Эллана.

— Прошу выслушать нашего свидетеля, почти все вы его знаете лично — Ронгвольд Раверди.

Рон поднялся со своего места, напоследок ощутил пожатие пальцев Эвелины, прошел к месту докладчика, остановился, обвел глазами сидящих за традиционно круглым столом монархов и членов делегаций за их спинами. Бросилось в глаза раздраженное лицо отца, встревоженное — Ритары, удивленные других монархов. Он набрал воздуха и начал:

— Господа, так сложилось, что в этом году более двух месяцев мне пришлось провести на Обене, причем в самом низшем социальном слое, то есть в качестве раба. — По рядам присутствующих прошел удивленный шум. — Я не буду вдаваться в подробности, как это произошло, желающие могут получить информацию дополнительно, изложу суть вопроса…

В зале наступила тишина, и Ронгвальд продолжил. Коротко изложил свои личные злоключения, потом привел несколько историй рабов, оказавшихся с ним в одном бараке, пояснил, какое обращение с рабами царит на Обене, как утилизируют изношенный товар, и в довершение заключил:- Так что, господа правящие монархи, когда вы подписываете так сказать помилование смертникам, помните, что быть проданным на планету типа Обена — самый худший из вариантов отбывания наказания. Проще и гуманнее сослать преступника на каторгу в шахты, или на вредное производство, чем лишать его последнего, что у него осталось — человеческого достоинства.

Тишина в зале после окончания речи стояла звенящая. Никто не решался задать так и просящийся на язык вопрос. Рейнджер сидел опустив голову, стараясь не привлекать к себе внимания, страшась этого вопроса: — Как ваш сын очутился в таком положении??! Эльриан понял, что надо брать ситуацию в свои руки, но опоздал. Первой высказалась Виттория. Вездесущая старуха не постеснялась высказать свои эмоции:

— Господи, мальчик, как же ты там оказался! Рейджен, отвечай, я от тебя такого не ожидала! — Рейджен молчал, пряча глаза, Эльриан понял, что Ронгвальд долго не выдержит, и высказался:

— Господа, я думаю, мы поблагодарим принца Ронгвальда за откровенный рассказ, думаю, комментарии могут дать итонийцы без его присутствия. Давайте отпустим юношу. Ему еще предстоит выступить на саммите планет, входящих в Унию. Не будем терзать ему нервы тягостными воспоминаниями.

Ронгвальд выдавил из себя, — Спасибо, — и вышел из зала. Эвелина рванулась за ним, следом вышла Ритара.

Рон сидел на диване в холле перед залом заседаний. Бледный Ив совал ему в руки бокал с коньяком. Эвелина взяла бокал в руки и жестко приказала:- Пей, залпом, иначе не выдержишь! Говорила же, не лезь, справятся без твоих откровений! А ты еще стресса решил себе добавить. Уж монархи-то вполне обошлись бы Габриэлем!

Ронгвальд помотал головой, глотнул коньяк и поднял глаза на Эвелину.

— Ты не права, Эви. Без этой репетиции я вряд ли решился бы заговорить на саммите Унии в огромном зале! Теперь понял, что все не так страшно. Никто презрением не окатил, у всех на лицах было только сочувствие. Даже легче стало! Так что, успокойся, Эви, на саммите Унии будет легче, там я и половины народа не знаю, а они не знают меня. Лучше пойди, послушай, что там обсуждают.

Эвелина кивнула и вернулась в зал. Ритара молча стояла и никак не решалась подойти к брату. Она чувствовала, что он не рассказал и десятой части всех своих злоключений, и, скорее всего, большая часть была связана с отцом, отсюда и разлад. Ронгвальд заговорил первым.

— Ну что ты молчишь, Рита? Хочешь сказать, что ничего не знала, как я провел прошлый год? Поверь, Обен — это был заключительный аккорд всего действа. И не сказал бы, что до него было легче.

— Отец мне ничего не рассказывал, только отвечал, что ты провинился и был наказан! Но я не верила, что ты причастен к заговору. Никогда.

— Почему же, причастен.

— Рон!

— Что Рон? Причастен, потому что целью всего заговора было мое устранение. Что бы кронпринцем стал Рональд. А регентом при нем, когда отец умер бы, якобы от горя, господин Драмм! Пожизненно. Вот так. Хватит об этом. Лучше расскажи, что у тебя с Джеймсом? Помолвку объявили?

— Нет, отец говорил, что успеем, ему некогда.

— Что, никак решить не может? Посоветовать некому, стоит ли заключать помолвку с кронпринцем Параны?

— Рон, ну зачем ты так, ну не решает отец все с первых слов, ну и что? Он же отец!

— Я бы ничего не говорил, но мне эта его нерешительность слишком дорого обошлась. И тебе может. Так что будь поосторожнее. Мой тебе совет. Ради своего удобства и спокойствия, отец через тебя перешагнет и не заметит! Все, кажется, договорились. Сейчас перерыв на обед будет. Пойду я. Не хочу сочувствия выслушивать!

Ронгвальд поднялся и направился в сторону личных покоев императорской семьи. Ритара бросилась за ним. Без приглашения практически ворвалась в гостиную Эвелины. Рон стоял у небольшого бара и наливал себе еще один бокал коньяка. Услышав шум повернулся и недовольно посмотрел на сестру.

— Рон, — решилась Ритара, ежась под холодным взглядом брата, — зачем ты пьешь! Ты же никогда не злоупотреблял!

— Вот еще тебя не спросил, пить мне, или не пить! Не бойся, не сопьюсь. Иначе давно уже бы стал акоголиком. Просто сейчас опять полезли, как Эвелина говорит «тараканы». А коньяк расслабляет. Извини, Рита, я зря на тебя рычал, в том, что произошло уж кто-кто, а ты не виновата! Просто у меня, видимо, уже выработалась негативная реакция на членов семьи. Автоматически накатывает злость.

— Рон, я же ничего не знаю, мне никто ничего не объяснял! Объясни хоть коротко, что у вас с отцом произошло? Почему ты так на него зол? Что он сделал?

— Что сделал? Просто предал. Предал меня. Сразу поверил, что я участвовал в заговоре, отдал меня Драмму на растерзание. Не в переносном, а в прямом смысле. Допустил суд и смертный приговор, продержал больше часа на эшафоте в ожидании его подписи на приговоре, последние минуты с мешком на голове и петлей на шее. На наше счастье все-таки посоветовался с умным человеком, смертный приговор не подписал, потребовал меня к себе, соизволил поговорить! Но вместо разговора отца с сыном стал издеваться, угрожать привести приговор в исполнение. Я не выдержал, вспылил, высказал все, что я знал о планах Драмма, и о происхождении так называемого брата Рональда. Окончилась эта беседа тем, что он ударил меня и приказал отправить в крепость Нотт, в каменный мешок, продержал там 8 месяцев. Камера четыре шага в ширину, шесть в длину, без отопления, без водопровода, удобства — дыра в полу, воды один кувшин в день на все. Ни мыла, ни бритвы. Ногти на руках обкусывал зубами, еду просовывали в дыру в двери, как дикому зверю. А у меня еще несколько ожогов было незалеченных, после допросов Драмма, с парой удалось справиться кое-как, а один, на спине, не дотянуться. Нагноился. Его потом и оперировали. Там кусок кости лопатки просто выгнил. Отсюда и перекос плеч. А потом усыпили газом, вытащили из камеры, подстригли, побрили и зачитали приказ о продаже на Обен, как осужденного пожизненно. Остальное ты слышала. Все ясно? Рейджен после того, как на меня каким-то чудом наткнулся Эльриан, все рвался поговорить, ему не разрешали, состояние у меня было не то. Потом разрешили, так он мне столько гадостей наговорил, что я не выдержал сел писать отречение от титула, рода и гражданства Итонии, только тут его проняло, прощения запросил, в ногах валялся. Я его сдуру пожалел, не написал. Вот теперь ты все знаешь. Без подробностей, только факты. Подробности не для молоденьких девушек.

Ронгвальд замолчал, задумчиво вращая в руке так и не выпитый бокал с коньяком.

— Я… я не знаю, что тебе сказать! Не ожидала от отца! И что ты теперь собираешься делать?

— Жить, Рита, просто жить. У меня сейчас есть любимая и очень важная работа, я учусь, есть любимая девушка, которой я по гроб жизни обязан. Только она смогла вытянуть меня из того кошмара, в котором моя душа пребывала. Дала надежду и силы жить дальше. Так что не переживай за меня.