убивали добропорядочных христиан. Заставляли покупать по донгу за штуку какие-то билеты. Тех же, кто не мог откупиться, они просто грабили. Все это происходило на моих глазах, но я не принимал участия в преступлениях. Думаю, что эти разбойники должны понести наказание, святой отец!

Тот кивнул.

— Да, понесут, хотя справедливость могла бы уже давно восторжествовать.

— Я видел некоторых из этих людей. Они ленивы и ничего не умеют делать, поэтому им приходится, по существу, жить подаяниями. Правда, это не относится к торговцам — они как жили припеваючи, так и поныне живут. Справедливо ли это, отец?

— Господь наш изгнал продающих из храма, — нахмурился старый священник. — Он всех их считал ворами. И он говорил, что сладок лишь хлеб, политый потом. Все мы должны помнить, что трудом добывать хлеб насущный значит выполнять заповедь Христову.

Ням внезапно испугался — а что если старик знает что-нибудь о его попустительстве подозрительным личностям — и поспешил перевести разговор на другую тему.

— Святой отец, мы люди темные, а вынуждены нести на своих плечах тяжкую ношу религиозных забот. Мы не знаем, что правильно, а что ошибочно. К примеру, отец Сык начал учить детей по Библии — достойное ли это дело?

— Все люди должны читать и знать Библию, но только мне доподлинно известно, что представляет собой Сык. А кто поручил ему это дело? Говоря по совести, религиозным воспитанием детей надлежит заниматься самим родителям.

— Спасибо, святой отец, за разъяснение. Прошу вашего совета еще в одном трудном вопросе. Речь идет о браке Ай, дочери бывшего церковного эконома Нгиа. Много лет назад она вышла замуж за парня по имени Нионг, который приходился родным племянником покойному отцу Мату. А теперь она собирается бросить того парня и выйти за Выонга, активиста из нашей деревни…

Лицо старца стало сердитым. Он прервал старосту вопросом:

— Как может она помышлять о нарушении святых обычаев и установленного церковью порядка?!

— Я вам не все еще сказал, отец. Ай выдали замуж в тринадцать лет, и четыре года она жила в доме мужа как служанка. А потом Нионг, ее сумасбродный супруг, сбежал от нее в Сачунг и теперь сожительствует там с одной торговкой по имени Хао, муж которой переметнулся на Юг.

— Значит, этот Нионг живет с Хао как с женой? Ясно! Чем же кормится брошенная женщина Ай?

— Все последние годы она живет под одной крышей со своей старшей сестрой и зарабатывает крестьянским трудом.

— Дело кажется мне простым. Если Нионг бросил жену, его нельзя считать мужем Ай.

— Один бог ведает, что правильно, — староста в раздумье чесал за ухом. — Односельчане ее осуждают. Но Ай и Выонг, похоже, крепко друг друга любят и, наверно, поженятся, несмотря ни на что. Однако отец Сан говорил, что церковь не признает такой брак.

Старец гневно возразил:

— По отношению к этой женщине раз уже совершено предательство, но еще более страшным предательством будет, если церковь помешает ей обрести счастье в искренней любви! Распавшийся брак перестает связывать супругов.

Отец Тап устал. Прикрыв глаза, он замолчал и поудобнее устроился в кресле. Ням подставил под ноги старика небольшую скамеечку и тихо вышел из комнаты…

В продолжение всего разговора у стены дома стояла женщина и слушала. Когда старец уснул, женщина подождала немного, а потом, отделившись от стены, направилась к дому Хапа. Всякий узнал бы в ней торговку Лак, предводительницу общества Фатимской богоматери. Торговка перелезла через бамбуковую изгородь и тихо-тихо, никем не замеченная, проскользнула в дом, где перед тарелкой с жареным арахисом и бутылкой самогона ее ожидал Хап. В последнее время он сильно сдал: щеки у него ввалились, острые зубы торчали из-под неплотно сомкнутых губ. Торговка, возбужденно пыхтя, подошла к столу, жадно схватила горсть арахиса и заговорила:

— Старый хрыч, коммунистический проповедник, заявился в дом старосты Няма, сидит там и вправляет мозги этому дураку.

В ответ Хап долго и надсадно кашлял, склонив голову к самым коленям. Потом сплюнул на горячие угли жаровни и спросил:

— Что обсуждали?

Наглое личико Лак сморщилось в презрительной гримасе.

— Всякую ерунду. Говорили и об этой шлюхе Ай, чтоб ее черти к себе забрали. Старик утверждает, что брак ее с Выонгом нельзя осудить.

Хап спокойно пробурчал:

— Пусть женятся, плевать на них, Но нам эта их женитьба пригодится, чтобы натравить народ на компанию Тиепа, тем более, что Выонг из их числа. Всем надо говорить, что они поступают против воли божьей, а этот коммунистический патер с ними заодно. Немедленно доложи обо всем епископу.

— Завтра же утром отправлюсь к нему.

— Тебе идти не следует, тебя всяк знает, еще заметят. Найди подходящего человека и отправь сегодня же ночью. Дело не пустяковое — надо поспешить.

Лак понимающе улыбнулась.

— Можно послать Няй. Она с радостью выполнит поручение.

— Не годится! Она дочь кадрового работника, я ей пока не очень доверяю. Больше подойдет Нян. Ей ведь не по душе шашни сестрицы?!

Лак не скрыла восхищения:

— Мудро рассудил, ничего не скажешь! Я пошла к Нян.

Ничего не ответив, Хап поднял стакан с самогоном и залпом опрокинул его. Лак приоткрыла дверь, внимательно осмотрелась, прислушалась и растворилась в темноте.