— Да за такую службу, Яков Федорович, я представляю тебя ко второму ордену… — И полковник подозвал к себе адъютанта.

— Так не за что, Михаил Петрович… Лучше моим хлопцам чего подбросьте!

— Все будут отмечены, Яков Федорович. — Полковник посмотрел на часы. — А теперь идите и выпейте по чарочке, отдохните малость: скоро рассвет, и нам предстоит на решительный штурм Гизели идти — твоего соседнего села…

— …Ничего себе, Яков Федорыч, — поздравляли друзья гвардейца, — за сутки — две награды хватанул!

— А я этих подлюг не за награду давил, — отвечал казак.

Рассветало. Батальоны были подняты в наступление. Густой серый туман слепил глаза, шел мелкий дождь, и ноги вязли в липкой грязи. От свиста мин и снарядов закладывало уши. Гудели танки, трещали пулеметы и автоматы. В воздухе — завеса огня. Падая и поднимаясь, и снова падая — многие навсегда, продвигались вперед гвардейцы.

…Чернеют приземистые домики у края села. Осталось всего несколько сотен шагов!.. Полукольцом окруженный противник цепляется за каждый камень, за каждый метр земли.

— Дядя Яков! — слышит Шапошников сквозь грохот чей-то знакомый голос. — Комроты убит… Командуй нами!..

— Ах же ты боже мой! — в сердцах пробурчал казак себе под нос. Но тут же подтянул ремень и приподнялся. — Слушай, рота, мою команду! — передал он по цепи, а потом рывком бросился вперед, залег за бугром и, изучая обстановку, внимательно осмотрелся вокруг. Пулеметы, стрелявшие из окон свинофермы, были главным препятствием на пути к ближайшей цели.

На помощь роте Шапошникова были посланы танки. Укрываясь за их броней, командир с четырьмя бойцами подобрался к вражеским укреплениям. А за ними поднялась и вся рота. Ферма и три дома были заняты. Минут через сорок немцы контратаковали гвардейцев, но безуспешно. Горели все строения. Однако рота держалась.

— Шапошников, как дела, как себя чувствуешь? — гудел телефон. Но комроты продолжал вести бой и отмахивался от связиста, велев самому отвечать комбату, докладывать обстановку.

До подхода подкрепления гвардейцы Шапошникова уже сошлись с немцами врукопашную…[11]»

…Все сильнее сжималось огненное кольцо вокруг ударной группировки гитлеровцев, засевших в Гизели и Новой Санибе. Толстые каменные стены более трех тысяч домов и длинные сараи двух этих больших селений враг превратил в своеобразные доты и дзоты. Огневыми точками, минными полями, рвами, колючей проволокой были опоясаны населенные пункты, являвшиеся, по мысли фашистских стратегов, трамплином для прыжка к городу Орджоникидзе. Часто с неумолимой настойчивостью повторялись контратаки противника. На узких участках немцы по приказу Клейста пытались вырваться из «мешка» и бросали в контратаки десятки танков с батальонами мотопехоты.

Но теперь было не 3 ноября, когда силы ударного кулака противника превосходили наши в пять-шесть, а в технике — даже в десять — двенадцать раз. В тот день шестьдесят танков и пехота Клейста оказались уже буквально у стен города. Правда, в этой яростной схватке на западной окраине Владикавказа тридцать два танка и сотни фашистов нашли свою могилу, а уцелевшие гитлеровцы под ураганным огнем артиллерии и бойцов Киселева отступили. Однако момент этот был самым опасным и критическим.

С того дня жестокая битва не прекращалась ни днем, ни ночью. Нашим частям в непрерывных боях удалось оттеснить противника на 5–6 километров и отбросить врага за Черную речку, подойти к восточной и северной окраинам Гизели, перерезать пути отступления. 10 ноября стало днем, решившим участь противника. Его шаг за шагом теснили гвардейцы 10-го и 11-го гвардейских корпусов, полки НКВД и Орджоникидзевской дивизии. Несмотря на плохую погоду, чувствительные удары наносили летчики 4-й воздушной армии Константина Андреевича Вершинина. Стволы пятнадцати полков разноголосой артиллерии Павленко, Македонова, Героя Советского Союза Маргулиса и других наших офицеров за эти сутки так и не остывали.

С крутых берегов Терека и вершины одинокой Лысой горы, со станицы Архонской и склонов Черных гор, нависших с юга над полем сражения, волна за волной катился огненный смерч на головы гитлеровцев. С наступлением темноты 10 ноября канонада еще больше усилилась. В эту ночь небо над Тереком осветилось ярким пламенем. Фейерверк осветительных и сигнальных ракет, яркие слепящие фонари светящихся авиабомб, повисших над вражеской обороной, огромные костры горящих домов и разноцветные всплески снарядов разнокалиберных пушек и «катюш» создавали это невиданное пламя. Пламя над Тереком.

Рушились и взлетали в воздух доты и дзоты, горели в этом сплошном пламени гитлеровцы, горели их танки, даже те, которые были зарыты в землю и действовали как бронированные крепости, горели машины, склады с боеприпасами.

Не выдержав такого шквала, гитлеровцы заметались. Наши артиллеристы, перерезая пути отступления, возвели такую стену заградительного огня, которую было почти невозможно миновать живым. Возмездие настигало врага.

Каменистое русло Гизельдона в районе Новой Санибы и Гизели, через которое противник старался вывести людей и технику из гизельского котла, фонтанировало вулканом металла и камней…

К утру главный опорный пункт Владикавказской группировки противника — Гизель — Новая Саниба — пал, превратившись в кладбище боевой техники и живой силы врага…

В полдень 11 ноября два советских воина принесли на наблюдательный пункт командующего фронтом знамя 13-й танковой дивизии противника. К часу дня 11 ноября эта дивизия перестала существовать. Все ее штабные документы, средства связи и транспорт были захвачены нашими войсками. Закончили свой бесславный путь и другие соединения и части «ударной группы», которую возглавляли 13-я и 23-я танковые дивизии.

Подразделения разгромленной горнострелковой дивизии румын, остатки 23-й танковой дивизии и штабы уничтоженных частей ринулись в сторону селения Чикола, где находился резерв Клейста, предназначенный для развития успеха в сторону Грозного после падения Владикавказа…

В сообщении Совинформбюро тогда говорилось: «Многодневные бои на подступах к Владикавказу (гор. Орджоникидзе) закончились поражением немцев.

В этих боях нашими войсками разгромлены 13-я немецкая танковая дивизия, полк «Бранденбург», 45-й велобатальон, 7-й саперный батальон, 525-й дивизион противотанковой обороны, батальон немецкой горно-стрелковой дивизии и 33-й отдельный батальон. Нанесены серьезные потери 23-й немецкой танковой дивизии, 2-й румынской горнострелковой дивизии и другим частям противника.

Наши войска захватили при этом 140 немецких танков, 6 бронемашин, 70 орудий разных калибров, в том числе 36 дальнобойных, 95 минометов, из них 4 шестиствольных, 84 пулемета, 2350 автомашин, 183 мотоцикла, свыше 1 миллиона патронов, 2 склада боеприпасов, склад продовольствия и другие трофеи.

На поле боя немцы оставили свыше 5000 трупов солдат и офицеров, количество раненых в несколько раз превышает число убитых…»

Цифры, приведенные в этом сообщении, относятся к Гизельскому сражению 10 и 11 ноября. Если же подвести итог двухмесячных напряженных боев у Терского хребта и последующего освобождения всей территории Северной Осетии, то откроется внушительная картина крушения фашистской армады группы армий «А» в предгорьях Северного Кавказа.

И конечно, главный итог первой фазы битвы за Кавказ состоял не в том, что поля и предгорья, перевалы и берега Черного моря были усеяны могилами фашистов, а в том, что Гитлеру не удалось получить грозненскую и бакинскую нефть. А потерпев поражение, немцы не смогли лишить нашу страну основного источника нефти и отрезать Юг от центра, а также пробить себе кратчайшую дорогу на Восток, чтобы соединиться с армией Роммеля. Наконец, отсюда началось наше наступление. Победа в горах Северного Кавказа возвестила миру о предстоящей победе советского оружия под Сталинградом: наступил великий перелом в войне.

19 ноября началось наступление наших войск под Сталинградом.