Юрченко брезгливо усмехнулся:

— А с Левиковым она тоже была близка?

— Павел Евгеньевич, это такая женщина… Сатана в юбке. С улицы, говорит, приведу, вот тут с ним лягу, и вы не пикнете. И ручку сжимает в горсть: «Вот вы где у меня. Вам за любовь со мной у Миши высшая мера — нож в почку».

— После отъезда из Свердловска Загорская встречалась с Нельским?

Скрывать нет смысла. Но очень хочется Паренкину хоть самую малость обелить себя. Как тут обелишь, если вопросы следователя и его, Паренкина, ответы каждый раз обнажают новый слой грязи. Опять вопрос, требующий безусловной правдивости, а за правдой этой — предосудительные, противозаконные действия Макара Леонидовича. Ох как не хотелось касаться этого!

— Тем летом встречались дважды. Я прилетал в Свердловск… Но я же по делу, на табачную фабрику. Время и место свидания передавал Нельскому так, попутно…

Юрченко резко отодвинул лежавшие перед ним бумаги, верхний лист скользнул по гладкой поверхности, невесомо качнулся в воздухе и ударился ребром о линолеум пола. Паренкин вздрогнул, словно не бумажный лист упал, а совсем рядом грохнули молотом по чугунной доске. Юрченко поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Остановился подле Паренкина, глядя в макушку этого сутенера, сводни и кем еще в следующий момент он обернется, сказал раздраженно:

— Знаете, Паренкин, мне иногда кажется несправедливым, что сотрудникам милиции не выдают молоко за вредность производства. Вон с какой мерзостью приходится соприкасаться… Ладно, ближе к делу. С какой целью теперь приехали в Свердловск?

— Софья велела, — поторопился с ответом Паренкин.

— Она знает об аресте Нельского?

— Понятия не имею. Может, догадывается, может, сообщил кто. Велела повидаться и сказать… Слово в слово велела: «Не тяни кота за хвост». Похоже, собираются с Левиковым недостроенный дом продавать. После, как я приеду. Если, сказала Софья, с Мишей несчастье — немедленно звонить с междугородной.

— Звонили?

— Бог с вами, да разве я… Лучше к вам прийти, а? Учтете, дети все же…

Юрченко долго и испытующе смотрел на Паренкина.

— Макар Леонидович, насчет продажи дома точно?

— Во всяком случае Софья говорила Левикову: «Не найдем покупателей — не обеднеем». Мне кажется, что, если бы я позвонил о Нельском, они бы сегодня исчезли из Очамчире.

— Мне тоже так кажется.

Юрченко снял трубку телефона, накрутил номер подполковника Веряскина.

— Владимир Александрович? Юрченко вас тревожит. Владимир Александрович, надо бы депешу в Абхазию. Пусть Тычинин немедленно берет обоих.

— Еще вчера вечером задержаны, Павел Евгеньевич, — ответил начальник ОБХСС. — Будут у нас ближайшим авиарейсом. Подробности, когда зайдешь.

Известие о том, что Левиков и Загорская задержаны, сразу успокоило Юрченко. Улыбнулся Паренкину:

— Так-то вот, Макар Леонидович… Хотел оформить протокол задержания, изолировать вас денька на три. Теперь ни к чему. Вот подписку о невыезде возьму. На сколько у вас командировка? На трое суток? Может, и хватит. Не хватит — нашим документом отчитаетесь. Распишитесь. Здесь вот.

Подполковник Веряскин был в кабинете не один. Над приставным столиком возвышался медноволосый, с грубым обветренным лицом человек, которого Юрченко встретил утром в коридоре третьего этажа. Юрченко кивнул ему. Веряскин оторвался от бумаг, сделал жест в сторону своего посетителя:

— Знакомься, Павел Евгеньевич. Заместитель начальника следственного отдела Камчатского УВД майор Прохоров.

Майор поднялся, подал руку и добавил:

— Иван Федорович.

Юрченко назвал свою фамилию и сел напротив Прохорова.

— Н-ну-с, Павел Евгеньевич, — откинулся на спинку стула Веряскин, — что тебя так переполошило?

— Загорская и Левиков, по всей видимости, узнали об аресте Нельского и, похоже, навострили лыжи.

— Откуда такие сведения? — спросил Веряскин.

Юрченко рассказал о визите Макара Леонидовича Паренкина.

— Не дезинформация?

— Нет. У этого типа один выход — говорить правду.

— Что ж, все стыкуется. — Веряскин подал листок с машинописным текстом. — Ознакомься.

Юрченко принял листок, сказал Веряскину с улыбкой:

— Вот и нет чертовой дюжины. Пятнадцать теперь, если не считать очамчирского гуся в клетчатых штанах.

— Какой гусь? Какая дюжина?

— Чертова. Тринадцать в деле было, Владимир Александрович.

— Вон что! — засмеялся Веряскин. — Не пятнадцать, больше насобирается. Прочитай сообщение Тычинина из Сухуми. Его опергруппа на квартире Натальи Белобородовой, сестры Софьи Кондратьевны Загорской, изъяла драгоценностей почти на четыреста тысяч рублей и без малого сто тысяч денежными знаками.

Юрченко удивленно присвистнул:

— Весь ресторан того не стоит. У нас-то сумма хищений в сто шестьдесят семь тысяч установлена.

— Остальное по ведомству Ивана Федоровича, — показал Веряскин на приезжего майора.

Юрченко с уважительным пониманием посмотрел на сильно измотавшегося в поездках майора Прохорова.

— Помнишь ориентировку камчатских товарищей? — продолжал Веряскин. — Едва ли помнишь. Была четыре года назад ориентировка о розыске некоего Сливко Зиновия Львовича, ведавшего пушной факторией. Одни приметы, без фотографии. Теперь видим: приметы Сливко — это приметы Нельского. Не было у нас тогда Нельского. Да и черт ли мог подумать, что Сливко и Нельский одна и та же бяка. А до этого он в Якутии под именем Мулявина значился. Докопались все же наши коллеги, точнехонько на Свердловск вышли. — И спросил совсем неожиданно: — Ты завтракал сегодня?

— Чай пил, — ответил Юрченко.

— От чая в животе лягушки разводятся. Пойдем в столовую, рубанем чего-нибудь существенного.

В коридоре встретили эксперта Варвару Борисовну. Поздоровалась со всеми, оттянула Юрченко за рукав, доложила:

— Пальчики отчетливые. Ответ из Москвы дня через три.

За столом, в ожидании, когда поджарят картофель, Юрченко снова заговорил о деле:

— Переживал, что в срок не уложился. Похоже, представление придется писать о продлении по вновь открывшимся обстоятельствам, просить у прокуратуры три-четыре месяца.

Веряскин поправил:

— Тут, Павел Евгеньевич, другое обозначается. В одно производство сводить надо и передавать нашему дорогому гостю: Нельский у них больше натворил. Это тебе не пирожки из нашего ресторана… Кстати, старика Булатова не забудь. Подготовь проект приказа на денежную премию.

— Не забуду, — ответил Юрченко и, глядя на майора Прохорова, вздохнул в предчувствии чего-то тяжкого.

Подполковник Веряскин нащурился на него, спросил сочувствующе:

— Догадался, если вздыхаешь? Приятно работать с умными людьми. Да, Павел Евгеньевич, передаем дело Камчатке, а сами — за Нельского-старшего. Надо возбуждать уголовное дело.

— Пошли на болото, — взглянул на друзей Пашка Тарараев, — птицы там сейчас поют — заслушаешься.

— Пошли! — за всех согласился Володька Балабердин. — Хватит мяч гонять. Мать говорит: если ботинки каши запросят, уши, мол, оторву на починку.

Пересмеиваясь, ребята бодро зашагали через футбольное поле, мимо пустующей сейчас лыжной базы мединститута к лесочку, за которым находилось то самое болото, поросшее чахлым кустарником и низкорослым сосняком. Собственно, болотом место это и не назовешь, но все в округе привыкли к давнему названию, а для ребят это было настоящее гнилое болото с бучилом и топями.

— Тише вы, — обернулся Пашка к товарищам, — осторожней, не хлюпайте: от вашего шума все пичуги разлетятся.

Ребята прыснули, сдерживая смех, но пошли осторожнее, высоко поднимая ноги, выбирая, где лучше ступить.

— Слышите, поет? — остановился Пашка. — Подождите, я сейчас, — предупредил он и полез к кусту, где пела птаха, но вдруг остановился и закричал: — Сюда, сюда, скорее, здесь кости! — показал он в сторону.