Тем временем Галя вытерла глаза, поправила прическу. Лицо ее стало спокойным и строгим.

— Скажи, Виктор, — проговорила она, — что я могу для него сделать? Его строго накажут?

— Самое страшное для него уже совершилось. Его отстранили от полетов. И ты ничем ему не поможешь.

— Где он сейчас?

— Сидит на гауптвахте.

— Меня допустят к нему на свидание?

— Думаю, нет. Это может решить только командир полка.

Галя теребила в руках носовой платок, подносила ко рту, нервно кусала. На душе было тяжко, не хотелось ни о чем говорить. Молчали.

Киреев проводил девушек к старому кирпичному дому, где они жили в рабочем поселке недалеко от фабрики, и уехал в военный городок.

Дома Галю, как всегда, встретила мать, позвала обедать.

— Садись, доченька. Все готово.

Галя молча ушла умываться.

Мать работала на той же фабрике уборщицей, приходила домой на два часа раньше дочери и к ее возвращению успевала приготовить обед. Галин отец умер лет десять назад, и мать воспитывала дочку одна, всю свою нежность и ласку растрачивала на нее.

— Что так долго возишься, Галя? Остынет же все.

Галя умылась, переоделась, явилась на кухню мрачная, угрюмо села к столу. Опустила раза два ложку в тарелку и отодвинула в сторону еду.

— Что-то не хочется есть, мама.

— Невкусно сготовила? Ты же сама просила борща со сметаной.

— Сытая я. Потом съем.

— Может, нездоровится? — забеспокоилась мать. — Прилегла бы, небось устала. Я все боюсь, не получилось бы какого осложнения. Шутка ли, чуть не решилась жизни. Сколько лет плавала, и ничего, а тут такой случай.

— Ну что ты вспоминаешь, мама? Я и думать об этом забыла.

Мать замолчала, но не успокоилась: какая-то странная Галя сегодня, будто подменили ее, невеселая, хмурится и молчит.

— Неприятности у тебя на работе, что ли? — осторожно спросила мать.

— Я просто немного устала. Пойду погуляю, а может, в кино загляну.

Однако гуляла Галя недолго, вернулась домой засветло. Спать легла рано, все ворочалась с боку на бок, вставала, брала книгу и снова гасила свет, пыталась уснуть. Мать несколько раз выглядывала из своей комнаты, где она смотрела телевизор, звала дочку к себе.

— Не хочу, мамочка, смотри сама, — отвечала ей Галя.

Когда же кончилась передача, мать перед сном еще раз тихо приоткрыла дверь в Галину комнату. Галя спокойно лежала в темноте, но, кажется, не спала.

— Знаешь, мама, — тихо сказала она, — меня спас тот самый летчик.

— Какой? — Мать задержалась на пороге.

— Который пролетел под мостом. Слыхала?

— Да откуда ты знаешь, что это тот самый?

— Он прислал мне записку. Его арестовали, мама.

Голос у Гали сорвался, она замолчала. Мать почувствовала, что Галя заплакала. Присела к ней на кровать, ласково обняла дочку за плечи. В темноте слышалось прерывистое дыхание Гали.

— Не принимай ты все к сердцу, доченька, трудно таким живется. Все уладится, если он не виноват. А что наказали его, не тужи, нельзя же без строгости. Само собой обойдется. Солнце взойдет, роса и обсохнет...

Всю смену Галя работала напряженно и нервно. Обычно веселая и разговорчивая, она хмурилась и молчала. Девчата пытались развлечь ее, расспрашивали, что случилось, но она бросала два-три слова в ответ, уклонялась от разговоров. Девчата не могли понять, в чем дело. Только под конец дня Тоня шепотом сказала одной подружке:

— Не приставайте вы к Гальке, у ней большое несчастье.

У подружки широко раскрылись глаза:

— Кто-нибудь помер?

— Да нет же! Летчик, который спас Галю, влюбился в нее, для Гальки под мостом пролетел, а его арестовали.

— За любовь?

— Какая ты! Арестовали за то, что под мостом пролетел, дисциплину нарушил. Поняла?..

Через десять минут все девчата знали, что случилось с Галей.

— Выдумки это, — говорили одни.

— Правда, девчата, все правда, — утверждали другие. — Разве не видно? Любовь!

Галя с трудом дождалась конца смены, торопливо переоделась и бегом бросилась к воротам. Вскочила в автобус, идущий до военного городка. Она твердо решила добиться свидания с Андреем.

Подъехав к городку, она нашла каменный домик контрольно-пропускного пункта. Быстро поднялась по ступенькам, открыла дверь — прямо перед ней оказался солдат, преградил путь.

— Пропуск! — строго потребовал он, картавя, как Васька Денисов из «Войны и мира».

Галя остановилась, пожала плечами, просительно посмотрела в лицо солдату, с наивностью ребенка сказала:

— У меня нет пропуска. Можно так?

— Так нельзя. Освободите проход.

Галя решила объяснить солдату, какое у ней дело, искренне веря, что солдат поймет ее и пропустит.

— Мне нужно к командиру полка, понимаете. По важному делу. Я очень прошу вас, товарищ.

— Полковника нет, он уехал, — сочувственно сказал «Васька Денисов». — А вы ему звонили?

— Как же я могла? Он меня совсем не знает. Вы правду говорите, что его нет?

— Правду. — Солдат улыбнулся.

Улыбка ободрила девушку.

— Может, к замполиту или к какому другому начальнику пустите? Я вас очень прошу, пожалуйста.

Солдат покачал головой с выражением глубокого сожаления.

— Я ничего не могу сделать, девушка. Замполит тоже уехал. Да они скоро придут. Вы погуляйте в садочке.

Он вежливо указал ей на выход и сразу же закрыл дверь, как только она переступила порог.

Галя села в скверике на скамейку под высоким старым дубом, немного успокоилась, но долго сидеть не смогла, поднялась, стала ходить от дерева к дереву по узкой мощеной дорожке, считая про себя шаги. Дневная жара уже спадала, в тени становилось прохладно. Галя меряла шаги от березы до сосны, от сосны до березы, прошла восемь раз, двенадцать, двадцать три. Время тянулось медленно, ожидание становилось томительным.

Наконец к домику КПП с мягким шуршанием подкатил «козлик». Из машины вышел немолодой, подтянутый и энергичный офицер с крупными чертами лица и добрым выражением глаз. Он мельком взглянул на Галю, быстрым шагом прошел к крыльцу, легко поднялся по ступенькам. Галя поспешила за ним и остановилась в нерешительности.

«Васька Денисов» вытянулся в дверях перед офицером.

— Товарищ полковник! Вас какая-то гражданка дожидается. Говорит, по важному делу. — Он кивнул в сторону крыльца, где уже стояла Галя.

Полковник посмотрел на девушку.

— Вы ко мне? — спросил он устало.

— Я к командиру части, — заторопилась Галя. — Если это вы, прошу меня выслушать.

— Я командир части. Полковник Слива. По какому вопросу хотите говорить?

— Насчет лейтенанта Медникова. Я хотела рассказать, ну, словом, объяснить, что случилось. Это же очень серьезное дело. Вы, наверное, не поняли его.

— А кто вы такая? — спросил полковник. — Почему вас так интересует дело лейтенанта Медникова?

— Я его знакомая.

— Ах, знакомая? — Полковник еще раз посмотрел на Галю добрым, необидным взглядом.

— Ага, знакомая, — подтвердила Галя. — Ну, даже очень знакомая.

Полковник улыбнулся и сделал пол-оборота, собираясь уйти.

— Ах, даже очень знакомая! Сожалею, но ничем не могу помочь. Извините!

Он шагнул вперед, но девушка, осмелев, преградила ему дорогу.

— Вы меня не поняли, товарищ полковник, я не так сказала. Я невеста... Понимаете, невеста. Я очень прошу вас. Разберитесь, пожалуйста, он не виноват.

Видя, что от такой настойчивой девушки трудно отделаться, полковник примирительно сказал:

— Ну хорошо, пройдите.

Часовой, слышавший весь разговор, сделал шаг в сторону, с удовольствием пропустил девушку вслед за полковником и проводил ее сочувственным взглядом.

Кабинет командира полка был небольшой, обставлен простой казенной мебелью. Галя сидела напротив полковника, а он добрыми голубыми глазами внимательно смотрел на нее и слушал сбивчивый рассказ о лейтенанте Медникове.