Спокойную и налаженную жизнь Маргариты всколыхнула весть о смерти ее старшей сестры Лины. Рано овдовевшая, Лина влюбилась в своего зятя и, терзаясь от неразделенной любви, покончила с собой.

Не прошло и года после этой трагедии, как траур снова вошел в дом Маргариты: в 1908 году скончался ее отец. Старый друг отца, Папа Римский Пий X послал отпущение грехов еврею, которого считал «больше христианином, чем христиане». В память отца Маргаритины брат и сестра пожертвовали большую сумму разным католическим благотворительным организациям, а Маргарита и Чезаре — партии.

В 1909 году Маргарита родила девочку. Она назвала ее Фьяметта[89] — по имени легендарной возлюбленной автора «Декамерона»[90], добавив в память своих бабушек имена Эмма и Чиара, а в честь Кулишовой еще и Анна.

Глядя на девочку, Маргарита опять подумала: «Бог дал — Бог взял». Бог взял у нее отца и дал ей дочь.

Когда кончился траур по Амедео Грассини, начался дележ наследства между его детьми. Маргарита получила ренту 40.000 лир в год.

Маргарита отдала Роберто в аристократическую школу в Венеции, надеясь, что жизнь вдалеке от дома успокоит его мятежный дух, унаследованный от нее вместе с цветом глаз и волос, а супруги Царфатти переехали в новые роскошные апартаменты в самом аристократическом квартале Милана, совсем рядом с дворцом, где останавливался Наполеон[91]. В апартаментах Царфатти было три спальни, столовая, детская, кабинет, библиотека и огромная гостиная. До новой адвокатской конторы Чезаре в центре города было рукой подать, как и до виллы Маринетти, обставленной в египетском стиле в память об Александрии, где он родился.

Супруги Царфатти купили себе и загородный двухэтажный дом, увитый плющом. Он стоял на вершине холма недалеко от озера Комо и от швейцарской границы. Из окон открывался прекрасный вид на долину и предгорье Альп. Маргарита назвала дом «Иль Сольдо»[92]. Прямо у крыльца стоял огромный кипарис, над колодцем склонилось лавровое дерево, а в саду росли ее любимые с детства жасмин и вишня.

Маргарита изо всех сил старалась занять в партии подобающее ей место. Однако закон не только запрещал даже самым богатым и образованным женщинам быть на общественных должностях, но и лишал их, как и всех женщин, избирательного права. Маргарите только и оставалось, что бороться за женское равноправие.

Когда в парламенте началось обсуждение закона о всеобщем избирательном праве, в социалистической партии тоже начали обсуждать этот закон. Кулишова с Турати разошлись во мнениях. Кулишова считала, что нужно добиваться избирательного права и для женщин, Турати был против.

Однажды у Маргариты уже был случай убедиться, что Кулишова умеет настоять на своем. Это было во время ливийской кампании, которую Турати поддерживал, а Кулишова осуждала. Тогда «Аванти!» тоже осудила эту кампанию. Вот и теперь на очередном партийном конгрессе была принята резолюция о предоставлении избирательного права и женщинам.

Что же касается стараний Маргариты утвердиться в партии, то они пошли прахом: сторонники реформ проиграли, к власти пришли сторонники революции во главе с Муссолини. Правда, поражение великой Анны Кулишовой вовсе не огорчило Маргариту. Их отношения давно дали трещину. Маргарита уже вышла из-под обаяния Кулишовой. Она не могла смириться с ее главенствующим положением в партии, как не могла простить ей злоязычие. Как-то раз Кулишова под видом заботы о Маргарите публично упрекнула Чезаре в том, что он смотрит на других женщин при такой очаровательной жене. В другой раз, когда Маргарита с гордостью показывала Кулишовой новую бриллиантовую брошь, та ей сказала: «О да, дорогая, конечно, не важно, что бедные рабочие получают гроши за свой адский труд, вещица получилась прелестная». Такая тонкая шпилька тем более задела Маргариту, что она знала, как Кулишова завидует ее богатству и просто умирает от желания найти для своей дочери богатого мужа с положением.

Но окончательно поссорились они после того, как Маргарита написала статью о тяжелой жизни крестьян в окрестностях Рима и о том, как группа социалистов создала там школу. Особенно Маргарита отметила, как замечательно художник расписал стены этой школы, изобразив на фресках пастухов со стадами овец под звездным небом. Разъяренная Кулишова явилась в редакцию и при всех отчитала Маргариту за ее снобизм. Не ваши любимые художники, отчеканила Кулишова, сделав акцент на слове «любимые», что сразу вогнало Маргариту в краску, и не всякие там благодетели, а народ и только народ приведет Италию к социализму.

У Маргариты было ощущение, что ее публично отхлестали по щекам, и она выскочила из редакции вся в слезах. А Кулишова только пожала плечами и через несколько дней как ни в чем не бывало сказала Маргарите:

— Дорогая, приходите к нам сегодня, будет товарищ Муссолини.

Но Маргарита даже не поблагодарила за приглашение.

Муссолини высоко ценил Кулишову и при всем своем презрении к женщинам заметил как-то, что «ни одному мужчине с Кулишовой не сравниться». А у нее в доме он чувствовал себя не в своей тарелке: уж очень заумные разговоры вели все эти партийные интеллигенты.

Маргарита не пошла к Кулишовой. С товарищем Муссолини она познакомилась, когда решила сообщить ему о своем уходе из редакции «Аванти!». Она полагала, что новому главному редактору-революционеру будет не до изящных искусств.

Войдя в кабинет Муссолини, Маргарита раньше всего увидела огромные глаза. Потом — бледное лицо с выступающей челюстью. Оно напоминало загрунтованный холст на котором были прочерчены черные линии бровей и усов. А огромные черные глаза излучали грубую мужскую силу, которой как раз и не хватало Маргарите. У нее даже голова закружилась от неожиданно вспыхнувшего желания. А Муссолини продолжал сверлить ее своим «орлиным взором», хотя уже знал, что обладает ею.

Они немного поговорили о Маргаритиной колонке в газете, потом беседа перешла на Ницше. Муссолини не спускал с Маргариты глаз, и она несколько раз сбивалась с мысли, но все же поняла, что товарищ Муссолини не так силен в философии, как ему хотелось бы ей показать, но сделала вид, что ничего не заметила. К большому удовольствию Маргариты, Муссолини попросил ее не уходить из редакции.

Несколько дней спустя после знакомства с Муссолини Маргарита встретила его в концерте и поймала на себе его взгляд, такой же распаленный, грубый и призывный, как при первом знакомстве. Она поняла, что его поверхностные знания философии им не помешают.

Очень скоро Кулишова обратила внимание, что Маргарита совсем не приходит на партийные собрания. Кулишова спросила Турати, что бы это могло значить. Турати не знал, что ей ответить. А те товарищи, которые особенно завидовали богатству Маргариты, начали распускать слухи, будто она порвала с партией. Встретившись с Маргаритой на конференции в Риме, Турати спросил ее, почему она не приходит на партийные собрания.

— Вы же видите, я до сих пор еще немного хромаю после операции, — ответила Маргарита.

Прошло немного времени, и Маргарита снова начала появляться на партийных собраниях, но только когда на них бывал Муссолини. Без него она там откровенно скучала. Она все чаще приходила к нему в кабинет, и они подолгу беседовали на всевозможные политические и философские темы. Скоро редакция газеты перестала быть единственным местом их встреч, и Маргарита приняла все меры предосторожности, чтобы до Чезаре не дошли слухи о ее связи с Муссолини. О ней она рассказала только Аде, и та спросила:

— Кто он такой, этот Муссолини, почему ты его выбрала?

Маргарита на секунду задумалась, улыбнулась и еле слышно пробормотала: «Потому что он — бык».

Поначалу Маргарита видела в Муссолини не только «быка», но и «одного из тех легендарных героев, которые появлялись в заржавелых доспехах на королевском турнире, сбрасывали с лошади гордых рыцарей одного за другим (…) принимали награду (…), а потом, так и не раскрыв своего имени, исчезали в неизвестность»[93]. Узнав же его ближе, Маргарита увидела в нем не рыцаря, а Савонаролу[94]. Не сразу она поняла и то, что Муссолини ненавидит капиталистов из зависти к ним. И власти добивается, чтобы отомстить всему миру за те лишения, которые терпел в детстве.