Незнакомый алкоголь я предпочитал употреблять в осторожных дозах, в связи с чем мой глоток был порядком меньше. Но боялся я зря, — содержимое фляжки оказалось старым добрым вином, которое любили во всех уголках Ада, и как оказалось и за его пределами. Не слишком крепкое, но и не недостойно лёгкое оно чарующим ручьём пролилось по моему телу, оставив после себя лишь ощущение небольшой расслабленности. Судя по виду леди, она тоже нашла местное вино, вполне приемлемым для своего, смею предположить несколько утончённого вкуса. Второй же дьявол еле дождался, когда вожделенная фляжка окажется в его руках, и теперь никак не мог от неё оторваться.
— Ну, вот и славно, — флегматик отобрал у своего друга заветную ёмкость и ещё более радушно, чем раньше, посмотрел на нас. — А теперь пойдём, продолжим в более спокойном месте.
— Что продолжим? — как мне показалось, мы так толком ничего и не начали.
— Как, что? — казалось, он искренне изумился. — Знакомство конечно. Ведь отличное вино, разве нет?
Пришлось признать, что вино и, правда, отличное, а поскольку никаких планов передвижений я составить пока не успел, то воспользоваться предложением местных обитателей было не самым плохим вариантом, тем более что они могли познакомить нас с этим располагающим к некоторому доверию местом, что было бы весьма кстати. Я быстро переглянулся с пожавшей плечами Элати и согласно кивнул, вызвав очередную волну радости.
Какое-то время мы довольно весело шагали по широкой тропе, передавая друг другу будто бездонную флягу и обмениваясь ничего не значащими словами. Минут через десять и так не слишком густой лес начал заметно редеть, открывая глазу манящие поляны и маленькие озёра.
Неожиданно под одним из низких раскидистых деревьев мы увидели лежащего в несколько неестественной позе дьявола. Автоматическая уверенность в том, что дьявол мёртв, сменилась некоторым облегчением, когда выяснилось, что тот всего лишь спит. Хотя спал он, надо отметить, с упорством мёртвого.
— Отличное вино! — бородатый дьявол весело захохотал и подмигнул нам, — и отличное место, сам сколько раз здесь дремал, подустав от веселья. Советую, — он снова засмеялся.
А ещё минут через пять мы вышли на вольготно раскинувшуюся поляну, полностью заставленную большими, широкими столами. А столы эти были щедро занятыми дьяволами. Они пили, пели, спорили и играли в карты. Небольшой оркестрик наигрывал весёлую беззаботную мелодию, также не забывая прикладываться к большим глиняным кружкам. В центре поляны стояло огромное дерево, умело переделанное под полноценную таверну. Из её дверей то и дело выбегали служанки, разнося по столам пухлые бутылки с вином и дымящиеся тарелки.
— Пойдём внутрь, начинать надо там, где потише, — флегматик властным жестом указал нам на вновь хлопнувшие двери.
Мы с Элати согласно кивнули, а вот бородатый дьявол неожиданно замотал уже довольно пьяной головой и, указав на один из столов, где видимо сидели его знакомые, начал пробираться к радостно зовущим его дьяволам. Нимало не смутившись подобным маневром, невысокий дьявол уверенно повёл нас к ранее выбранной цели.
Круглые двери таверны гостеприимно распахнулись, и нам открылось просторное помещение с небольшими столиками и приглушённым светом. Здесь вместо весёлого оркестра играл печального вида пианист, правда, играл, насколько я мог судить, превосходно. Отправив меня с ангелом за один из дальних столов, наш новый знакомый унёсся к барной стойке, на ходу обещая угостить нас лучшим вином во всех известных ему мирах.
— Милое место, мастер, — леди не без удовольствия присела на похожий на пень стул, — и странно неплохая музыка, — она легко рассмеялась, обнажая белоснежные зубы.
Не успел я ответить на это объективное замечание, как флегматичный дьявол уже подсел к нам, принеся с собой большой кувшин очаровательно благоухающего вина. В мгновение разлив его по кружкам, он поднял свою.
— За встречу, кстати, меня зовут Мэйд, — и, не теряя более времени на разговоры, он жадными глотками устремился ко дну кружки.
В свою очередь, представившись, я также отдал дань уважения местным винокурам. А отдать было за что. Это вино оказалось и, правда, наверное лучшим, из всего, что я пил, а пил я в своё время очень и очень немало. Ласково-рвущей волной вино очистило разум от всех тревог и поисков, подсказывая, что наступило, наконец, время передохнуть от дорог и сражений. Я посмотрел на жрицу. Её алмазные глаза загадочно блестели в полумраке комнаты. На лице играла уже немного полупьяная, задумчивая улыбка. Пальцы отбивали на кружке ритм в такт печальному пианисту. Немного оторвавшись от созерцания ангела, я понял, что Мэйд уже некоторое время ведёт со мной не такой уж и флегматичный монолог.
— И они говорят, что я пьян, — дьявол снисходительно усмехнулся. — Нет, я конечно пьян, но стоит ли это так называть. Стоит ли вкладывать в это слово столько презрения и непонимания. Стоит ли оскорблять, не зная и не попытавшись узнать. Ведь разве я пьян? Нет, я говорю себе — я свободен. Свободен от глупых норм и смешных запретов. Свободен от поисков никем ещё не найденного смысла и от пустоты в душе. Я свободен от всего и от этого предельно честен. Я говорю лишь то, что думаю, лишь то, что хочу сказать. И ведь не только говорю, но и делаю. И пускай я упаду, пускай что-то не смогу и не успею, но в эти минуты я буду просто честен. Честен с собой и с этим миром. Честен, потому что по другому было бы просто не верно. Ведь если у тебя есть шанс быть честным им надо воспользоваться? Ведь верно? А ведь такой шанс выпадает не так уж и часто, для того чтобы им брезговать. И неужели мои неверные шаги это такая уж высокая плата за пусть и краткую, но свободу, за пусть и нелогичную, но честность. А они говорят…
— Так пускай говорят, — я решил поддержать эту исповедь души, — пускай говорят, пускай смеются и оскорбляют. Ведь, если им не дано понять, разве есть в этом наша вина. И если их сил хватает лишь на то, чтобы затыкать свои уши, слыша наш искренний смех, не сами ли они стремятся к этому. И если они не хотят пожать наши руки, то, как можно говорить о том, что они правы. А если в их делах нет правды, то стоит ли вообще смотреть в их сторону? Стоит ли слушать их укоры и обвинения? Стоят ли их дороги того, чтобы мы прошли по ним? Так, что пускай говорят, приятель, и сами пускай это и слушают.
— Но ведь и вы часто не правы, — как ни странно, но леди также не удержалась от участия в развернувшейся беседе. — Ведь кроме свободы, вы получаете и ощущение безнаказанности, чувство вседозволенности и разве это уже будет той свободой, о которой мы говорим. Разве мало слёз принёс, в который раз лишний бокал вина? Разве мало раз мы жалели о том, что сделали вчера. Мало, мастер?
— Много, — и она тоже была права, — очень много, крылатая. Но стоило ли жалеть? Ведь я делал то, что хотел и мог ли я сделать лучше, чем сделал? Мог ли позволить себе сделать то, что желал? Мог ли хоть кто-нибудь из нас сделать это? Захотели бы мы это сделать?
— А нужно ли было это делать, мастер? — Элати схватила меня за руку. — Нужно ли, и если потом ты поймёшь, что нет? Поймешь, что всё-таки ошибся? Поймешь, что всё было зря. Что тогда, мастер?
Я промолчал. Я устал от этого в итоге бесконечного спора. Вино предсказуемо, хотя и несколько торопясь, кончилось, и наш новый знакомый пошатывающейся походкой пошёл за очередной бутылкой. Огонь свечей игриво колебался, покорно кланяясь случайному ветерку. Пианист начал новую, медленную, затягивающую мелодию. Летящими, успокаивающими звуками она заполнила собой всё помещение. Несколько пар плавно закружили, отдаваясь влюбляющим звукам музыки.
— Танец, леди? — я протянул ангелу открытую ладонь.
Элати немного удивлённо посмотрела на меня, но согласно кивнула, и уже через несколько секунд мы медленно купались в прелестно-оживших нотах. Наши руки мягко сжимали друг друга, наши глаза, встретившись раз, уже не могли расстаться. Мне даже казалось, что я вижу сквозь бриллиантовый лёд прежнее нежное золото. Мы были пьяны, мы были честны и свободны. Наши губы сплелись в долгом жаждущем поцелуе. Мы забыли про наши долги и дороги, наши войны, рога и крылья. Я крепко сжал её плечи, не желая прерывать эту внезапную страсть даже на потерянный миг. Но Элати как-то обречённо отняла у меня свои ещё секунду назад безумные губы. Её глаза наполнила печаль и просьба о прощении. Её рука нежно проскользнула по моей щеке.
