Поэтому я продолжал наращивать щит и превращать в керамический саркофаг над вышедшим из-под контроля реактором.

Я не мог поступить иначе, потому что последствия наших недальновидных опытов могли быть катастрофическими.

Если несколько килотонн рванут в центре города, о Новом Петербурге придется забыть на долгие годы.

Погибнут десятки тысяч, а враг моими руками устроит самый ужасающий теракт за всю историю обоих миров. И последствия будут непредсказуемыми.

Так что придется рискнуть.

Впрочем, мне ли не привыкать рисковать за Родину?

Долбануло так, что многотонный каменный саркофаг подлетел, как крышка скороварки.

Ударная волна превратила пол первого этажа в огромный — почти до самого потолка — горб. И хорошо, что в тот момент в кабинете над нами никого не было.

Ворох раскрошенной мебели, кирпичей и досок вылетел на улицу, словно сдутая с ладони солома.

Несгораемый шкаф с документами ракетой пролетел через стену и грохнулся на газон, усыпав зеленую травку мятой бумагой.

На фасаде канцелярии выбило все стекла, и нам крайне повезло, что народа на городской площади было немного. И в одном месте никто не толпился, а от обители злых особистов и вовсе старались держаться подальше.

Поэтому взрыв обошелся несколькими синяками, царапинами и сильным испугом.

Но это для тех, кто находился достаточно далеко. Меня же раскаленное крошево превратило бы в решето, если бы не внезапное вмешательство.

Взрыв отбросил шага на три, но вместо холодных твердых ступеней я ощутил спиной нечто теплое и мягкое.

Когда с глаз спала пелена, а звон в ушах поутих, увидел под собой бледную, как покойница, Риту и услышал ее сердитое ворчание.

— Слезай! Не хватало еще выжить после такого взрыва и умереть под твоей тушей!

— Как ты тут оказалась? — ощупал голову и грудь — ни крови, ни шишки.

— Николь сказала, что внизу сейчас рванет, а ты остался, чтобы всех спасти. Ну, я и бросилась на помощь. Укрепила твой щит, поставила свой — воздушный. Как видишь, сработало неплохо.

— Потому что взрыв куда слабее, чем ожидал. А если бы нет?

— Если бы — да кабы, — девушка встала и попыталась отряхнуть пыль, но затем махнула рукой — бесполезно. — Мог бы просто поблагодарить, а не отчитывать. Неудивительно, что вы так лихо спелись с моим отцом. Два сапога — пара.

— Прости, — я встал и улыбнулся. — Просто волнуюсь за тебя. И огромное спасибо за спасение.

— Забудь. Теперь в расчете.

На лестнице послышались шаги, а в непроглядном пылевом тумане замельтешили лучи фонарей. К нам, кашляя и закрывая рты, спустились двое агентов во главе с Ратниковым.

— Все целы? — белое пятно скользнуло по одежде. — Врач нужен?

— Нет, — кашлянул и сплюнул, наплевав (буквально) на благородное воспитание. — Мы не ранены.

— Замечательно, — обер-прокурор осмотрел раскуроченные стены и вырванный с «мясом» дверной проем. — И что я напишу в отчете? Что взорвался бойлер?

— Неплохой вариант.

— Столько мороки — и все коту под хвост. Ничего полезного не выудили. А надо было надавить — тогда бы все выдал.

— Он почти ничего не знал. Заговорщики неплохо подстраховались. И все же я нашел кое-что важное.

— И что же это?

— Расскажу с глазу на глаз.

Юстас проводил нас в комнату переговоров — полностью звукоизолированное и защищенное от магии помещение, где начальство встречалось с самыми высокими гостями.

Мы сели за круглый стол под лампой с зеленым абажуром.

И я во всех подробностях рассказал о том, что дочери вождя видели рыжую девушку в красном платье на отдаленной винокурне.

И что я осмотрел этот объект с высоты — это укрепленный форт, сплошь заставленный громадными чанами, а Василий (так и не узнал настоящего имени и уже, быть может, никогда не узнаю) как раз упоминал шум и грохот огромных машин.

— Улики косвенные, — Юстас в задумчивости потер подбородок. — За такие на Хмельницкого ордер не выпишут.

— Вот именно, — и я раскрыл свой главный козырь — нападение индейцев.

Старик размышлял над услышанным несколько затянувшихся минут, хмыкая и барабаня пальцами, то хмурясь, то вскидывая брови. И, наконец, изрек:

— Хоть понимаешь, что будет, если ты ошибся? Твой род уничтожат, а тебя самого повесят.

— И что вы предлагаете? Начнем разнюхивать — и Пан все сразу поймет и заметет следы. А потом поодиночке перебьет нас всех. Свидетели в этом деле ему точно не нужны.

— Я одного не пойму, — особист снял очки и потер переносицу. — Почему именно Хмельницкие? Они же зависят от метрополии сильней остальных.

Если им перережут поставки — а их обязательно перережут, Пану придется платить зарплату водкой и хлебом. И если с индейцами это прокатило, то со всей колонией — вряд ли.

У него нет ни сил, ни возможностей, ни оружия отстоять независимость Америки. Да его свои же вмиг поднимут на вилы, как только из Старого света перестанет течь золото.

— Это с одной стороны. Но что если Пан думает иначе? Что если он планирует первым делом подмять под себя всех дворян и только потом отделяться?

И насчет оружия я бы не был так уверен. Пан уже снюхался с янки — что если основная ставка именно на них? Это серьезная сила, земли к западу от Каньона за ними. После отделения придется решать этот вопрос — и война не выход, два фронта не осилит. Но что если он хочет предложить им союз? Соединенные штаты Западной и Восточной Америки?

Если с помощью американцев удастся подчинить остальные дома, у Хмельницкого появится и оружие, и золото, и долгожданный флот, чтобы торговать со всем миром. А когда Европа увязнет в войне, там можно будет заколачивать такие деньги, что самому императору не снились. Что если расклад таков?

— Что если — это удел желтой прессы, — проворчал Юстас. — Мы работаем с фактами. А главный факт в том, что у нас нет ни улик, ни зацепок. По твоей логике точно такие же мотивы есть у любой из четырех семей.

— Но на других вообще нет никаких наводок. Поэтому я бы рискнул. Со всей предосторожностью. Я хорошо запомнил устройство форта, охрана там волов пинает и нападения не ждет. А при наличии хорошего оружия и пары дюжин отчаянных ребят все получится.

— И где же ты возьмешь хорошее оружие? — старик с ехидцей сощурился. — По нашу сторону Каньона на всех стволах клейма Пушкиных. А затертые знаки выглядят слишком подозрительно. С чего вдруг дикарям так переживать за конспирацию?

— Я думал об этом, — кивнул. — Значит, нам нужны стволы с другой стороны и с другими штампами. Городское дно наводнено оружием — как и шпионами янки. Я видел наганы даже у самой никчемной шушеры, что уж говорить про серьезные банды. Если есть на примете контрабандисты или нелегальные торговцы — просто дай адрес.

— Так где ты там служил? — неожиданно спросил собеседник.

— В военной разведке, — ответил, умолчав про пять с половиной лет в посольствах и СВР.

— Да я вижу, что не в обозе… Ладно, поищу что-нибудь подходящее, а ты пока поезжай на встречу с вождем. Но заруби на носу — что бы ни случилось, чем бы все не закончилось, не вздумай попасться Пану. Я не хочу, чтобы твой провал смешал все карты и начал клановую грызню раньше срока.

— Спасибо, — я шагнул к двери и замер, взявшись за ручку. — И вот что еще… Мой отец всячески препятствует моей деятельности. Думает, что я связался с криминалом. Не могли бы вы с ним потолковать и объяснить, что все мои действия и решения — исключительно во благо короны?

— Господи, ну и запросы у вас, молодежи, — Юстас в изнеможении откинулся на спинку. — Сначала найди арсенал, потом поговори с отцом. Что дальше? С ложечки покормить?

— Понимаю, что звучит глупо, но…

— Да знаю я, — налет сурового особистского холода на миг схлынул, и Ратников превратился в уставшего дедушку, замученного чересчур активным внуком-сорванцом. — Поговорю. Как только выпытаю у пары западных шпиков, кто снабжает их патронами.