— Ты все очень здорово устроил. У нас так красиво и уютно!

— Я бы удивился, если б было иначе, — сказал Джордж. Он хлопнул в ладоши. — Ну что, как твое самочувствие? Выпьешь с нами?

— Конечно, я же не умерла.

— Нам не наливайте, Джордж. Мы уходим. Мы только хотели увидеть ее лицо, а теперь пойдем.

— Ну нет… — начал было Джордж.

— Правда, мы серьезно. Вам лучше побыть вдвоем… то есть втроем, с домом.

— Ни шагу! — Джордж бросился в ослепительно-белую кухню смешивать напитки.

— Давай потихоньку сбежим, — сказала Анна, и мы пошли к двери. — Грейс, не вставай, мы сами выйдем.

— Что ж, если вы в самом деле не хотите оставаться, до свидания, — сказала она с шезлонга. — Не знаю, как вас и благодарить.

— Ну что ты, мы только рады. Я давно так не веселилась. — Анна окинула гостиную гордым взглядом и подошла к вазе, чтобы поправить розы. — Я немножко переживала из-за цвета штор и дивана. Ты не очень расстроилась?

— Ой, Анна, ты тоже заметила? Я-то решила, что и говорить о такой глупости не стоит. Этот пустяк не должен был испортить мне возвращение. — Она немного нахмурилась.

Анна упала духом.

— А он испортил?

— Нет-нет, что ты! Ни капельки, — ответила Грейс. — Я сама не понимаю почему, но мне совершенно все равно.

— Зато я понимаю, — сказала Анна.

— Наверно, что-то с воздухом.

— С воздухом?

— Ну да, а как еще это объяснишь? Ткань не выцветала столько лет, а тут — раз! — и поблекла за пару недель.

Вошел Джордж с графином в руке.

— Бросьте, выпейте с нами хоть немножко!

Мы с Анной, не говоря ни слова, жадно вцепились в стаканы.

— Сегодня пришел свежий номер «Красивого дома», милая, — сказал Джордж.

Грейс пожала плечами:

— Ну и что? Прочитал один — считай, прочитали все. — Она подняла бокал: — Ну, за счастье! И огромное спасибо вам за розы, милые мои.

Одна из сфер моего бизнеса — доставка и установка противоураганных окон. Я живу в Северном Кроуфорде, штат Нью-Гемпшир, и снабжаю своими стеклами всю округу — стараясь, впрочем, не забираться чересчур далеко. Но вот как-то меня занесло в Хайаннис-Порт (это штат Массачусетс), в дом, расположенный прямо напротив летней виллы президента Кеннеди. А случилось все из-за того, что один человек превратно истолковал мои слова и зачислил меня в страстные поклонники сенатора Голдуотера. (На самом же деле Голдуотер мне совершенно безразличен.)

Произошло это так. Председатель нашего городского клуба — республиканец и, естественно, стеной стоит за пресловутого Голдуотера. Он-то и пригласил к нам на собрание некоего Роберта Тафта Рэмфорда.

Совсем молодой парень, тот был ярым республиканцем и возглавлял какую-то студенческую организацию, стремившуюся вернуть страну к «первородным ценностям» (так он их называл). Помнится, одним из первых принципов являлась отмена подоходного налога. С этим кто не согласится!

А вообще Роберт Тафт Рэмфорд сразу произвел на меня странное впечатление: казалось, политика его совершенно не интересует. Под глазами у него темнели круги, речь напоминала заезженную пластинку, и было видно, что он мечтает как можно скорее отсюда смыться. Зал оживился лишь раз — когда юнец стал рассказывать о том, как играл в гольф с самим Кеннеди, а также с его родственниками и друзьями. Выяснилось, что президент играет неважно (хотя легенды утверждают обратное), а Пьер Сэлинджер и вовсе не умеет держать в руках клюшку.

Родители Роберта Тафта Рэмфорда тоже сидели в зале — они приехали из Хайаннис-Порта, чтобы послушать выступление своего чада. На лице Рэмфорда-старшего (публике он был представлен как коммодор Уильям Рэмфорд) читалась нескрываемая гордость. Невзирая на зиму, коммодор вырядился в белые брюки и белые туфли, а сверху надел синее двубортное пальто с медными пуговицами. Уильям Рэмфорд — невысокий, плотный и краснолицый — напоминал грубоватого, но вполне дружелюбного плюшевого медвежонка; отец и сын были похожи как две капли воды. (Один из охранников Кеннеди шепнул мне потом по секрету, что президент иногда называл Рэмфордов Винни Пухами — из-за их разительного сходства с медвежонком из детской сказки.)

А вот супруга коммодора к семейству Винни Пухов явно не принадлежала: она была стройна, подвижна и возвышалась над мужем чуть ли не на полголовы. Кроме того, игрушечные медведи обычно выглядят умиротворенными, всем на свете довольными — о миссис Рэмфорд я бы этого не сказал.

Наконец оратор обрушил на голову Кеннеди последнюю порцию громов и молний и под бурные аплодисменты папаши закончил свою речь. Тут с места поднялся Хэй Бойден — строительный мастер и приверженец демократов — и наговорил юнцу массу крайне нелицеприятных слов. Я запомнил только начало: «Сынок, не выпускай в отрочестве так много пара, а то к совершеннолетию напрочь сдуешься»; дальше было еще хуже.

Как ни странно, мальчишку это не взбесило — он лишь немного смутился и ляпнул пару глупостей. А вот коммодор… покраснев, словно свекла, Рэмфорд-старший вскочил на ноги и, не обращая внимания на то, что супруга дергала его за полу плаща и умоляла не устраивать скандала, дал Бойдену достойный отпор. Скандалы коммодор, судя по всему, любил. На этом не слишком приятном инциденте собрание и закончилось.

Я подошел к Хэю Бойдену потолковать, причем разговор наш, заметьте, не имел ни малейшего отношения ни к Кеннеди, ни к Голдуотеру: Хэй недавно купил у меня ограждение для ванны и вознамерился установить его самостоятельно, сэкономив таким образом семь с половиной долларов. Однако ограждение протекло, и в столовой у Бойденов обрушился потолок. Хэй утверждал, что ему подсунули дефектный товар, я же винил во всем его самого. Бойден еще не вполне остыл от перепалки с Рэмфордами и вылил на меня остатки своей желчи. Ну, я ответил ему тем же, повернулся и пошел. Тут Рэмфорд-старший схватил меня за руку и давай ее пожимать — решил, что я защищаю его сына и Барри Голдуотера.

— Кем вы работаете? — спросил он.

Я рассказал и тут же получил заказ на установку окон во всем огромном четырехэтажном доме Рэмфордов (коммодор скромно именовал его «коттеджем»).

— Вы военный моряк? — поинтересовался я.

— Нет, — ответил Рэмфорд. — Но мой отец в свое время командовал флотом. Его звали Уильям Говард Тафт. И меня зовут так же: Уильям Говард Тафт Рэмфорд.

— Значит, вы служите в береговой охране?

— Это в личном флоте Кеннеди, что ли? — усмехнулся коммодор.

— Простите, сэр, не понял?

— Ну, — пояснил он, — так сейчас называют береговую охрану. Ведь ее главная задача — оберегать Кеннеди, покуда тот катается по морю на своей вонючей посудине.

— Так вы не служите в береговой охране? — Я ничего не понимал: в самом деле, какие же еще бывают коммодоры?

— В сорок шестом году, — гордо сообщил мне Рэмфорд, — я был начальником яхт-клуба в Хайаннис-Порте.

Он не шутил. Поэтому я не улыбнулся. Миссис Рэмфорд тоже не улыбнулась, а лишь тихо, почти неслышно вздохнула.

Смысл этого вздоха я понял несколько позднее — когда узнал, что супругу коммодора зовут Кларисса и что после 1946 года Уильям Рэмфорд никогда больше не работал. С тех давних пор он всецело посвятил себя борьбе с президентами и нещадно обливал их ушатами грязи, не пропуская никого, даже Эйзенхауэра.

Эйзенхауэра Рэмфорд-старший особенно недолюбливал.

Итак, незадолго до конца июня я завел свой грузовичок и отправился в Хайаннис-Порт, чтобы измерить окна в доме коммодора. Мистер Рэмфорд жил на Ирвинг-авеню — там же, где и Кеннеди, и вышло так, что мы с президентом приехали в город одновременно.

Пробка началась задолго до Хайаннис-Порта. Судя по номерным знакам, здесь собрались машины практически из всех штатов. Мы двигались со скоростью четыре мили в час, нас обгоняли даже пешеходы. Радиатор моего грузовичка то и дело закипал.