— Хорошо, — выдавив из себя улыбку — ответил Ронгвальд.

— Вижу, как хорошо, бледный, под глазами синяки, как только Пауль тебя отпускать собрался?

Белль уловила промелькнувшее на лице Рона довольное выражение, тут же сменившееся тем же спокойным, что было вначале. Что это? Не хочет уходить из госпиталя? Она бросила пробный шар.

— Хотя, конечно, на воле и спится лучше, и дышится легче. Я всегда не могла дождаться, когда же меня выпустят из палаты после родов!

Мальчишка снова как-то сник. Боится. Почему? Боится, что к отцу отправят?

— А я уже приказ отдала, покои в семейном крыле подготовить, тебе же в июне вторая, восстановительная, операция предстоит, так что год ты у нас погостишь, и доктора хотели понаблюдать, прежде чем решаться на повторное вмешательство!

— А почему во дворце? — тихо спросил Рон.

— Странный вопрос, давай сядем, мне стоять все-таки утомительно, поговорим.

Рон отмер.

— Прошу вас, где вам удобнее, на диване или в креслах? — спросил он, досадуя на себя. Господи, императрица беременна, ей наверняка стоять долго тяжело, а он совсем правила приличия забыл.

— Диван вполне подойдет, — Аннабель устроилась на удобном диване, Рон и Эвелина — на креслах.

— Почему тебя удивил вопрос насчет дворца? Ясно же, если ты наш гость, значит, гостишь в нашем доме.

— Там слишком много народа, — вырвалось у Рона, хотел же что-то другое придумать, а ляпнул правду!

— Это тебя волнует? Я думала, ты привычный.

— Год назад был, как сейчас, не знаю…

— Давай начистоту. Что тебя волнует? Что народу много, или что-то другое? Насчет народа не беспокойся, через три недели все разъедутся, близнецы в Кадетский Корпус, Элеонора на Терру, в университет, правда, приехал еще Эдвард, но он тихий, даже слишком, никому не помешает, да и уедет вместе с Норой на Терру.

Рон не знал, что возразить. Молчание нарушила Эвелина.

— Тетя, а если пока еще не холодно отправить Ронгвальда в Арре, Мишель, я думаю против не будет, а ему полезно умеренное высокогорье, А я могла бы его сопровождать, как врач, на всякий случай. Давно хотела там побывать!

— Арре? — задумчиво произнесла Белль, — неплохое место, мы там бывали после ранения Эльриана, давно. Надо только Мишеля спросить, вдруг у него другие планы.

Аннабель заметила, как посветлело лицо Рона.

— «Так, одну прблему нашли, действительно, боится покидать госпиталь, боится оказаться на виду у толпы народа, а во дворце всегда толпа. Но не закрепим ли мы эту фобию, поощряя ее! Надо подумать. И это странное предложение Лины. Что-то между ними происходит? А как же Элеонора? Нужен ли ей этот парень с изломанной судьбой и израненной душой? И, что говорить, с искалеченным телом. Все-таки асимметрия в плечах уже сейчас заметна, а дальше, говорят, будет еще хуже. Надо все- таки устроить им свидание, проверить. По характеру больше подходит именно Лина, она мягче, душевнее, что ли. Эль в свое время обещал, что вырастит дочь Эдмонда, и выдаст замуж по любви. Так что, если у нее чувства, противиться не будет. Ладно, тебе только предложили сопроводить больного в отдаленный замок, а ты уже всех переженила. Уймись»!

— Ваше Величество, — почти официально обратился к ней Ронгвальд, — вы мне не подскажете, к кому обратиться, что бы попросить переслать мои документы из Университета Итонии. Не хотелось бы терять еще и этот год! А так я смог бы окончить четвертый курс здесь, на Эллане.

— На Итонию в ближайшее время возвращаться не планируешь?

— Нет. Тем более, я там не нужен никому.

— Отца простить так и не хочешь?

— Не не хочу, а не могу. Такое предательство не прощают.

— Но выяснилось же, что он не отдавал приказ о твоей высылке и продаже!

— Не факт. Если бы потребовалось, то он это бы одобрил. Ему привели бы убедительные доводы и он решил бы что это правильно. Да не в этом приказе дело. Он сразу поверил в мою виновность, разрешил допрашивать, как обычного заключенного. Поверил состряпанным «на коленях» копиям каких-то фальшивых документов, подписанных закорючками, да, моими закорючками, которыми я подписывал приказы выплатить конюху или псарю премию за хорошую работу. Отец знал, что важные бумаги я всегда подписывал полной подписью с росчерками и все равно поверил, что я закорючкой манифест о собственном восшествии на престол подписал! Да еще положил его в незапертый ящик стола. Вместе с тем чертовым проектом конституции! Даже не переговорил, не допросил сам, отдал в руки Драмма и успокоился. Ну, Драмм и воспользовался возможностью и развернулся!! А потом отец час раздумывал, утверждать ли смертный приговор, или нет! Никак решить не мог. Повезло, что кто-то умный посоветовал не спешить, разобраться сначала. Так что с виселицы сняли, зря готовился! На разговор, наконец, решился, а когда я ему правду о мачехе и о Драмме выложил, не поверил, хотя Драмм мне это сам рассказал, считая, что я уже точно, покойник. А он не поверил, пощечину отвесил и велел в крепость бросить, в каменный мешок, топчан, дыра в полу, четыре шага в длину, два в ширину. И там восемь месяцев продержал. Без простейших вещей, один кувшин воды в день, без мыла, без бритвы, безо всего. Правда, я потом мечтал обратно в этой камере очутиться, там, на Обене! А вы говорите, простить.

На несколько минут воцарилось молчание, Рон про себя ругал себя за несдержанность, Эвелина сидела, распахнув широко глаза, переваривая услышанное, и сопоставляя с тем самым ожогом на спине, вплоть до кости. Аннабель пыталась решить профессиональную проблему, как сгладить последствия и постараться смягчить страшные воспоминания Ронгвальда. Такое даже время не залечит.

Эллана.

Рон нарушил молчание первым: — Прошу меня простить, Ваше Величество, Ваше Высочество, не сдержался.

Он поднялся, поклонился и вышел из своей палаты, прошел на террасу, в висячий сад. Погода была прохладная, но сухая и солнечная. Рон облокотился на парапет, ограждающий террасу и стал смотреть на раскинувшийся внизу город. Несмотря на рабочее время улицы были полны народу. Спешили курьеры, роботов на Эллане все еще использовали мало, они были непривычны. К тому же в университетском городе было полно студентов, желающих подработать. Гуляли чинные няни с аккуратными, чистенькими детьми. Торопились по своим важным делам компании подростков, у которых еще не закончились каникулы. Хозяйки спешили с рынков, или сами толкали тележки с продуктами, или в сопровождении служанок, или иногда даже роботов, несущих покупки. Торговля по каталогам и заказы по Галанету на Эллане тоже прививались пока плохо. Такая патриархальная планета с новейшими технологиями! Мужчин было мало, чаще всего они ехали в мобивенах, летящих над проезжей частью с фридонием-рут. Рон вдруг резко ощутил свое одиночество. Ругал себя, зачем дал волю эмоциям, дал выплеснуться наружу горьким воспоминаниям. Надо было расспросить императрицу об условиях обучения, а не устраивать почти истерику. И что теперь о нем подумает та же Эвелина? И об Элеоноре не спросил! Хотя, как спрашивать о ней при Эвелине! Он вспомнил, как ее передернуло вчера, когда он спутал ее с кузиной. Вдруг, сверху на плечи опустилась его теплая куртка, которую он забыл надеть, вместе с ней, удерживая ее легли теплые девичьи руки.

— Рон, с ума сошел? Тебе только простудиться не хватало, осень же уже.

— Спасибо, Лина! Что, императрица уже уехала?

— Уехала, муж соединился, и вызвал, а так она хотела с тобой еще поговорить. Она же психолог. Ты не бегай от нее, она помочь может.

— Что, так заметно, что я ненормальный?

— Рон, кто бы говорил, нормальный ты, просто у тебя, как тетя выразилась посттравматический синдром, сам не справишься, нужна поддержка специалиста. Вот она и решила помочь. Что бы постороннего человека не приглашать. Так что ты с ней поговори, она хороший специалист, поможет.

— Лина, а ты мне сейчас можешь помочь?