А Муссолини написал Маргарите о своей любви в прозе: «Сегодня ночью, прежде чем вы уснете, подумайте о своем самом преданном дикаре, который (…) с головы до ног — весь ваш. Дайте мне каплю крови с ваших губ (…) Любовь моя, мои мысли и мое сердце с вами (…) Я очень люблю вас, больше, чем вам кажется. Целую вас крепко и обнимаю с безумной нежностью. Ваш Бенито»[140].

Октябрьская революция в России сильно подействовала на Муссолини. А тут еще и революция в Германии восемнадцатого года, и отречение кайзера. Все это давало ему основания полагать, что и в Италии революция увенчается успехом. Муссолини отправился в Берлин набраться опыта. Толпы ликующих солдат и матросов, взявших власть в свои руки, собрали конгресс рабочих и матросских советов. Муссолини был в восторге, но, к его глубокому сожалению, через сутки пришлось вернуться в Милан из-за тяжелого гриппа, который косил людей по всей Европе и который прозвали «испанкой». Не успел он оправиться, как тем же гриппом заболела Маргарита. Муссолини очень волновался за нее, звонил, посылал записки. Она болела тяжело и долго.

С одной стороны, ни Маргарита, ни Муссолини в душе не расстались со своими социалистическими идеалами. С другой стороны, для них теперь главной целью стало светлое будущее не всего человечества, а их родной Италии, за которую сражался Муссолини и погиб сын Маргариты. Однако в отличие от Муссолини, которому марксистка Балабанова внушала много лет подряд, что главный враг пролетариата — буржуазия, Маргарита хорошо знала, что это не совсем так, и ее социализм легко уживался с национализмом. Она создала себе новый идеал, подогнав под него новую идеологию, и с упорством, которому позавидовала бы сама Балабанова, внушала этот идеал Муссолини.

Один литератор, который был вхож в Маргаритин салон, очень верно подметил, что «еврейка-журналистка, которая была социалисткой, выросшей в буржуазной семье (…), не только ввела Муссолини, сына кузнеца, в высшее общество, но и (…) помогла ему смешать социалистическо-националистический коктейль, которым он — скорее жуликоватый бармен, нежели честный пьяница — позднее споил (…) свой народ»[141].

Средний класс и ветеранов войны в этом «коктейле» привлекал национализм, а рабочих и крестьян — социализм. Вот почему к Муссолини потянулось много людей и у него оказалось много сторонников.

Для призывов социалистов к революции по русскому образцу была благодатная почва: в Италии царила послевоенная разруха, безработица, инфляция, и в феврале 1919 года в Милане социалистическая партия провела огромную демонстрацию. Десятки тысяч людей прошли маршем по центру города, распевая партийный гимн «Бандьера росса»[142] и крича до хрипоты: «Вива Ленин!» Маргарита и Муссолини наблюдали этот марш содрогаясь.

Среди безработных ветеранов прошел слух, будто в редакции «Иль пополо д’Италия» их тепло встречают и, что гораздо важнее, дают несколько лир. А так как у Муссолини лишних денег не было, эта благотворительность, надо полагать, делалась на Маргаритины деньги. Маргарита же и убедила Муссолини создать из ветеранов новое движение, целью которого будет возрождение Италии.

— Вот кто составит ядро этого движения, — показала Маргарита на черное знамя, подаренное «смельчаками».

«Смельчаки» откликнулись на призыв Муссолини. Он набрал из них охранников редакции, пообещав вскоре дать им настоящую работу.

Воскресный день 23 марта того же 1919 года выдался солнечным, пахло весной. В арендованном зале старого дворца в десяти минутах ходьбы от редакции «Иль пополо д’Италия» Муссолини собрал своих сторонников, чтобы объявить о создании нового движения. Пришло около двухсот человек, включая Маргариту и еще двух женщин. Кого там только не было! Ветераны войны, рабочие, художники, поэты-футуристы во главе с Маринетти, националисты, социалисты. Муссолини встретили аплодисментами. Опытный оратор, он выдержал паузу и осмотрел зал:

— Друзья, товарищи по оружию, патриоты Италии! Возрожденная Италия должна снова стать империей. В борьбе за достижение этой цели нельзя полагаться ни на прогнивший итальянский социализм, ни на азиатский ленинский большевизм. Ни тот, ни другой не вернут Италии ее национальное величие. Только нам с вами это под силу. Мы должны добиться победы на ближайших парламентских выборах. Для этого мы будем сражаться с нашими внутренними врагами так же беспощадно, как сражались на фронте с врагами внешними. Всякие недоноски-демократы хотят знать, какая у нас программа. Пожалуйста! Переломать им кости. И чем скорее, тем лучше.

Овации перешли в скандирование «Мус-со-ли-ни!», «Мус-со-ли-ни!». Маргарита чувствовала, как у нее мурашки бегут по коже, и не заметила, как сама начала скандировать вместе с залом. Через несколько минут из многоголосого грохота вынырнуло короткое и звонкое, как щелчок кнута, «Ду-че!». Уперев руки в бока и победно выпятив нижнюю губу, Муссолини благосклонно принял свой самый высокий титул, который вскоре заменил ему фамилию, и вся Италия стала называть его только «Дуче».

Новое движение, созданное в этот день, получило название «Фаши ди комбаттименто»[143].

Точно так же, как последователей Маркса стали называть марксистами, а сторонников социализма — социалистами, членов «Фаши ди комбаттименто» стали называть фашистами.

Спустя некоторое время была создана и фашистская милиция. Милиционеры Муссолини несли дубинки, только потому, что, перефразируя Наполеона, их идея еще не раздобыла штыков. Маргарита посоветовала Муссолини устроить милицию по древнеримскому образцу, и он разбил ее на легионы, когорты и центурии, которыми командовали консулы и центурионы, а на милицейских штандартах красовалось изображение римского орла. У милиции был свой гимн: «Молодежь, ты прекрасна, \ Готовься к походу, \ Фашизм — обещанье \ Свободы народу».

Поскольку товарищ Балабанова заставила молодого Муссолини выучить наизусть Коммунистический манифест Маркса, программа «Фаши ди комбаттименто» поразительно его напоминала:

— налог на капитал с последующей экспроприацией всех богатств;

— конфискация собственности религиозных институций;. -

— конфискация нетрудовых доходов;

— участие рабочих в управлении промышленностью;

— передача крестьянам государственных земель и т. д.

Уже через месяц фашисты показали свое настоящее лицо. Они стреляли в демонстрацию, которую организовала социалистическая партия. На площади осталось трое убитых и десяток раненых. Но фашистов это не остановило. Они напали на здание «Аванти!», смели вооруженную охрану, убив одного охранника, разгромили помещение редакции, разбили печатные станки и подожгли дом. Затем промаршировали к редакции «Иль пополо д’Италия» и с гордостью вручили сорванную ими полуобгоревшую вывеску «Аванти!» ее бывшему редактору Бенито Муссолини.

Действия фашистов встревожили даже самого Муссолини. Он опасался правительственных репрессий, но, к его удивлению, военный министр вызвал его к себе, пожал ему руку и сказал, что фашисты спасли Италию от большевистской революции, которую, он уверен, готовили социалисты.

Маргарита продолжала вести в «Иль пополо д’Италия» колонку «Хроника искусства» и выпустила сборник старых статей под названием «Горящий факел», закрепивший за ней репутацию создательницы новой фашистской эстетики в итальянской культуре. Действительно, ее новый политический идеал повлиял на ее идеалы в искусстве. Теперь она уверяла, что «нутряное, извечное» чувство гармонии заложено в итальянцев природой, что на нем зиждется итальянская культура и что оно уходит корнями в монументальную архитектуру Древнего Рима и в непревзойденную живопись мастеров эпохи Возрождения.

Создательница фашистской эстетики, Маргарита начала поход против современной живописи. Она распрощалась с футуристами, поносила «бессмысленный» дадаизм[144], выступала против кубистов во главе с Пикассо[145]. Они превращают прекрасное в безобразное! Нет, нет, только возврат к итальянским традициям. Она должна направить современное итальянское искусство в нужное русло. Вернуть Италии былое величие!