— Ладно, — она шмыгнула и провела пальцем под носом. — Сам-то как сюда заехал? Тут такая движуха началась, когда тебя привезли…

— Да неважно, как заехал сюда. Важно — как свалю отсюда.

— Ого… Тайны и загадки — это я люблю. Может, свалим вместе?

— А ты уже здорова?

— Давно, — махнула рукой и шумно выдохнула. — Не вся, конечно, но это уже не вылечишь. Меня здесь держат, чтобы не сыграла в рулетку. Так что если что — я в деле.

— Хорошо. Но с одним условием, — поднял палец. — Никаких рулеток.

— Ладно…

— Поклянись. Мне не нужен еще один грех на душу.

— Клянусь! — крикнула и проворчала чуть тише: — Не собираюсь я убиваться. Но если просижу здесь еще хотя бы день — сама сдохну от скуки.

— Ну, смотри. Веселья тебе обеспечу с лихвой. Показывай, что у тебя в тумбочке.

Девушка всегда остается девушкой — даже будучи злобной изуродованной пацанкой. И среди вещей нашлись внушительный набор для маникюра, пачка сигарет и зажигалка. Разложил все это добро на простыне и взял табурет с толстыми точеными ножками. Плотно обмотал одеялом и выломал одну — получилась увесистая и удобная для хвата дубинка.

— А мне? — буркнула Варя.

— А тебе зачем? Все же решила стать пиратом?

Девушка не сразу поняла шутку, а когда дошло, с тихим фырканьем шлепнула по плечу. И словно осознав, что перегнула палку, попятилась и опустила голову. Чтобы подбодрить ее и показать, что не сержусь, легонько щелкнул по носу и жестом велел больше не шуметь.

Закончив с подготовкой, подошел к двери и прильнул ухом к доскам. Сопение стало тише, зато добавилось постукивание, звучащее вместе со скрипом портупей.

Скорее всего, охранники раздобыли где-то лавки и отдыхали после долгого дежурства. А стуки — это удары прикладов об пол, когда бойцы усаживались поудобнее и переставляли винтовки.

Сопоставив эти звуки, пришел к выводу, что палату стерегут всего двое «бушлатов». Сколько в коридоре — неясно, но лично я бы поставил по паре еще у лифта и лестницы.

Хорошо, что в тумбочке соседки нашлось зеркальце — причем уже треснутое, и явно не без посторонней помощи. Теперь можно убедиться во всем воочию.

Для этого вынул осколки из оправы с помощью крохотной бронзовой лопаточки из набора (без понятия, зачем она нужна). Щипчиками откусил провод, на котором висела одна из люстр (предварительно убедившись, что свет выключен — снова наслаждаться зажигательным электрическим танцем совершенно не хотелось).

Соединив медной проволокой два кусочка, превратил их в своего рода перископ — распластавшись на полу и просунув осколок в щель под дверью, куда с легкостью прошел бы большой палец, я увидел во втором все отражения первого.

Видимость — та еще, но без проблем разглядел две пары сапог по обе стороны от выхода. И двое в самом деле дежурили в конце коридора — у выступающей полукругом шахты.

Значит, как ни старайся, а тайком из комнаты не выберешься. И незаметно на волю не прошмыгнешь. А раз так — надо действовать быстро и решительно, а не играть в ниндзя или ассасина.

Вспорол ножницами подушку и бросил к порогу, как вдруг услышал вдали едва заметный шелест, сменившийся цокотом каблучков и тяжелой размашистой поступью.

— Вы уверены, что не стоит предупредить Ореста? — раздался голос Распутиной.

Пришлось в спешке спрятать весь инвентарь под одеяло.

— Уверен, — с непривычной мягкостью ответил Генрих. — У его людей сейчас и так дел невпроворот. Как и у агентов Ратникова. Так что мы справимся своими силами. Тем более, это просто несчастный случай. Я предупреждал Гектора, что не стоит чинить проводку самому, а лучше дождаться электрика. Не послушал — и вот итог. Но ничего — благодаря вам он быстро встанет на ноги. А мы покараулим, чтобы никто не попытался ему навредить.

Все продумал, старый лис. Вот только Софья пришла не просто так, а на вечерний обход больных. И столь важного пациента тоже наверняка посетит. Посмотрим, как адмирал будет выкручиваться тогда.

— Что ж, понимаю, — произнесла женщина с легкой ноткой недоверия. — И надеюсь, что тайну рунических кандалов мы тоже скоро узнаем.

— Послушайте, я очень прошу впредь не затрагивать столь щепетильный вопрос, — посетители остановились и перешли на шепот. Но эхо коридора усиливало звук, и приложенное к стене ухо работало лучше любого жучка. — Недопустимо, чтобы это вышло за пределы Академии.

Иначе репутация наших семей сильно пострадает. О Рите и так ходят всякие слухи — вплоть до того, что в любовных делах она предпочитает, простите, девушек. А если всплывет ее пристрастие к наручникам и плеткам, я точно не выдам ее замуж.

Да ладно, усмехнулся про себя. Как раз наоборот.

— Мне кажется, вы сгущаете краски, — судя по игривому тону, магистр думала так же. — И чего-то не договариваете.

Давай, давай, прижми старика! Не расколется — так хотя бы попотеет. А то что, мне одному страдать?

— Но из глубочайшего уважения к вам и вашему роду я, разумеется, закрою глаза на сию оказию. И приложу все усилия, чтобы ее замять.

Да млять!

— Премного благодарен, — представил, как хитрец учтиво склонил голову. — Не сочтите за взятку, но как насчет бутылочки настоящего карибского рома?

— Темного? С тростниковым сахаром?

— Так точно. Как в старые добрые времена.

— А вы умеете заинтриговать даму, адмирал. Но мне нужно проверить больного.

Ну же, вперед! Мы почти у цели!

— Что ж, — Генриху пришлось отступить, чтобы не вызвать подозрений. — Долг — превыше всего.

— А впрочем… — цокот затих в шаге от двери, — можно и обождать. Ночью Гектора все равно проведает дежурный целитель. А утром уж зайду сама, — цок-цок-цок обратно к лифту. — Так сколько там говорите у вас бутылочек?

Зараза. Сорвалось у самого берега. Ну, ничего, хватит уповать на удачу и вмешательство свыше. Справлюсь и сам.

Дождавшись, когда голоса гостей полностью стихнут, отсеченные колдовской перегородкой шахты, вернул вспоротую подушку на место. Поджег перья зажигалкой и прильнул к стене с дубинкой наперевес.

Подушка мгновенно занялась, сквозняк вытянул густой дым в коридор. Прикорнувшие охранники всполошились, затопали и, ругаясь через слово, принялись бряцать связками ключей.

— Пожар! — крикнули от лифта.

— Вижу, мать твою! Помоги открыть!

Впопыхах «бушлат» нашел нужный, отпер дверь и ввалился в палату. Солнце уже село, лампы я выключил, и единственным источником света были плафоны в коридоре.

Так что встревоженные бойцы далеко не сразу заметили меня. И только когда первый упал, огретый по затылку, а второй отшатнулся, схватившись за разбитый нос, бойцы поняли, что это — ловушка. Но было уже поздно.

Я швырнул дубинку в лицо третьему, а четвертый успел вскинуть карабин. Но стрелять, разумеется, не стал, потому что меня приказано стеречь как зеницу ока и ни в коем случае не убивать.

Поэтому перешел в рукопашную и попытался загнать в палату прикладом, но я в два приема обезоружил наемника и отправил полежать на кроватке его самого.

«Разбитый нос» очухался и накинулся с кулаками. Я уклонился от джеба в челюсть, поднырнул под хук с правой и в прыжке саданул апперкотом. Бугай как стоял — так и грохнулся, точно опрокинутый шкаф.

Последний, тряся набухающей на лбу шишкой, разбежался и ударил плечом в грудь. Сшиб с ног, как тростинку, навалился всей тушей и сжал в медвежьих объятиях — не то, что не шелохнешься, не вздохнешь.

Тут мое бегство, скорее всего, и закончилось бы, но Варя не зевала, подняла с пола карабин и врезала обидчику по затылку, как дубиной — держа руками за цевье.

— Спасибо, — выбрался из-под здоровяка и за шиворот втащил в палату. — Ну-ка, помоги…

Вдвоем затащили внутрь остальных, раздели и уложили по койкам. Кого надо — перебинтовали и оказали посильную помощь. Уверен, этим молодцам не привыкать получать по тыквам, так что все обойдется.

Закончив, облачились в холщовые штаны цвета хаки, сапоги, гимнастерки, бушлаты и черные береты. Сунули за пояса кинжалы и взяли по карабину, но все найденные патроны забрал себе.