— Да, тут нам и «Цусима» и «Капитальный ремонт».

— Сосунки мы, салаги. Пропустят через сито — тогда моряки.

Долго Астан не мог заснуть. Вспомнил родную Осетию, Москву, горную академию, в которой уже целый год проучился. Он был принят туда без экзаменов, в числе отлично закончивших рабфак.

Пока Астан учился в Дзауджикау, потом в Ростове и Москве на рабфаке имени Артема, семья Кесаевых увеличилась. Теперь у него были три брата и три сестры. Мать и отец работали в колхозе.

Летние каникулы Астан всегда проводил в горах Дигории. Последние каникулы он провел там же, но уже не в гостях, а на летней практике: собирал коллекцию горных пород. Вернулся в академию с полной сумкой разных камней, содержавших примеси цветных металлов. Он уже готовился к лабораторным исследованиям, мечтал об открытиях.

Но тут Астана вызвали в Московский обком комсомола.

— Товарищ Кесаев, — сказал ему секретарь обкома комсомола, — как ты смотришь на то, чтобы пойти служить в Военно-Морской Флот?

— Я готов выполнить любое задание комсомола! — ответил Кесаев.

— Отлично! Мы посылаем во флот наших лучших товарищей. Конечно, предстоит еще пройти строгую медицинскую комиссию, но будем надеяться, что здоровье тебя не подведет… Если комиссия забракует, ты не волнуйся— место в академии за тобой сохраняется, — закончил разговор секретарь.

Кесаев вспомнил «дядю Володю», и на душе у него стало веселее. «Будете призываться, проситесь во флот, может, и встретимся». Так он сказал когда-то давным-давно в Дзауджикау. «Вот бы встретить его здесь», — подумал Астан.

Рано утром всех подняли по команде. Позавтракали, построились в ряды и отправились на медкомиссию. В Высшее военно-морское училище отбирали безукоризненно здоровых. Кого после осмотра отправляли к парикмахеру, тот уже знал — принят!

Астан, Жора и Миша расстались у парикмахера со своими буйными шевелюрами. Потом их отвезли в Петергоф — самое красивое место под Ленинградом. Там начались военные учения: рытье окопов, стрельба, маршировка, изучение корабельных уставов.

Через три месяца они уже щеголяли в курсантской форме: черный бушлат, черная с муаровой лентой бескозырка и черные брюки клеш. Им разрешалось носить знаки отличия курсантов Военно-морского училища, отпустить волосы. Кесаев был назначен старшиной класса.

«Теперь бы выйти в город, пофорсить, пройтись по Невскому проспекту», — мечтательно говорили между собою курсанты.

Вскоре, однако, ребята убедились, что не форма делает настоящего моряка. Познать тайны моря, овладеть военной техникой, искусством вождения корабля — как это нелегко! Программы подготовки офицера-моряка оказались трудными и сложными. Высшая математика, физика, сложная техника, изучение истории русского флота, а также флотов других государств — все это настолько увлекло и захватило курсантов, что им было не до прогулок по Невскому.

От напряженнейшей учебы курсанты уставали. Счастьем были выходы в море на шлюпках и под парусами на яхтах.

Однажды после утомительной лекции Астан с трудом дождался перерыва. У него разболелась голова, и он решил сбегать в медпункт, с тем чтобы успеть вернуться к следующей лекции.

Со звонком он стремительно выскочил из аудитории и побежал по длинному коридору. А чтобы попасть побыстрее в медпункт, который находился двумя этажами ниже, он, как это делали многие курсанты, спускался, сидя верхом на перилах. Не рассчитав, он с такой скоростью слетел на площадку второго этажа, что едва удержался на ногах. При этом столкнулся с начальником училища.

— Стать смирно! — услышал он густой бас. — За мной шаго-ом арш!..

Старшина класса Астан Кесаев шагал как на параде по длинному чистому коридору, и скрип его новых ботинок был слышен даже на третьем этаже. Он краешком глаза видел вытянувшиеся лица своих сокурсников. «Теперь губа», — думал он. В таких случаях на дверях аудитории появлялась «молния». Нарушение дисциплины на курсе считалось большим позором для всех.

В кабинете начальника сидел пожилой моряк. Его вид, чисто выбритое лицо, непринужденная поза и то, что он не встал, когда начальник училища вошел в кабинет, еще больше удручили Астана.

— Здорово, профессор, — обратился к пожилому моряку начальник училища, — давно здесь?

— Да вот только сейчас зашел. Поговорить надо.

Щеки Астана горели, он стоял «смирно», глядел прямо перед собой.

— Вот полюбуйся, Владимир Александрович, — клокотал густой бас начальника, — парашютист, а я — посадочная площадка для него.

Профессор внимательно и с некоторым удивлением посмотрел на Астана.

— Иду, а он мне прямо на голову… Как, по-вашему, я должен поступить, профессор?

Астан почувствовал, что начальник училища в хорошем расположении духа и злости в его словах нет. А тем временем профессор подошел к стоящему по стойке «смирно» Астану и пристально взглянул в глаза.

— Помнится, я вас где-то встречал, — проговорил он. — Но где?

— В городе Владикавказе, товарищ дядя Володя. Вы нам еще билеты в кино купили… И служить на флот звали… Я еще спрашивал, настоящий ли вы моряк.

— А-а-а, — растянул свои слова профессор. — Осетинский мальчик… Астан, кажется… Помню, помню, сдержал, значит, слово!

— Осетины всегда верны своему слову, — ответил Астан, несказанно радуясь этой встрече. Он готов был броситься на шею «дяде Володе», таким родным он ему показался…

Астан понял, что наказание миновало, осмелел и хотя еще продолжал стоять по стойке «смирно», но уже отвечал непринужденно, свободно и четко.

— Значит, на флот… По моему совету? — спросил «дядя Володя», не без гордости поглядывая на начальника училища.

— Так точно, когда мы ехали из Владикавказа, мы с ребятами только и говорили о встрече с вами и мечтали о флоте…

— Как я понимаю, вы старые знакомые, — улыбнулся начальник.

— Еще какие старые, товарищ начальник! — поправил очки профессор. — Я думаю, надо простить моего друга ради нашей встречи, тем более что я его к себе в гости приглашаю… Я когда бывал в Осетии — осетины меня всегда в гости приглашали. Душевный и гостеприимный народ.

— Ну что ж, учтем просьбу, — снова раздался басок начальника. — Но если будешь плохо учиться, припомним и твои парашютные упражнения… А теперь можете идти, курсант Кесаев.

Астан пробкой выскочил из кабинета начальника. На курсе его встретили сухо, там никто не сомневался, что на дверях у них будет висеть «молния» и всем им придется ходить с поникшими головами.

— Ну что, колобок, губа? — первым спросил Жора.

Но у Астана в горле так пересохло от волнения, что ничего толком он не смог ответить.

— Нам сколько суток соблюдать траур? — спросил его новый друг Миша Грешилов.

Астан только улыбался в ответ.

— Братки, ребята… Я… профессор… гостем буду…

— Вместо губы тебе звание профессора дали?.. Или ты рехнулся? — тряс его за плечо Грешилов.

Когда курсанты узнали о разговоре в кабинете и сообразили, что избежали «молнии», кто-то в шутку даже запел:

Однажды, получив увольнительную, Астан решился пойти в гости к профессору Белли Владимиру Александровичу.

Но, найдя нужный ему дом, он начал колебаться: «Идти или нет?» Долго расхаживал вокруг дома. Наконец решил: иду! И нажал кнопку звонка.

Дверь приоткрылась, и показалась седая голова профессора.

— А, заходите, заходите, Астан!

Вошли в комнату, Владимир Александрович пригласил его сесть, а сам ненадолго отлучился.

Квартира профессора напоминала громадную библиотеку: куда ни посмотришь, по стенам сверху донизу — полки с книгами. Глядя на них, Астан даже растерялся.

Вынул блокнот и, глядя на корешки, начал записывать названия нужных ему книг.

— Это мне нравится, Астан-джан, — подошел профессор. — Я уважаю людей, которые любят книги. Умно написанная книга — самое ценное сокровище на свете!