Вел отряд Арран вместе с Юстасом и Тульмой. Юный воин заметно возмужал и обзавелся свежими татуировками на плечах и новыми украшениями в распущенной вороной гриве.

Стоило мне свистнуть, как вперед протиснулся Снежок вместе со своей рыжей подругой. Я же со своей спутницей приземлились на крупы и возглавили атаку.

— Здесь сотен пять, не меньше! — склонился к самодовольно ухмыляющемуся Ратникову. У особиста была обычная лошадь со всем подобающим снаряжением, и старик прекрасно чувствовал себя в седле. — Как вам удалось собрать такую силу?

— Я пообещал им землю и независимость на правах автономии, — хитрый лис подмигнул.

— Серьезно? — понизил голос, чтобы Арран ничего не подслушал. — А это вообще реально?

— А это, дорогой друг, зависит от трех факторов. От вас, вашей победы и вашего обращения к императору, — обер-прокурор указал на темнеющую вдали громаду линкора.

— Что ж… За это стоит побороться. Ильвас! — ветер подхватил возглас и громом прокатил над кавалькадой. — Все — за мной!

Южный отряд уже начал обстрел Академии, прячась за оставленными или разбитыми заставами и блокпостами.

Тех же защитников, кто не успел или не захотел отойти за стены, сжигали магией прикрепленные группы манородных.

По большому счету, десантники встречали такое же сопротивление, как прежде бронепоезд. То есть, никакое. Будь на их пути колдуны — продвижение бы замедлилось, пусть и совсем немного.

Но на каждый угол волшебника не поставишь — этот ресурс и раньше был штучный, а теперь и вовсе на вес золота.

Однако ситуация изменилась разительным образом, когда в тыл южному отряду ударила индейская конница, без промаха паля и пуская стрелы.

Выродки тут же накрылись щитами и открыли ответный огонь. Но на узкой улице, зажатой между рядами трехэтажных особняков, с волшбой особо не развернешься.

Ну, поразишь первый ряд, ну второй, да хоть сразу пять, а затем оставшаяся волна неминуемо нахлынет и утопит в крови с головой.

К тому же, мы с Ритой скакали впереди и прикрывали союзников сдвоенным барьером, протянутым от стены к стене, от брусчатки до крыш.

В таком положении численное преимущество ублюдков полностью нивелировалось. Какая разница, сколько человек мечут магию в заслон — два или пятнадцать?

Заклинания все равно отскочат или поглотятся преградой, а наших сил вполне хватит, чтобы выдержать пару-тройку залпов.

Разумеется, будь мы без коней, наш барьер уничтожили бы еще на подходе, но скорость и внезапность сыграли свои роли в полной мере.

Враги успели ослабить щит лишь на треть, прежде чем визжащая и улюлюкающая толпа налетела лавиной и устроила жуткую свалку.

Колдуны находились в самой гуще стрелков — так проще и эффективнее защищать их. И едва ряды сошлись в ближнем бою, я и Рита обрушили на манородных всю свою мощь.

Стремительного и сокрушающего навала хватило, чтобы окружность силового купола сжалась и обнажила налетчикам тыл.

На беззащитных боевиков тут же налетели индейцы, расстреливая в упор, топча копытами и рубя томагавками.

И если чародеи обладали хоть какой-то выдержкой и дисциплиной, то собранный по кабакам, трущобам и подворотням сброд мигом дрогнул и ринулся под спасительный щит, сминая порядки и сбивая подельников с ног не хуже наших воинов.

Те же, кто остался под заслоном, открыли ответный огонь, и многие благородные дикари пали, сраженные пулями и дробью.

Мы пытались защищать всех, но выродки теснили и ослабляли нас слаженными залпами. Силы уходили, как вода из пробитой бочки, и атака имела все шансы захлебнуться в ближайшее время.

Ведь если индейцы лишатся нашей помощи, их многократное превосходство в живой силе потеряет всяческий смысл.

Чтобы не допустить этого, пришлось пойти на серьезные меры. Воздев руки к небесам, я сжал кулаки и со всей мочи потянул на себя.

Фасады ближайших домов изошли трещинами, из которых белыми струями посыпалось каменное крошево, а затем раскололись на крупные обломки и рухнули на головы налетчиков.

Барьеры устояли, но заметно уменьшились в размерах, и на их поддержание пришлось отвлечь значительное количество колдунов.

Из-за чего еще больше стрелков оказалось вне полусферы, что равносильно выходу в открытый космос без скафандра. И наемники гибли столь же быстро, не в силах справиться с чудовищным натиском.

Сердце бешено колотилось, взор туманили радужные пятна, но я швырял и швырял в манородных куски кирпичной кладки, понимая, что прорыв фланга значительно перевесит чашу победы в нашу сторону.

Рита помогала хоронить подонков под толщей породы, что становилась все тяжелее и требовала все больше маны для сдерживания.

Возможно, искусственные чародеи необычайно могучи, однако по роду и духу оставались типичными псами с городского дна. А у этих кадров закон один — нападай толпой и гноби слабого.

Если же слабый внезапно показывает зубы и дает отпор, весь боевой запал улетучивается из их гнилых душонок. Как уже говорил, можно вручить трусу пулемет, но героем это его не сделает.

Мало обладать дурной силой — нужно не бояться ее применять и твердо знать, за что сражаешься. И как показала практика, промытые мозги вовсе не означают железную волю и нерушимый порыв.

Голь и шантрапа не могла понять великих идей так же, как рядовой гражданин не может понять, каково быть миллиардером.

Любая пропаганда для них — за гранью осознания, а вот что доходит быстрее всего — так это возможность безнаказанно грабить и мстить всем, кто хоть на ступеньку выше на социальной лестнице.

И когда набег пошел не по плану, мелкие бандиты тут же поплыли и заметались, как крысы на сковородке. Мы же прекрасно осознавали, что стоит на кону, и не жалели сил, закапывая тварей все глубже.

Когда же курган поднялся выше близстоящих зданий, грянул оглушительный взрыв, и во все стороны быстрее шрапнели брызнуло красное крошево.

Каким-то чудом врагам удалось объединить усилия и пробить саркофаг, однако вместо того, чтобы перейти в контрнаступление и наказать обидчиков, остатки волшебной своры помчали прочь, очертя головы.

— Уничтожьте всех! — крикнул, взмывая в воздух. — Не дайте им добраться до соседнего отряда!

Повторять не пришлось — топочущий и вопящий поток хлынул вслед за беглецами, снося их целыми дюжинами.

Тем более, на подступах к площади улица расширялась, и всадники легко взяли в клещи теперь уже улепетывающих противников.

Я же поспешил в порт — проверить северный фронт и по возможности прорвать блокаду. И еще не подлете понял, что здесь быстрой победы достичь не получится.

Ни у морпехов, ни у ополчения, ни у городовых не осталось моторизированных или конных соединений для стремительного натиска. Даже под Орестом убили коня, а его самого ранили в плечо.

Из-за невозможности перехватить инициативу, между защитниками и налетчиками завязалась вялотекущая уличная перестрелка.

Первые не могли продвинуться ближе из-за вражеских колдунов, вторые плевать хотели на пальбу с тыла и быстрым маршем шли на встречу с центровой колонной.

Положение интервентов усугубляла еще и своеобразная партизанская война, развернутая в прилегающих строениях.

Из окон и с крыш непрерывно стреляли — вразнобой, не целясь, из чего попало — от старинных пистолей до мелкокалиберных винтовок.

Встречалось и более экзотическое вооружение вроде наполненных горящим маслом кувшинов и ночных горшков.

Когда же горючка заканчивалась, в ход шло естественное содержимое, нанося врагам непоправимый моральный ущерб.

И что самое удивительное, на «зашквар-бомбы» ублюдки реагировали острее всего — еще бы, ведь пулю пережить можно, а однажды опущенный — навеки опущенный.

В отместку за несмываемый позор по окнам били магией, и строения вдоль улицы выглядели так же, как после рейда бронепоезда.

Фасады горели, кровля проваливалась, хороня под собой храбрых до безрассудства защитников, а мостовую сплошь устилал битый кирпич.