Я закричал. Свергающее покой и тишину пламя исторгалось из моей руки. На смену теплоте пришёл яростно обжигающий жар. На смену счастью презрение к самой его сути. Я подавил очередной рвущийся к недостижимым высотам крик и замутненным взглядом нашёл своих недавних спутников. На их лицах дрожало изумление, пополам с искренним испугом.

— Зачем? — дьяволица, казалось, сейчас заплачет.

— Как ты смеешь!? — ангел гневно взмахнул рукой. — Как ты смеешь отказаться от величайшего счастья!?

— Не знаю, — я поморщился от несмолкаемой боли, — наверное, я хочу идти дальше. Куда-то где счастье лишь остановка и остановка краткая.

— Куда? — Её лицо было печально, в глазах блистали искры слёз. — Я открываю двери туда, куда самому никогда не войти. Я дарю вечный мир. Вечный! — Её голос сорвался на истерзанный крик. Дальше уже нет ничего, а позади остались только грязь и пыль. На что ты меняешь вечное счастье, вечную любовь, вечный свет? На что?!

— Это не вечность, — я стряхнул обуглившуюся кожу, — это её замершее навсегда мгновение. Мгновение, в котором нет смерти, но есть ли в нём жизнь? И чем эта жизнь так уж отличается от смерти? — мне становилось скучно. — И я не говорю, что это мгновение неверно и некрасиво. Нет, оно прекрасно, оно действительно лучшее, что я видел в своей жизни, и уж точно лучше того, что я видел в жизнях других. Но, — боль утихла, обещая обязательно вернуться, — я хочу больше.

— Больше, чем что?! — в Её глазах поселился непонимающий гнев.

— Больше, чем мы можем придумать, — свет начал меркнуть.

— Этого тебе не даст никто, — Её гнев ушел, вновь сменившись прощающей печалью.

— Не даст, — я попробовал улыбнуться, — придётся брать самому.

— Тебе придётся проклинать свой выбор, — она хватала лучики света, пытаясь остановить его неудержимое отступление.

— Придётся — прокляну, — я уже стоял на пороге.

— Прощай, — Она беззвучно рыдала, разбивая свои надежды на мелкие осколки. Странно, но я не чувствовал жалости. Я закрыл дверь.

Я стоял в равнодушной пустоте, тщетно стараясь найти хоть какое-либо подобие дороги. Но пустота на то и пустота, чтобы этих дорог не было. А поскольку стоять было довольно рискованно, я решил идти, пренебрегая отсутствием дорог. Получалось плохо, но сейчас это был максимум, на который я оказался способен. Пейзаж в силу определённых причин не поражал воображение разнообразием, и одинокая фигура, лениво бредущая мне навстречу, заняла всё моё накопившееся внимание.

Она была печальна и прозрачна. В руке мой нежданный бездорожный визави нес маленькую мерцающую арфу. Он упрямо смотрел себе под ноги и заметил меня, лишь в тот момент, когда до нашего столкновения оставались считанные шаги. Мы оба замерли, с напряжённым интересом разглядывая друг друга. Не знаю насколько его заинтересовали мои рога, а вот я нашёл, что стоящий передо мной явно лишён налёта тривиальности. У него не было лица.

— Ты ищешь дорогу, — он не спрашивал, он и так знал ответ. В связи с этим специфическим знанием моего разговорчивого собеседника, я не стал отвечать, предпочитая дождаться продолжения.

— Ноты ушёл из места, откуда нет дорог, — безликий наклонил лишенную волос голову, — они там просто без надобности. Оттуда ещё никто не уходил.

Я продолжил настойчиво молчать.

— Так что заканчивай искать и начинай создавать, — он провёл пальцами по едва заметным струнам. Раздался тихий, одинокий мотив.

— Создавать… — я впервые подумал о такой возможности. Было в этом что-то величественное, что-то для избранных, для тех, кому априори скучно лежащее перед их взглядом, что-то чего я до сих пор никогда не делал. Но, видимо, пришло и моё время.

— Я подскажу, — безликий ещё раз ударил по струнам. — Чем скорее ты уйдёшь, тем лучше. Здесь слишком тесно для двоих. Пойдём.

За неимением лучшего я послушно пошёл вслед неожиданно поспешно удаляющемуся от места нашей встречи любителю абсолютного одиночества. Правда, шёл он недолго. Сыграв очередной короткий мотив, безликий остановился, немного потоптался на месте и с подкупающей уверенностью указал на место в нескольких метрах от себя.

— Отличное начало, — он несколько секунд любовался своим выбором. — Нравится? — он явно ожидал моего ответа.

— Да, ничего, — я решил полностью довериться любителю незатейливых нот.

— Так, начинай, — кажется, он уже начал проявлять нетерпение.

Я сделал первый шаг. Он был тяжелым, неловким и занял половину вечности, но я его сделал. Я хотел уже перейти ко второму, когда позади послышалось краткое резюме моих усилий.

— Плохо.

— Почему? — я не спешил возвращаться на исходную позицию.

— Долго, — струны обвиняющее запели. — Это будет слишком длинная дорога, надо легче, надо не ступить, взлететь.

— А может нырнуть, — когда Хозяину Пути делают замечания, касающиеся дорог, это, по меньшей мере, оскорбительно.

— Утонешь, — что ж, собеседник у меня был достойный. — Смотри.

Он снова ударил по струнам. На этот раз со всей силой. Мне показалось, что они сейчас порвутся, но он бил снова и снова выводя грубовато-изящный ритм, странную уводящую мелодию. Он просто стоял и играл, а перед ним выстилалась пульсирующая в такт нотам дорога. Она уводила куда-то вверх, куда-то, где для меня уже не было места. Безликий последний раз ударил по струнам. Дорога выгнулась раненым ветром и уступила место хозяйке-пустоте.

— Как-то так, — похоже, мой спутник был доволен своими талантами. — Попробуй.

У меня не было арфы. А даже если бы и была, то я вряд ли выжал из неё больше пары загубленных нот. Я плохо пел и совершенно не умел танцевать. И крыльев у меня не было. Иными словами взлететь мне было не так просто. Единственное, чем я располагал, так это клочком Предвечного Огня, засевшего в моей ладони. И насколько я понимал ситуацию, это был мой единственный шанс.

Я закрыл глаза. Я глубоко вздохнул и мысленно вошёл в клокочущий костёр. Я шёл в этом нескончаемом пожаре, ловя шальные искры и обжигаясь о цветы огня. Я не сомневался и не сворачивал. Пламя само расступалось передо мной, приветливо наклоняя голову.

Я стряхнул с ресниц пепел и открыл глаза. Передо мной лежала дорога. Бесконечного пожара так и не вышло, но к этому я и не стремился. Мне было достаточно немногого. Достаточно и позволено.

Она была узкая и неровная. Усеянная вмятинами и местами заросшая пустотой. Но она была прекрасна. Моя первая сотворенная дорога. Путь, который я сделал сам и лишь для себя. Теперь меня можно было звать не только Хозяин, но и Творец Пути. Я улыбнулся — широко и искренне.

— Так себе дорога, — нежданный учитель как, оказалось, был несколько иного мнения о моих способностях создателя, — грубовато, сумбурно, но в целом для первого раза сойдёт. Осталось только по ней пройти, а это уже несколько сложнее.

— Я умею ходить по дорогам, — мне уже порядком надоело, что все здесь считают меня абсолютным дилетантом.

— Ну, так иди, — безликий вяло дотронулся до струн, — а я посмотрю.

Крайне хотелось спросить, чем конкретно собирается смотреть на моё передвижение обладатель арфы, но я всё же предпочёл промолчать, памятуя о возможных дальнейших советах обитателя пустоты.

Первый шаг оказался необычайно лёгким. Я действительно словно взлетел, я даже обернулся, но крыльев за спиной так и не увидел.

— Внимательнее.

Я стал абсолютно согласен со своим наставником — здесь было слишком тесно для нас двоих. Его полный хорошо скрываемого превосходства голос за не слишком продолжительный период наших взаимоотношений надоел мне больше, чем все мои неудавшиеся дороги вместе взятые. А особенно злило то, что он был в который раз прав. Я отвлёкся и упал.

Упал и обжёгся. Не от огня, от обиды. Я чувствовал себя ребёнком, которому снится сон. Не страшный, но надоевший до огненных слёз. Очень хотелось проснуться, но, к сожалению, я не спал. Так что мне оставалось только вставать и идти вперёд. Идти, для того чтобы падать вновь, и вновь безнадёжно выслушивать объективную критику. И каждый раз падать было всё больнее и больнее.