Внимательный взгляд опытной женщины-медика подмечал многое, чего не всегда могли уловить врачи, контактирующие с пациентом в лучшем случае полчаса в день. Она давно заметила тревогу и нервозность подопечного, все более возрастающую по мере приближения дня выписки.

— «Надо поговорить с Белль. Беременность протекает спокойно, наоборот, все слишком вокруг нее носятся, в первую очередь, муж. В наше время и позже, лет под 50 рожают! Заодно и отвлеку и человеку помогу. Врачи, они, конечно, тело врачуют, а здесь душу тоже латать надо. А кому, как не психологу этим заниматься»!

А пока Ронгвальд послушно отправился в постель, Лада обошла свои владения, и тоже собралась спать в своем кабинете, где имелось все необходимое. Семью она еще днем предупредила, обычное дело, во дворце праздник, значит ей дежурить. — «А Белль завтра обязательно позвоню»! — С этой мыслью она заснула.

***

Рон не сразу лег, предварительно разделся и покрутился перед тройным зеркалом. Да уж, картина удручающая, спину пересекает послеоперационный шрам, дополненный несколькими поменьше, от ударов плетью, так и не исчезнувшими со временем. Мышцы, так хорошо выделяющиеся на правой половине спины слева почти незаметны, так, какие-то остатки. Левое плечо ниже правого, худее, рука движется хуже, нет полного объема движений. Хорошо, хоть работа кисти не пострадала, для программиста скорость работы — основной хлеб. А учебу он заканчивать собирался. До сентября надо успеть запросить документы из Итонийского университета, здесь на Эллане тоже есть нужный факультет, нужно узнать, какая плата, может, придется брать кредит. Надо подумать о поручителях, зря он так резко закончил разговор с Ренне, надо было попросить его о поручительстве, раз уж занял его место. Он потом отдаст. Заработает и отдаст. На Итонию он точно не вернется. Не простит. Ни отца, ни дядю. Отца — как виновника всех его несчастий. За то, что поверил клевете, за то, что даже не поговорил с ним, отдал в руки людей, прямо заинтересованных в его смерти. За тот удар по лицу, вместо нормального разговора. Дядю, за то, что молча, без возражений и споров согласился стать наследником, когда уже знал, что он жив. Конечно, он сам ему предложил, но тот же видел, в каком он был состоянии, мог попытаться поговорить, уговорить. Не захотел. Вышвырнули, как ненужного котенка в грязную канаву и забыли. Показания приехал получать. Расскажи, как и чем тебя пытали, что бы нужное признание получить! А то, что ему вспоминать страшно те жуткие часы в подвале Тюремного замка, об этом никто не подумал! Все, хватит душу рвать. Проживет, как обычный человек. Может, даже счастливо. С такими мыслями Рон поплотнее закутался в одеяло и постарался отключиться. Не получалось. Проворочался весь остаток ночи, и только к утру вспомнил об обещанных танцах. Хорош же он будет! Кособокий, бледный, с синяками под глазами, еще героем-любовником себя вообразил! В голове мелькнула трусливая мыслишка — может, доктор Штерн, увидев его в таком виде, все же задержит его в госпитале?

***

Аннабель, несмотря на возраст, переносила эту беременность легче, чем две предыдущие. Может, потому что раньше были двойни, а теперь всего один ребенок. Но ее опекали даже сильнее, чем в первый раз. Тогда она училась, Эльриан, кстати, это одобрял, и никто не переживал, не спрашивал по двадцать раз за день как она себя чувствует, не устала ли. Может, вместо того, что бы наблюдать, как Элеонора приручает к себе подаренную на день рождения бабушкой и дедом молодую кобылку, ей стоит полежать в тиши спальни? Полежать, может быть и стоило, но не одной! Хотя, день рождения мужа ее порядком утомил, но все прошло на уровне, несмотря на то, что программу облегчили. Сейчас она сидела в спальне и планировала задачи на день. Поговорить с Элеонорой, как она планирует свои дальнейшие отношения с этим мальчиком, с Роном. Кстати, с ним тоже следовало бы поговорить, но уже с профессиональной точки зрения. Не могут такие злоключения, как у него не отразиться на психике! Элеонора, как назло, оказалось, укатила с этим дядей Ронгвальда, показывает ему окрестности Эстины. Нашла время! И этот дядюшка тоже хорош, приехал с дознавателем, показания ему потребовались, как из парня пытались выбить признание. Отдали в руки палачам, а теперь, изволь, расскажи, как из тебя показания выбивали, семейка идиотов. Если у них с Норой что-то получится, то ни в коем случае нельзя отпускать их на Итонию. При таких родственниках это чревато. Вызов коммфона прозвучал неожиданно, Кто бы это мог быть? Вызов по закрытой линии, известной только небольшой группе особо доверенных лиц. Лада! Что старой, опытной медсестре могло срочно понадобиться? Случилось что?

— Ваше Величество, простите, что беспокою, как ваше самочувствие!

— Плохо, Лада, плохо, и особенно хуже становится, когда меня об этом через каждые пять минут спрашивают! Все забыли, что беременность не болезнь, а состояние организма, кстати, нормальное для женщины.

— Ну, прости старуху, Белль, тогда я уже по-простому, как раньше. Проблема у меня, вернее, не у меня, а во вверенном мне отделении. Врачи, конечно, у нас хорошие, тело лечат отлично, а вот о том, что душа тоже ранена бывает, забывают.

— Я поняла, это ты о Ронгвальде!

— О нем, но не по коммфону. Приехать сможешь?

— Да, конечно, давай сегодня, завтра опять праздник, а сегодня делать нечего. Прямо сейчас и приеду, между прочим, я сама думала с ним пообщаться, но как-то не собралась, даже виноватой себя чувствую. Так что жди, все материалы, какие есть, приготовь, изучу перед разговором. Еду!

— Куда это ты собралась? — прозвучал над ухом родной голос.

— В военный госпиталь, Лада вызывала, беспокоится за твоего подопечного, Ронгвальда. Я и сама хотела его навестить, как психолог, лезть в их с Элеонорой отношения не собираюсь. Думала после праздников, а тут она сама позвонила, говорит, не все ладно по моей части. Лада зря панику поднимать не будет. Приеду, посмотрю документы, переговорю. Как бы случайно, официально — проверяю готовность спецкрыла во время праздников.

— Не тяжело будет? — забеспокоился муж, — я не о физической нагрузке, я о как раз психологической. Я даже не решался просить тебя помочь, а психолога со стороны приглашать не стал, слухи, боялся, пойдут. Да и не подпустит он близко никого чужого. Ладно, раз уж Лада позвонила, там, значит, хуже все стало. После визита дядюшки. Удивительная семейка. Можно сказать, отобрал у племянника титул и тут же примчался, показания добывать. Как будто этого Драмма без них не за что посадить. Я понимаю, он сам дяде предложил титул взять. Но не так же быстро, не переговорив, не спросив, не передумал ли. Неужели не понимал, в каком состоянии племянник находился? Раз уж решила поехать, тебя не переубедить, так что прослушай одну запись, что бы понять глубину проблемы. Только, если плохо станет, то я тебя никуда не отпущу!

Эльриан включил на своем коммфоне запись рассказа Ронгвальда о своих злоключениях. Аннабель слушала молча, с мрачным лицом.

— Да уж, — высказалась она по окончании, — боюсь, что мне следовало вмешаться раньше. Чистой воды психологическая травма. Тяжелейшая. Физические страдания, это само собой, но они эту травму запускают, а людские действия ее усугубляют и развивают. И это мы ее воспринимаем, как травму постороннего человека, а ты представь, на его месте Эда, Эми, или Эва, что ты почувствуешь? Ладно, поеду, поговорю, посмотрю, что можно сделать.

***

Аннабель приехала в госпиталь тайно, прошла в кабинет врачей, попросила историю болезни Рона и села изучать. Находившаяся там же в это время Эвелина давала пояснения, как лечащий врач и как участник операции. Лада, как договорились, придавала ее визиту совсем другое значение. Ронгвальд с удивлением смотрел, как она гоняла по палатам медсестер, покрикивая, что императрица прибыла проверить их готовность на время праздников, а у них в люксе № 2 покрывало небрежно застлано, и про прочие мелочи, которые срочно обнаружила. В конце концов, у Рона в спальне сменили только вчера застеленное белье, и на этом успокоились. Аннабель появилась через несколько минут, огляделась, и с улыбкой спросила, как он себя чувствует.