Д’Аннунцио отказался вступить в фашистскую партию, за что Муссолини пятнадцать лет держал его под полицейским надзором, лишив возможности выступать перед народом.

Только за год до смерти Габриэля Д'Аннунцио, в 1937 году, Муссолини объявил его величайшим из живущих итальянских писателей и назначил президентом Королевской академии.

На первых послевоенных парламентских выборах 1919 года Муссолини баллотировался от фашистского движения вместе с Маринетти и Артуро Тосканини[149]. Знаменитый дирижер восхищался патриотизмом Муссолини. Тосканини не только появлялся на его выступлениях, но и дал на нужды фашистского движения тридцать тысяч лир. В решении Тосканини выставить свою кандидатуру в парламент сыграло роль его близкое знакомство с Маринетти и с Маргаритой, которая принимала горячее участие в сборе пожертвований для «Ла Скала». Уже потом восхищение сменилось разочарованием. Тосканини запретил вывешивать над сценой портрет Муссолини, отказался исполнять фашистский гимн, за что был избит фашистами и эмигрировал в Америку. Там он примкнул к антифашистскому движению.

Последний предвыборный митинг фашистов открылся выстрелом из ракетницы, символизировавшим связь фашистского движения с ветеранами войны. Правда, ветераны уже отошли от этого движения. Одни сочли вдохновителя фашизма реакционером, другие — «итальянским Лениным» и тайным большевиком. Мнение последних разделяла полиция, продолжавшая неусыпно следить за Муссолини.

Маргарита вспоминала, что на этом митинге Муссолини «появился, как древний трибун, освещенный факелами, которые несли члены фашистского движения (…) В голосе его звенел металл (…), а каждое слово было отчетливо слышно на огромной площади (…) Завороженная толпа не могла отвести от него глаз»[150].

На выборах фашисты с треском провалились, не получив ни одного места в парламенте. Самую большую победу одержали социалисты, получив без малого треть мандатов. На следующий день в «Аванти!» появилась заметка: «Вчера в канале был обнаружен полностью разложившийся труп. После опознания оказалось, что это — Бенито Муссолини». Факельная процессия рабочих-социалистов пронесла бутафорский гроб мимо дома Муссолини, празднуя его политическую смерть.

Часть сотрудников «Иль пополо д’Италия» разбежалась, и обычно тесные редакционные комнаты так опустели, что казались большими. Тираж газеты резко упал, и Муссолини очутился на краю банкротства.

В сложившейся обстановке Маргарита находила для себя и светлую сторону: в трудные минуты Бенито особенно нужна только она. Он знает, что она от него не отвернется, что она любит его больше жизни. А Муссолини впал в депрессию и сказал ей, что хочет продать газету.

— Но Бенито, чем же ты будешь заниматься?

— Я был хорошим каменщиком. И летчиком буду хорошим, когда научусь летать. А могу играть на скрипке, писать пьесы, стать актером — все что угодно. Только Италией мне никогда не править.

— Ты обязательно будешь править Италией. В этом я не сомневаюсь, — обняла его Маргарита, и в этот момент в кабинет вломилась полиция с ордером на обыск и на арест Муссолини. Он подозревался в незаконном хранении оружия.

Редакция давно стала настоящим арсеналом, так что полиции не составило большого труда найти двадцать пистолетов, ракетницу и ящик с патронами. Муссолини провел в тюрьме два дня. В это время газету выпускала Маргарита. Она поместила на первой полосе статью за подписями оставшихся в газете журналистов, где говорилось, что все они готовы сесть в тюрьму вместе со своим редактором. По возвращении Муссолини из тюрьмы Маргарита устроила в редакции импровизированный пир и предложила тост за будущую победу. Но депрессия у Муссолини не прошла. Он не мог написать ни строчки, и Маргарита уговорила его съездить с ней на два дня в Венецию.

Маргарита поехала туда первой и в самом дорогом отеле сняла два номера на одном этаже с чудесным видом на Большой канал. На следующий день рано утром приехал Муссолини. Выходя из вагона, он увидел встречавшую его Маргариту. А из соседнего вагона, позевывая и прикрываясь газетами, вышли двое в одинаковых серых шляпах и в кожаных пальто. Маргарита и Муссолини сели в гондолу и отправились в отель. Перекусив, они пошли гулять по площади Св. Марка, осмотрели недавно отремонтированную колокольню собора, проплыли на гондоле мимо дворца, где жила Маргарита. Муссолини восхитился его роскошью, а у Маргариты екнуло сердце. Потом они спустились в район старого гетто. Там походили по антикварным лавкам, но ничего не купили. В центр они возвращались пешком, и по дороге Маргарита рассказывала Муссолини историю церквей, дворцов и улочек Венеции своего детства. Он часто останавливал ее, смотрел, как последние лучи зимнего солнца скользят по меди ее волос, и целовал их.

В отель первым вернулся Муссолини, Маргарита подождала наступления темноты. Через час они снова покинули отель, и снова порознь. Встретились под аркой соседнего дворца Дожей, поужинали в ресторане и пошли в театр Гольдони[151].

На следующее утро они встали поздно, купили билеты на самый медленный поезд в Милан, на станцию приехали опять-таки порознь и сели в разные купе.

Следившие за ними агенты полиции записали в донесении, что в Венеции у Муссолини не было никаких подозрительных встреч.

Поездка в Венецию помогла Маргарите успокоить Муссолини. Она продолжала ему внушать, что он и только он удостоится чести вернуть Италии былое величие.

Маргарита не сомневалась ни в том, что Муссолини придет к власти, ни в том, что власть нужно брать силой, для чего, как они уже не раз говорили, нужна революция. Есть только один вопрос: кто ее должен делать? Нет, нет, разумеется, не народ. К власти должен прийти диктатор. Как Д’Аннунцио взял Фьюме, так Муссолини возьмет Рим.

— Тебе суждено стать новым Цезарем. Да, Цезарем, и не спорь. Это тебя Италия ждала столько лет, и ты вернешь ей былое величие. Ты возродишь из руин Римскую империю. Ты установишь во всей Европе новую цивилизацию, в основу которой лягут римские идеалы порядка и законопослушания.

И Муссолини уверовал в свое великое предназначение.

Прикрыв глаза и выпятив нижнюю губу, Муссолини думал о Д’Аннунцио. Вздорный старик больше не стоит на его пути. Теперь ему, Муссолини, народ будет кричать: «Аве, Цезарь!»

Старые друзья-социалисты по инерции еще называли Маргариту «Красной девой». Она же считала, что это прозвище ей уже не подходит.

Муссолини забыл о депрессии, и Маргарита уехала на несколько недель на Сицилию отдохнуть, а заодно понять, что же такое знаменитая сицилианская мафия.

Через знакомого депутата парламента Маргарита договорилась о встрече с главарем мафии Франческо Куччи на его вилле. Во время обеда Куччи сидел в окружении своих любовниц, а за спиной у него стоял телохранитель.

Старый мафиози, прищурившись, посматривал на элегантную гостью, подливал ей местного вина и расспрашивал о столичных новостях. Маргарита рассказывала о Муссолини, о фашистском движении, о том, что Италии нужен человек, который наведет порядок в стране. Куччи понимающе кивал, ухмылялся в седые усы и покручивал на мизинце золотой перстень с печаткой.

— Дорогая синьора, вы совершенно правы. Порядок необходим. Вот на Сицилии я его уже навел, и моего слова достаточно, чтобы снова не возник беспорядок, а если он возникает, я его устраняю.

Любовницы дружно захихикали, но состроили серьезные мины, едва Куччи покосился на них.

— Как же вы его устраняете? — улыбнулась Маргарита.

— О, синьора, разными способами.

— А как смотрят на эти разные способы местные власти?

— Как и полагается смотреть тем, кто ест из моих рук. — Куччи осмотрел свои руки с ухоженными ногтями. — В Риме — парламент, премьер-министр, король, а здесь — я.