Постучавшись, вошла эксперт оперативно-технического отдела Варвара Борисовна, поставила поднос с другим графином, запотевшим от студеной воды. Юрченко поблагодарил. Как только женщина вышла, Паренкин потянулся к стакану.

— С вашего разрешения, товарищ следователь, — трудно произнес Паренкин и торопливо поглотал воды.

Усевшись на свое место, он таинственно вытаращил глаза и, ужасаясь, воскликнул:

— Это же грандиозный спектакль! Я сказал, что Левиков женился на Софье. Но это не так, Павел Евгеньевич, это грандиозный спектакль, сценарий которого написан самим Нельским. Я оказывал Герману Юрьевичу Левикову кое-какие услуги, и потому он доверяет мне. Герман Юрьевич позволил взглянуть на этот спектакль из-за кулис. Так вот, товарищ следователь, братья никогда не порывали дружбы, брак Левикова с красавицей Софьей — сплошная липа, извините, — фиктивный…

Сказанное Паренкиным произвело на него самого такое впечатление, что он с негодованием выпрямился и подобострастно посмотрел на Юрченко. Лицо следователя выражало внимательность и было полно жизненных красок, но какое впечатление произвели на него слова о фиктивном браке, Паренкин разобрать не мог и, выжидающе, помолчав, продолжал рассказ в том смысле, что товарищ Юрченко, будучи на ответственной службе, не может не знать, что и в наше время люди не охладели к деньгам. Должностные оклады удовлетворяют далеко не всех. Даже такое ругательство появилось: «Что б тебе жить на одну зарплату!» А где взять сверх зарплаты — на машину, на дачу, на индийский ковер? С кастетом в темный переулок? Кастеты и безмены, должен сказать вам, — анахронизм. Современный гешефт, продолжал развивать свою мысль Макар Леонидович, формируется иначе: вербуются в суровые северные края или ищут сверхурочную и совместительство…

Хотелось и ему, Макару Леонидовичу, что-нибудь помимо основного заработка… Нет-нет, бога ради, красть — этого и в мыслях не было. Макар Леонидович решил, что прямая выгода — сочинять художественные романы. Такие деньжищи можно огребать! Не получилось. Умение отсутствует, к тому же, оказывается, книги годами пишут, а если поделить гонорар на эти годы, зарплата уборщицы получается. Отказался Паренкин. Ну их, романы эти, пусть писатели пишут, если такие чумные…

Бога ради, пусть простит товарищ следователь, отвлекся Макар Леонидович. Так вот, у Михаила Петровича Нельского свой метод делать деньги. Это человек огромного коммерческого дарования. Михаил Петрович еще в мае, тут, в Свердловске, должен был тяжело заболеть, уволиться, исчезнуть, чтобы вынырнуть на другом краю земли, вдали от обглоданного им ресторана, объединиться с очаровательной Софьей…

«Так вот, оказывается, какое перышко приволок Паренкин из далекой Абхазии!» — мысленно воскликнул Юрченко и решил приложить услышанное к тому, что известно, сравнить известное с новыми данными.

Сухумская милиция по просьбе свердловчан проверяла брата Нельского — инженера очамчирского завода тунгового масла Германа Юрьевича Левикова и ничего существенного не выявила и ничем существенным свердловскую милицию не обогатила. Версия о каком-либо участии Германа Левикова в преступных делах ресторанной шайки не подтвердилась. Переписка Нельского с братом Левиковым не установлена: после измены Софьи Загорской братья стали, похоже, кровными врагами. Ни в чем нельзя было заподозрить и Софью Кондратьевну — запоздалую и вроде бы искреннюю любовь Михаила Петровича Нельского.

Особа авантюрного склада, трижды побывавшая замужем и готовившаяся к замужеству с Нельским, она действительно год назад сбежала в Абхазию с новым избранником сердца. Герман Левиков зарегистрировал брак, закатил на манер коренных жителей шумную свадьбу. Сейчас строит собственный дом, Софья пока нигде не работает.

Задумывались: мог ли Нельский доверить брату или Софье свою денежную тайну?

На допросах при упоминании о двоюродном брате Германе Юрьевиче Левикове и гражданке Загорской Нельский скрипел зубами, шипел и становился свекольной окраски. В этом было все: гнев, презрение, ненависть, нежелание слышать их имена.

Но вот ведь какая штука. Конечно, когда братец, пусть двоюродный, поступает с тобой, как с сопливым мальчишкой, заскрипишь зубами. Зашипишь и при упоминании Софьи, совсем недавно смотревшей на тебя страстными, полными любви глазами. Но скрипи себе, шипи где-нибудь в опустевшей квартире. В самый раз для мужчины гордого, высоко оценивающего собственную персону. Нельский был именно из таких. Выходит, не пристало ему демонстрировать душевные муки посторонним. Если демонстрирует, публично плачется, то не с умыслом ли?

Своими психологическими соображениями капитан Юрченко поделился с начальством. Начальство прислушалось. В категоричное заявление Нельского, что триста тысяч, обнаруженные в саду под навесом, принадлежат не ему, а покойному родителю, честно говоря, не верилось. Не верилось, что Петр Аристархович Нельский, человек безупречной репутации, орденоносец, вел двойную жизнь и что никто не мог этого разглядеть. Но эксперты исследовали тайник и все, что там находилось, и пришли к выводу: котел приспособлен под тайник в давние годы и не исключено, что принадлежал Нельскому-старшему. Наиболее убедительный довод — отсутствие в тайнике денежных знаков, которые печатались в последнее пятнадцатилетие. Думать о какой-то случайности по меньшей мере глупо.

Если триста тысяч, что изъяты из давнишнего тайника, на самом деле принадлежали «порядочному» Петру Аристарховичу (им Юрченко займется еще, особо), а не его отпрыску, где тогда деньги или ценности махрового жулика Нельского-младшего? Двенадцать тысяч из велосипедной рамы не в счет.

Не исключено, что немалая сумма, собранная Нельским преступным путем, находится в Очамчире. Иначе трудно объяснить, почему брак Софьи Загорской с его братом — фиктивный. Кроме того, есть предположение, что Михаил Нельский, вопреки слухам об измене Софьи, встречался с ней где-то в третьем, никому не известном месте. Это уточняют сейчас находящиеся в Абхазии старший лейтенант Тычинин и два сотрудника угрозыска, а пока надо продолжать разговор с Макаром Леонидовичем Паренкиным.

— Надо полагать, что в Свердловск вы прилетели не затем, чтобы сообщить о сомнительной свадьбе вашего приятеля Левикова? — с иронией спросил Юрченко.

— Что вы, что вы! — замахал Паренкин ладошками. — Но это, как видите…

— В чем же выражается ваша явка с повинной?

— Бога ради, сейчас, — засуетился Паренкин. — Видите ли, я знал, что Софья Загорская располагает значительной суммой, я бы сказал — колоссальной суммой. Мой гражданский долг сигнализировать в соответствующие органы… Человек я робкий, не сделал своевременно…

— Почему же сделали сейчас? Что вас толкнуло на это? Или узнали от официанток ресторана, что Нельский арестован?

— Нет, нет, я специально прилетел… Чувство гражданского…

Юрченко досадливо остановил его:

— В Сухуми до милиции автобусом двадцать минут, а вы эвон куда. Но если пришли, давайте начистоту. Иначе ваша явка с повинной в зачет не пойдет, прямое или косвенное участие в преступлении будем рассматривать на равных со всеми.

Пропотевший до зуда и жалкий в своей растерянности Паренкин более или менее вразумительно рассказал, что деньги Софья получила от Нельского. Сохранить. Ну вроде бы если его посадят, то деньги останутся в целости. Отсидит два-три года и вернется к Софье, к деньгам. Вот для чего брак фиктивный. Откуда известно о деньгах? Две дочери, жена не работает, зарплата у техника, гражданин следователь, сами знаете… Софья видела это, дала пятьсот рублей. Одень, говорит, девчонок, а про деньги соври. Премия или халтура какая. Софья — сущий дьявол. Предупредила: «Помалкивай, если не хочешь девчонок оставить сиротами».

— С чего это Загорская благотворительностью занялась? Пятьсот-то рублей за какие заслуги?

Паренкин заерзал, потер виски, не решаясь сказать и боясь не сказать. Наконец, глядя куда-то в сторону, выдавил с трудом:

— Мы были близки с ней.