— Мне пора, — я сделал какой-то неловкий шаг спиной назад, — мне ещё падать и падать.

— Только не разбей свою грешную голову, Кэй, — он улыбнулся (не мне), — а то, так ничего и не поймёшь. Так и будешь падать, думая, что впереди ещё одна дверь, когда впереди лишь туман, скрывающий пропасть.

— Прощай, — я хладнокровно развернулся к колышущемуся вдали проходу.

— До встречи, Кэй.

Я хотел пить. Еще, наверное, немного сонного льда в сгорающее тело, но это потом, это может и подождать. А вот вода была нужна мне прямо сейчас. Или вино, или пусть даже яд, если его будет вдоволь.

Я открыл глаза. Затылок дробило на две примерно равные части. Одна из них корчилась от боли, а другая неистово завидовала первой. Казалось, я очнулся от векового кошмара и теперь мне надо бежать, догонять ускользающее время. Но сил хватило лишь на то, чтобы подарить неспешно бредущей тишине свой сдавленный стон.

Я сделал пару презрительно неудачных попыток подняться на ноги. Удалось мне это несложное, по сути, действие только с третьего раза, когда я совсем отчаявшись, задействовал свой несколько лишённый энтузиазма Путь. Ноги неохотно упёрлись в мягкую землю, а наивный взгляд пробежался до горизонта в поисках столь желанного источника воды. И наивность вскоре сменилась печалью.

Я опустошенно брёл вперёд. Моя старая фляга была чрезмерно пуста. Жажда и боль, по очереди и вместе дирижировали моим, покорным им телом. Руку продолжал разрывать грозный, зовущий огонь. А в треснувшую душу залез тёмный скорбный призрак и теперь пытался разжечь свою длинную трубку углями моего плачущего сердца.

Неожиданно впереди спасительно затемнел низкий силуэт небрежно сложенных неровным кругом камней. Ещё пять-шесть поспешных минут и передо мной возник неведомым чудом выросший в этой глуши колодец. Дрожа от предвкушения, я заглянул в его чернеющий провал.

Если вода и была в этом, огнём забытом, колодце, то находилась она несколько глубже моего усталого взора. Не сомневаясь ни на миг, я перемахнул через край и устремился вниз, едва сдерживая своё оглушающее падение. Полёт мой, впрочем, был не долог. Не прошло и десяти секунд, а я уже стоял на самом дне, по щиколотки утонув в мягкой илистой грязи.

Свет не осмеливался проникать в благосклонно принявшие меня глубины и я, опустившись на безрадостно согнувшиеся колени, начал на ощупь искать желанные признаки драгоценной влаги. И приходилось с сожалением признать, что поиски, как минимум, затягивались. Воды я найти не мог. Только щедро покрывшая ладони грязь, скучающе усмехалась мне из темноты.

Я обречённо прислонился к холодной стенке колодца. В голове мерным хохотом били дробящие волю колокола. Сверху на меня равнодушно смотрел осколок случайно заглянувшего в лицо света. Надо было вставать и либо продолжать безнадёжные поиски, или выбираться назад и мечтать об озере прохладной воды.

На мгновение стало очень тихо. И в этой звенящей тишине я неожиданно, на самом краю слуха различил пьянящий шёпот воды. Словно трижды влюблённый я бросился на этот заставляющий кричать от радости шёпот, едва не затоптав его нежные ноты своими грубыми шагами. Уже через несколько секунд я припал иссушенными губами к тонкой струйке чистой, ледяной воды, жадно глотая исцеляющую влагу. Жизнь быстрым, стремительным бегом возвращалась в моё уже надевшее призрачный саван тело.

Не прошло и пяти минут, а я уже стоял возле спасительного колодца, стряхивая случайные капли с мокрых губ и цепляя на пояс наполненную флягу. Рука нервно дёрнулась в очередном припадке зовущей боли. Но теперь эта боль могла лишь вести, но не карать. Идти мне оставалось совсем немного. Немного лишь потому, что больше я уже пройти не смогу.

Невысокие каменные дома уже около получаса маячили перед моим несколько рассеянным взором. Небольшой городок, вырастающий в такт моим шагам, можно было охватить одним не самым долгим взглядом. У городка не было ни стены, ни отходящих от него дорог и ни какого бы то ни было оживления внутри. До меня не долетало ни одного утихающего звука, хотя я был уже довольно близко. Смущаемая шелестом моих шагов тишина не оставила меня и в тот момент, когда тень от первого, изрядно скосившегося дома широким плащом упала на мою голову.

Я вступил на узкую, петляющую между низкими, чернеющими провалами окон улицу. Под ногами захрипела сухая, мёртвая земля. Казалось, этот несчастливый городок был покинут много лет назад. Покинут не из-за войны или болезни, а просто потому, что всем вдруг просто захотелось уйти, просто захотелось оставить за спиной эту погибшую землю. Но, вот только почему же я так желал идти по этим подрагивающим от дневной жары улицам.

— У тебя красивая походка, дьявол.

Я обернулся. В оконном проёме, небрежно облокотившись на него загоревшими руками, стояла в меру молодая дьяволица. Длинные волосы цвета ночного огня надменно ниспадали почти до самой земли. И судя по открывшемуся мне виду, волосы эти были единственной её одеждой. Так что на её лицо я посмотрел в последнюю очередь. Хотя и оно заслуживало гораздо более пристального внимания.

Это лицо было словно маской, прекрасной маской, скрывающей поток влюблённо-пьяного огня. Огонь заинтересованно наблюдал за мной сквозь прорези её широко распахнутых глаз без зрачков. Огонь ласково приветствовал меня через призывно раскрытый рот. Огонь снисходил с её ясно-алых щёк. Я понял, что подошёл очень близко к назначенной долгие годы назад цели, ибо на меня взирала очередная легенда, знаменующая близость Великого Пламени. Лукаво улыбаясь, на меня смотрела гетера огня.

— Давно к нам никто не приходил, — гетера вышла из приютившего её дома, лениво качая стройными бёдрами. — Да и тот, кто приходил, всегда проходил мимо, — она полуигриво-полусерьёзно смотрела на меня. — Может, задержишься, дьявол.

Моя рука невольно потянулась к её манящему телу. Не только тело прекрасной женщины, но и само пламя манило меня, обещая наслаждение и плоти, и души. Её изящная рука резко ударила меня по протянутой ладони, обжигая и отрезвляя.

— Это тело не для тебя, дьявол, — она надменно усмехнулась. — Сгоришь. Ведь он сгорит, верно, сестра?

Я обернулся вновь. Из соседнего дома чуть опьянённо выходила копия той, что стояла передо мной. Только волосы её были элегантно-кудрявы, и пламя её глаз горело чуть светлее, чуть нежнее, чем у первой.

— Верно, сестра, — кудрявая гетера остановилась в шаге от меня, — но, может быть даже не сразу, — она хитро улыбнулась, — может быть даже не до конца.

— Нет, сестра, — первая гетера с сомнением покачала головой, — он слишком устал, он слишком долго шёл и теперь его сил хватит лишь на то, чтобы сделать ещё пару желанных шагов. А потом он уже не вернётся.

— А ты знаешь куда идёшь, дьявол? — кудрявая внимательно посмотрела на меня.

— Знаю, огненноликая, — я медленно выходил из невольно транса. — А там где не знаю, мне подсказывают, — я поморщился от очередного приступа боли, — и иногда слишком усердно.

— Я взгляну, — жаркой ладонью гетера взяла мою задыхающуюся от боли руку и прижала её к своей щеке. — Я помню их, — она задумчиво улыбнулась, — один был такой вспыльчивый, страстный, а другой очень гордый, серьёзный. Это они подарили тебе эту дорогу?

— Они заплатили мне этой дорогой, — от прикосновения к горячей щеке боль в руке послушно утихла, затаившись до того момента, когда мы вновь останемся наедине, — и это вряд ли была чрезмерная плата.

— Но они шли за другим, — первая гетера дразняще облокотилась о моё плечо. — Они шли за тем, что им было позволено. А вот ты, — её ноготь оцарапал мне шею, — тебе вроде не надо этих суетливых даров. Но почему ты думаешь, что тебе дадут больше, чем другим?

— Просто, ничего другого мне не нужно, пламенноокая, — я тяжело вздохнул. — Остальное я либо потерял, либо пропил.

— Ты, наверное, много пил, дьявол! — гетера расхохоталось, сквозь волнующий рот брызнуло весёлое пламя.