Эрл присвистнул от восторга, и вдруг ему на плечо легла рука матери.

— Привет, мам. Глянь, что у нас тут! Каково, а? Новая эра в железнодорожном деле! Турбинный локомотив!

— Нельзя так поступать с Эллой, — перебила его мать. — Она уже вся разоделась и настроилась, а ты взял и все отменил в последний момент.

— Не отменил, а перенес, ты что, не слышала? В понедельник сходим. И потом, она теперь тоже без ума от моей железной дороги, она все понимает. Мы с ней сегодня шикарно провели время.

— Никогда и ни в ком я не была еще так разочарована, — ровным тоном проговорила мать.

— Просто это за гранью твоего понимания, вот и все.

Не ответив, мать развернулась и ушла.

Элла принесла мужу и Гарри в подвал суп, пиво и сандвичи, за что они поблагодарили ее со всей галантностью.

— Потерпи до понедельника, и мы с тобой пойдем гулять, милая, — сказал ей Эрл.

— Да. Ладно. Хорошо, — ответила Элла безжизненно.

— А вы с мамой наверху будете ужинать?

— Мама уехала.

— Уехала? Куда это?

— Не знаю. Такси вызвала.

— Она всегда такая, — заметил Эрл. — Как вобьет себе что-то в голову, вдруг бац! — взяла и сделала. Причем любую дурь. Никаких тормозов у человека. Сама себе начальник.

Наверху зазвонил телефон, Элла пошла ответить.

— Гарри, это тебя, — крикнула она. — Твоя жена.

После разговора Гарри спустился в подвал с широченной улыбкой. Приобняв Эрла за плечи, он ни с того ни с сего запел «С днем рожденья тебя». Эрл удивленно дослушал его «с днем рожденья, милый Дроссель, с днем рожде-е-енья те-е-ебя-а-а» и проговорил:

— Спасибо, конечно, только до него еще девять месяцев.

— Да? Хм. Странно.

— А что такое?

— Ну… твоя мама только что зашла к нам в магазин и купила тебе подарок на день рожденья. Вот Мод и позвонила, чтобы я поздравил…

— А что купила-то?

— Не могу, это же сюрприз! Я и так сболтнул слишком много.

— Модель? — спросил Эрл, заглядывая ему в глаза.

— Да, но это все, что я могу тебе выдать.

Снаружи послышался шорох колес по гравийной дорожке.

— Вернулась, — сказал Эрл. — Знаешь, Гарри, все-таки она милая.

— Она же тебе мать, — заметил Гарри рассудительно.

— Конечно, в свое время у нее был тот еще нрав, бегала она, как ветер, и то и дело могла поймать меня и как следует мне всыпать. Но всякий раз по делу — ей-богу, я сам напрашивался.

— Мама всегда знает, как лучше, Дроссель.

— Господи, мама, что это у вас? — донесся голос Эллы. — Что вы задумали? Мама…

— Быстро, — шепнул Эрл. — Делаем вид, что мы заняты железной дорогой и ничего не подозреваем. Сюрприз так сюрприз.

И оба увлеченно погрузились в катание поездов, будто не слыша шагов на лестнице.

— Давай-ка попробуем такую задачку. В Гаррисонбурге намечается большое масонское собрание, и нам надо пустить пару дополнительных…

Эрл осекся, не договорив. Он заметил, что Гарри обернулся и замер в ужасе.

Воздух прорезал визг, от которого кровь стыла в жилах.

Эрл посмотрел на мать, и волосы на загривке у него встали дыбом.

— Уиииииииииу! — снова заверещала она.

Эрл вздрогнул и отшатнулся. Мать злобно смотрела на него сквозь защитные очки летного шлема. На вытянутой руке она держала модель бомбардировщика и с жуткими звуками изображала, как он летит, заходя на круг.

— Мама! Ты что делаешь?!

— Играю! Врррумммвррруммм! Пилот бомбардиру: как слышно, прием! Вррруммм! Уииииииу!

— Ты с ума сошла?!

Бомбардировщик, выполняя в воздухе головокружительные маневры типа «бочка» и «мертвая петля», с ревом обогнул котел отопления.

— Вас понял. Так точно. Уиииииу! Тра-та-та-та-та! Цель сбита!

Эрл обесточил макет и безучастно ждал, когда мать появится из-за котла. Она выскочила с жутким ревом и прежде, чем Эрл успел спохватиться, влезла прямо на макет с проворством, неожиданным для ее почтенного возраста. Одной ногой она наступила в каньон, другой — на сделанное из зеркала озеро. Фанера заскрипела под ее весом.

— Мама! Слезай!

— Бомбы пошли! — выкрикнула мать и с пронзительным свистом разнесла в щепки эстакаду. — БУБУМ!

Бомбардировщик заходил на новый круг.

— Вррвррврруиии! Пилот бомбардиров: готовьте атомную бомбу!

— Нет-нет-нет! — взмолился Эрл. — Мам, не надо, пожалуйста! Я сдаюсь!

— Только не атомную бомбу! — выдохнул Гарри в ужасе.

— Атомная бомба готова, — с мрачной решимостью сообщила мать и направила бомбардировщик на главное депо. — Уииииииу! Пошла!

И она с размаху села на конструкцию.

— БАБАХ!

А потом она преспокойно слезла и удалилась, пока Эрл приходил в себя.

Когда, усталый и опустошенный, он наконец вылез из подвала, то обнаружил в доме одну Эллу. Жена с оторопелым видом сидела на диване, вытянув ноги перед собой и глядя в стену.

— Где мама? — спросил Эрл.

В его голосе не было гнева, только шок.

— В кино пошла, — ответила Элла, не поворачиваясь. — Велела таксисту ее ожидать.

— Блицкриг. — Эрл помотал головой. — Уж если она разозлилась, спасайся кто может.

— Она уже не злится, — сказала Элла. — Она выпорхнула из подвала, напевая, как птичка.

Эрл пробурчал что-то, переминаясь с ноги на ногу.

— М-м? — Элла вопросительно посмотрела на него.

Эрл покраснел и расправил плечи.

— Я говорю, наверное, я сам напросился. — И он снова пробормотал что-то нечленораздельное.

— М-м?

Эрл откашлялся.

— Я говорю, извини, что тебя сегодня подставил. Иногда я все-таки туго соображаю. Мы еще можем успеть в кино. Хочешь со мной пойти?

— Дроссель, это ж просто блеск! — выпалил Гарри Зелленбах, влетая в комнату. — Одуреть можно!

— Что там?

— Смотрится правда как после бомбежки! Серьезно! Если сфотографировать и показать, всякий скажет: «Да это настоящее поле боя». Я сейчас сбегаю в магазин, возьму пулеметы из наборов для авиамоделей, приделаем их к паре твоих поездов! И в защитный цвет перекрасим! И у меня для тебя найдется полдюжины «першингов» в нужном масштабе!

Глаза Эрла на секунду загорелись восторгом, как иногда вспыхивает на короткий миг фитилек только что выключенной лампы накаливания.

— Нет, Гарри, давай-ка выбросим белый флаг и закончим на сегодня. Знаешь ведь, что генерал Шерман говорил о войне. Я лучше постараюсь заключить почетный мир.

Когда мимо проходил охотник, юноша и девушка притворились, что не знают друг друга, просто гуляют каждый сам по себе, любуясь птицами. Охотник одарил их насмешливым взглядом: мол, не смешите меня, уж я-то сразу вижу влюбленных.

Стоило ему исчезнуть в лесу, как они продолжили игру с камешком. Юноша — ему исполнилось семнадцать — был высоким, но еще нескладным, как домашняя стремянка. Запястья окрепли, а плечи оставались узкими. Руки и ноги были несуразно длинными, и оттого он ходил неуклюже, будто на ходулях. На круглом детском лице то и дело проступало удивленное выражение — как это он оказался так высоко от земли?

Юноша сошел с тропинки и прильнул спиной к дереву, задыхаясь от счастья и волнения в ожидании момента, когда девушка толкнет камешек.

Камешек был маленьким и синим, как яйцо малиновки. Он едва выглядывал из мокрого мха. Юноша с девушкой пинали его по тропинке уже целую милю с того места на дороге, где нашли.

Теперь в пятидесяти метрах от них тропинка заканчивалась у реки. Девушке было девятнадцать, и потому она выглядела более зрелой и крепкой. Сосредоточенно нахмурив лоб, она подошла к камешку и пнула его.

Тот заскользил по тропинке. Юноша бросился вперед, чуть присел, словно уворачиваясь от невидимого противника, и сделал выпад, изо всех сил ударяя по камню.

Камешек взвился в воздух, упал в воду и, мелькнув напоследок в ряби, ушел на дно.