Женщины сели на автобус у входа в транспортный цех и молчали всю долгую, томительную дорогу до проходной.

От выхода им надо было идти к разным автобусным остановкам.

— До свидания, — с натугой выговорила Эми.

— Увидимся завтра утром, — тоже с трудом ответила мисс Хостеттер.

— Девушке трудно понять, что правильно, — сказала моя будущая жена, охваченная тоской и ощущением собственной беспомощности.

— Думаю, это и не должно быть просто, — ответила мисс Хостеттер. — И никогда не было.

Эми серьезно кивнула.

— А еще, Эми, — сказала мисс Хостеттер, беря ее за локоть, — не злись на фирму. Люди не виноваты, что хотят видеть свои письма аккуратно отпечатанными.

— Постараюсь не злиться, — ответила Эми.

— Где-то такую замечательную девушку, как ты, ждет замечательный молодой человек. У тебя в жизни будет еще много хорошего! — сказала мисс Хостеттер и, прежде чем серым призраком растаять в холодном питсбургском тумане, добавила: — Что нам сейчас обеим нужно, так это горячая ванна!

Эми серым призраком скользнула к остановке, где серым призраком стоял я.

Мы чинно сделали вид, будто не замечаем друг друга.

И тут на мою будущую жену накатил долго сдерживаемый страх; она расплакалась и прижалась к моему плечу, а я похлопал ее по спине.

— Господи, — сказал я. — Живая душа.

— Вы даже представить не можете, насколько живая, — ответила она.

— А вдруг все-таки смогу? Я постараюсь.

Я постарался, и стараюсь до сих пор, и провозглашаю перед вами тост счастливого человека: да не увянет нежный цветник девичьего бюро!

Это история девушки, которую воспитывал отец. Она боготворила его, а потом вдруг узнала, что он был ужасным лицемером. Все случилось на самом деле.

В тот год я возглавил «Клуб Парика и Маски» в Северном Кроуфорде. Примерно в то же время в городе Барбелл, штат Оклахома, разгорелся жуткий скандал из-за махинаций при торговле сорго и маслом. Главным обвиняемым по делу стал предприниматель Фред Ловелл. У него была восемнадцатилетняя дочка по имени Мелоди, которую он растил без жены. В Северном Кроуфорде жила его сестра, поэтому на время разбирательств он отправил Мелоди к ней.

Ловелл надеялся, что гроза пройдет стороной. Судьба распорядилась иначе.

Мелоди вступила в «Клуб Парика и Маски». Она была очень красивой, и мы, чтобы отвлечь ее от судебного процесса, сразу же дали ей главную роль в новой пьесе — роль Беллы, проститутки с добрым сердцем, из драмы «Рим» Артура Гарвея Ульма.

В пьесе было всего четыре действующих лица: Белла, Бен (хороший американский солдат), Джед (плохой американский солдат) и Бернардо — циничный полицейский из Рима. Действие происходило во времена Второй мировой.

Роль хорошего солдата, и поэта заодно, досталась Брайсу Уормерграну. Брайс был типичным маменькиным сынком из Нью-Йорка. Его матери, вдове, принадлежала «Уормергран ламбер компани», а той, в свою очередь, — чуть ли не каждое дерево и пенек на севере Нью-Гэмпшира. Брайса отправили в Северный Кроуфорд на год, чтобы он как можно больше узнал о деревьях. Он был славным мальчиком: умным, вежливым и застенчивым.

Играл Брайс впервые; прежде в нашем клубе он разливал пунш во время антракта. Как выразился Джон Шервуд, подрядчик-электрик, «работенка в самый раз для него». Этим он очень точно оценил таланты Брайса.

Джон Шервуд тоже играл в пьесе, ему дали роль плохого солдата. Он был высоким, почти два метра ростом, худощавым, широкоплечим и блудливым. Дамы любили его за умение танцевать, искусство ругаться и улыбку барракуды. Играть он умел. И любил. Так, чтобы женщины в зале ерзали на месте, сгорая от страсти.

Мне досталась роль циничного полицейского. Пришлось отрастить длинные усики.

Режиссером была Салли Сент-Кер.

Для первого чтения пьесы Салли собрала нас четверых в задней комнате своего магазина подарков. Магазин назывался «Сто очков». Разговаривала Салли, в основном, с Мелоди. Мы же трое впервые получили возможность взглянуть на девушку поближе.

А Мелоди, надо сказать, была поразительной, причем не только из-за красивого лица, но и из-за странной позы. Она прижимала к себе локти и сутулила плечи, а руки держала перед собой, точно опасаясь подхватить заразу. Брайс потом сказал, что она «чистая». Он говорил, что до встречи с ней и не верил, будто женщина может быть столь невинной. То, что сказал о ней Джон Шервуд, в приличном обществе повторить нельзя. Если вкратце, его безмерно оскорблял сам факт существования подобных «ледышек». В глазах Джона непорочность считалась хуже смертного греха.

В том, что Мелоди невинна, не было никаких сомнений. Первым же делом она спросила у Салли:

— Извините, мисс Сент-Кер, но кто такая проститутка?

— Начинается! — шепнул мне Джон.

— Проститутка? — переспросила Салли. — Ну-у, это такая женщина… которая берет деньги.

— О, ясно, — ответила Мелоди.

— Салли только что подмочила репутацию каждой женщины-кассира на всем белом свете, — не унимался Джон.

— Вернемся к пьесе, — перевела тему Салли. — Действие проходит на Бродвее, в течение одной ночи. Прочитав текст, я сразу поняла, что мы обязаны ее сыграть. Пьеса великолепна, и нам выпал отличный шанс сделать достойную постановку.

— А кто такой Артур Гарвей Ульм? — спросил Джон.

— Он автор пьесы.

— Это я знаю. Мне интересно, кем еще он работает?

— Э-э-э… вряд ли он занимается чем-то другим, — растерялась Салли.

— Хорошо устроился, — хмыкнул Джон.

— Можно еще вопрос? — спросила Мелоди.

— Конечно, милая, — храбро ответила Салли.

— Я прочитала весь текст, и там в некоторых местах говорится, что я должна целовать мужчин.

— И?

— Мне и правда придется это делать? — Мелоди недовольно покачала головой.

— Ммм… да-а-а, — ответила Салли.

— Мисс Сент-Кер, я обещала папе, что буду целовать только своего законного супруга!

Джон раздраженно, с присвистом, выдохнул.

Мелоди наградила его ледяным взглядом и произнесла:

— Полагаю, вы находите это весьма старомодным или наивным?

— С чего бы? — отозвался тот. — Я считаю, это очень самоотверженно.

— Правда?

Тут заговорил Брайс. Я впервые слышал, чтобы он вмешался в чужой разговор. Молодой человек прерывисто выдохнул, весь заливаясь яркой краской.

— Мисс Ловелл, любая женщина, в наш век готовая держаться столь высоких идеалов, достойна самого почтенного уважения!

Та польщенно улыбнулась.

— Благодарю. Не думала, что на свете есть мужчины, способные уважать девушку с принципами.

— Есть! — пылко заверил ее Брайс.

— И даже больше, чем хотелось бы, — вставил Джон.

— Заткнись, — велел я ему.

— Милая моя, так что насчет поцелуев?.. — начала Салли.

— Я просто не могу этого сделать, мисс Сент-Кер, особенно на глазах публики.

— Хм, — только и сказала Салли.

— Папа говорит, что целоваться в присутствии посторонних — отвратительно.

Человек, который ей это внушил, теперь обвинялся в краже шести миллионов долларов.

— Солнышко, мы на сцене, — убеждала ее Салли. — Если актриса играет падшую женщину, это не значит, что она сама развратница.

— И как можно играть такие роли без пошлых мыслей в голове?

— Отличный вопрос! — вставил Джон.

— Милая моя, ты наверняка смотришь разные телешоу, а ведь актрисы из них на самом деле ведут вполне респектабельную жизнь…

— Назовите хоть одну, — шепнул Джон.

— Я не смотрю телевизор, — заявила Мелоди. — И фильмы не смотрю. Папа говорит, что современное телевидение, как и книги, засоряет молодежи мозги.

Она заметила ухмылку Джона. Мелоди ненавидела его так же сильно, как он — ее.

— О, вам смешно? Я привыкла, что люди надо мной смеются. Папа предупреждал, что так и будет. «Пусть смеются, — говорил он. — Ты, зайка, будешь смеяться последней, когда попадешь в рай, а они — прямиком в преисподнюю».