— Ваше преосвященство, братья и сестры во Христе, любезные прихожане. Вознесем хвалу деве Марии, даровавшей нам в день славного праздника хорошую погоду. И благоговейно добавим наши благодарения богоматери за все милости, которые щедро раздает она детям своим…
Вступительные слова проповеди прозвучали в мертвой тишине. Громкоговорители разносили слова отца Хоана за пределы церковного двора, их было слышно и в городе, и даже в близлежащих деревнях и селениях. Проповедник говорил о житии святого Доминика. О том, как матери его, когда она носила сына еще во чреве, привиделся небесный престол. А потом маленький Доминик первый раз пришел в церковь с матерью, и господь бог узрел его и воскликнул: «Вот кто станет оплотом нашей веры!» Доминик вырос, и как-то во сне ему явился Христос, и лицо его было сердитым, и во гневе он хотел сойти на землю, дабы покарать людей за их грехи. Дева Мария стала молить Христа не делать этого, но тот был непреклонен. И лишь когда Доминик поклялся Христу, что распространит веру на всю землю, господь смягчился, и гнев его остыл, и он отказался от своего замысла. Отец Хоан рассказывал о жизни святого так, словно сам был всему свидетель. От всех верующих он благодарил святого Доминика за его благие дела во имя церкви и окончил эту часть проповеди, напомнив слова предыдущего епископа-испанца, который, передавая епархию первому епископу-вьетнамцу, сидевшему сейчас на помосте, сказал будто бы: «Вручаю вам знамя нашей религии и молю вас сделать все, чтобы знамя это во все века было символом силы нашей и верности нашей заветам Христовым».
Отец Хоан внезапно замолчал, откашлялся, осмотрел толпу, рывком вскинул руки, отчего рукава сутаны съехали чуть не до плеч, и резким голосом сердито воскликнул:
— Но, дети мои! Ответьте мне искренне — все ли вы сделали и делаете во исполнение этого завета? Всегда ли гордо реет знамя нашей религии, всегда ли вы верны заветам Христовым?
Среди прихожан прокатился ропот удивления. Знамя Ватикана, как было, так и реет над церковью. Может, отец Хоан имеет в виду другое знамя и другое время — например, когда в этих краях была автономная католическая провинция?!
А отец Хоан уже почти кричал:
— Я и отвечу на свой вопрос! Не может сохраниться вера, когда сплошь и рядом безбожники, которым все вы потворствуете! Если так пойдет дальше, то недалек день, когда знамя нашей религии, нашей веры сорвут нечестивые руки!
В церкви и на дворе поднялся шум, но отец Хоан, не обращая на него внимания, еще более возвысил голос:
— Я призываю вас, истинные сыны церкви, к бдительности! Не давайте безбожникам совращать вас, не вступайте в организации безбожников, не позволяйте увлечь себя на путь предателя Иуды. Все вы должны соблюдать правила, предписываемые нашей церковью! Не избегайте причастия, не вступайте с безбожниками в брак! Над нами нависла страшная угроза, ударим же во все колокола, пробудим заблудшие души! Не променяем на временные радости земные счастье вечной жизни в загробном царстве!..
Из толпы послышались голоса:
— Да что это за проповедь такая?! Куда смотрит епископ? Этот отец Хоан, видно, крови хочет!
По одному и целыми группами люди стали направляться к распахнутым настежь воротам. Отец Хоан явно недооценил настроение прихожан: он, конечно, не позволил себе прямых выпадов против власти, но слова его дышали откровенной злобой, и прихожане это почувствовали. Среди верующих было достаточно настоящих патриотов, и они не желали слышать даже косвенных нападок на народную власть.
Увидев, что происходит вокруг, епископ проявил волнение. Отец Хоан, перепуганный не на шутку, теперь уже не кричал, а плаксивым голосом монотонно повторял:
— Прошу вас успокоиться, уважаемые! Прошу сохранять спокойствие! Прошу вас слушать проповедь дальше! Прошу вас успокоиться, уважаемые!..
— Мы не хотим слушать речи, в которых порицают наших братьев, не придерживающихся нашей веры, — отвечали ему из толпы.
Отец Хоан начал громко читать текст из Евангелия, однако все было напрасно. Люди задвигались, громко разговаривая и обмениваясь впечатлениями о неудачной проповеди, — рассчитанная на два часа, она заняла всего двадцать пять минут. Вконец растерявшийся отец Хоан отступил назад и исчез с помоста. Тут встал епископ, и только его вмешательство — он прочитал по латыни короткую молитву — отчасти спасло торжественную службу. Но тут, как нарочно, грянул ливень, шум которого заглушил голос епископа. Церемония кончилась при всеобщем замешательстве и даже растерянности. Но не утихли страсти, порожденные словами отца Хоана. Свидетелем всего этого оказался и дядюшка Ням. Послушав в церкви, что говорят люди о несдержанности проповедника, он не спеша двинулся со двора, думая про себя: «Вот ведь какая беда: сорок километров отшагал сюда, чтобы послушать умные речи, а отец Хоан все испортил, И зачем таким доверяют?!» Бормоча себе под нос, он отправился на постоялый двор, но вдруг заметил толпу около дома епископа. Он приблизился, но не сразу понял, чего хотят люди, ибо голоса их слились в беспорядочное гудение. Но когда два монаха, охранявшие вход в епископский дом, размахивая руками, закричали, что увидеть отца Хоана можно только с разрешения епископа, Ням понял все и подумал: «Это мы и сами знаем, только разрешения все равно не получим!» И тут его охватила решимость, он оттолкнул монаха и устремился вперед, толпа ринулась за ним. Сторожа бежали сбоку, уже не осмеливаясь предпринять активные действия. Толпа ввалилась в приемный покой, где стояли красивые, обитые темно-красным бархатом диваны, и застыла на месте, — никто не осмелился сесть на эту роскошь. В помещении находилось несколько монахов, которые зло смотрели на людей, ворвавшихся во дворец, и на сторожей. И тут, заметно волнуясь, к непрошеным гостям вышел сам епископ Фам Ван До. Он уже успел сменить праздничные ризы на будничную черную сутану. Оглядев толпу, он заметил в ней нескольких женщин и сразу понял, что эти люди пришли по собственной инициативе, а не по чьему-то наущению. Радушно улыбнувшись, епископ проговорил:
— Прошу садиться, дорогие гости! С удовольствием выслушаю вас и постараюсь ответить на все ваши вопросы.
Он надеялся утихомирить страсти, рассчитывая на свое дипломатическое искусство, однако пришедшие были настроены очень агрессивно.
— Ваше преосвященство, мы просим извинить нас за беспокойство, но мы хотели бы поговорить с отцом Хоаном. Ваше драгоценное время мы не собирались отнимать у вас.
Епископ улыбнулся в ответ.
— Ах, с отцом Хоаном… Да, он был сегодня чрезмерно резок в своих суждениях, но следует помнить о его приверженности вере, всю жизнь он отдал служению нашей церкви. Я весьма сожалею, что заранее не познакомился с содержанием его проповеди, поэтому тут вина не столько отца Хоана, сколько моя, ибо мне положено держать ответ за все деяния и ошибки любого пастыря, который состоит под моим началом. Со своей стороны…
Однако ему не дали договорить.
— Премного благодарны вам за ваши добрые слова, но позвольте нам встретиться с отцом Хоаном. Просим вашего разрешения дождаться его.
Епископу пришлось дать согласие, и через несколько минут отец Хоан явился собственной персоной. В продолжение разговора недовольных с епископом он стоял в соседней комнате, прячась за шторой, слышал все от слова до слова и успел собраться с мыслями. Однако ему не дали даже рта раскрыть. Перебивая друг друга, заговорили сразу несколько человек. Отец Хоан только успевал поворачивать голову.
— Вы обвиняете нас в том, что мы плохие верующие, плохие католики. На каком основании?..
— Вы осуждаете нас за то, что мы вступаем в кооперативы, вы неуважительно высказываетесь о правительстве, которое помогает беднякам. Как следует понимать вас?
— Что это за путь Иуды, которым вы нас стращаете? Разве кто-нибудь из нас, честных прихожан, дал вам повод для таких речей?
Отец Хоан поднял руки, словно прося остановиться и дать ему сказать.
— Позвольте доложить вам о моих намерениях и доказать свою невиновность, — святой отец с явной целью использовал лексикон кадровых работников. — Проповедь длится два часа, и в самом начале я только выдвинул несколько идей, которые хотел развить в дальнейшем. Если бы мне дали возможность сказать все до конца, вы сами увидели бы, что ничего крамольного я не собирался вам предлагать. Но верующие подняли шум, нарушили порядок — и вот результат: ваше недоумение! Сколь прискорбно сложились обстоятельства — и для вас, и для меня…
