— Он же сделал это ради принципа. Мы поспорили, он хотел доказать мне, что летчики не такие плохие, как я о них думала.

— А почему вы плохо думали о летчиках? — улыбнулся полковник Слива.

— Да так, по глупости. Сплетня такая есть, а я повторила. В ответ на его слова сказала глупость. Мол, все летчики трепачи. И летать, мол, не умеете, может, по части наземного обслуживания работаете, а перед девушками хвастаетесь. И вышло, что я его лгуном назвала. Вот он и доказал, какой летчик. Сделал так, чтобы я все это видела, свидание на восемь утра назначил. Я пришла в сад, ищу его но аллеям, а он... Все прямо ахнули, когда под мост юркнул. Все это из-за меня, честное слово. По-настоящему меня посадить надо, а вы его арестовали.

Голос ее внезапно прервался от волнения, она кашлянула и замолчала.

— Понимаю вас, — тихо проговорил полковник. — Очень хорошо понимаю. Как ваше имя?

— Галя.

— Так вот, милая Галя. Я даже сочувствую вам. Но не могу не указать, что речь идет не о мальчишеской выходке, а о грубом нарушении воинской дисциплины. То, что сделал лейтенант Медников, не героизм, милая девушка. Это преступление, строго наказуемое законом.

— Почему же преступление? Весь город восхищается его поступком.

— С обывательской точки зрения это выглядит, конечно, геройством. Особенно для восторженных девиц.

— Вы ошибаетесь, — горячо возразила Галя. — Не одни обыватели, все жители только об этом и говорят. Может, я преувеличиваю, но таких летчиков ценить надо, а вы его — под арест.

Полковник, не повышая голоса, спокойно объяснил:

— Лейтенант Медников не подчинился приказу командира и должен понести наказание. Вам же, милая, надлежит сохранять спокойствие и выдержку. Пройдет время, все встанет на свои места. Уверяю вас.

В эту минуту в кабинет вошел замполит майор Червонный.

— Вот познакомьтесь, — сказал полковник Слива, — невеста лейтенанта Медникова. Галя. Пришла заступиться за лихача. Говорит, Медников — герой, а вы его под арест. Весь город в восторге, а мы не поняли, наказываем.

Червонный внимательно посмотрел на девушку. Спокойно уселся за стол, не торопясь закурил и, как бы между делом, начал задавать вопросы:

— Наверное, комсомолка?

— Даже член бюро.

— Где работаете?

— На фабрике «Восьмое марта». Прядильщица.

— Ударница коммунистического труда?

Галя подтвердила.

— Как же вы не понимаете существа вопроса, уважаемая комсомолка? Воздушное лихачество, я бы сказал, преступное безрассудство принимаете за геройство. Спросите любого, кто был солдатом, он посмеетея над вами.

Червонный встал, Галя тоже поднялась.

— Что же все-таки будет с Медниковым, товарищ полковник? — в волнении спросила она.

— Судить будем Медникова, — ответил вместо полковника замполит Червонный.

— Разрешите хоть повидаться с ним? — попросила Галя, обращаясь к полковнику, который показался ей добрее замполита. — Хоть на несколько минут.

— Сейчас не могу. Это исключено.

— Ну, может, завтра или послезавтра. — Девушка с отчаянием смотрела в глаза полковника. — Я вас очень прошу.

— Может быть. А сегодня нельзя. До свидания.

Галя поняла, что больше ничего не добьется, и молча вышла из кабинета.

На крыльце остановилась перед часовым.

— Вы знаете, где живет лейтенант Киреев?

— В гостинице. Направо за углом. В шестнадцатом номере, второй этаж.

— Спасибо.

— А как насчет лейтенанта Медникова? Что сказал полковник?

— Плохо, — сказала Галя. — Судить будут.

— Вы не страдайте, может, все обойдется. Мировой офицер, я его знаю. Может, что передать?

— Скажите, я добиваюсь свидания с ним и добьюсь. Меня зовут Галя.

— Хорошо, Галя, передам.

Киреев собрался в столовую и вышел на улицу как раз в ту минуту, когда к гостинице подходила Галя.

— Ты зачем здесь? — удивился Виктор.

— Была у вашего командира, просила свидания с Андреем.

— Разрешил?

— Нет.

— Кажется, шутки кончились. Тут такое поднялось, керосином пахнет.

Они свернули на дорожку, пошли по зеленому скверу, где тихо шумели листвой молодые клены.

— Может, ты сходишь к полковнику? Он же знает, что вы с Андреем друзья, расскажешь, как было. Глупая мальчишеская выходка, полковник должен понять, он же умный человек.

— Видишь ли, Галя, я не только друг Андрея, но еще и офицер. Я не могу обсуждать и оспаривать приказ командира. Не имею права.

— А ты и не обсуждай. Расскажи командиру, с чего все началось и кто виноват. Скажи полковнику, что во всем виновата я. Ведь это же правда!

— Все это лирика, Галя, С чего началось... Кого это интересует? Факт есть факт — офицер Медников не подчинился приказу командира. За это его и наказывают.

— Да ну тебя! — с досадой сказала Галя. — Я думала, ты меня поймешь. Видно, не зря говорится: друзья познаются в беде. Липовый ты друг, вот что.

— Ты это брось! — разозлился Киреев. — За свои слова отвечать надо.

— Подумаешь! Настоящий друг поступил бы иначе.

Он схватил ее за локоть, сильно сжал руку.

— Не говори глупостей. Что я могу сделать?

— Не хочешь помочь, не надо, — с обидой бросила Галя, — я сама добьюсь!

— Ладно, не дуйся на меня. Зачем нам ссориться?

Виктор примирительно посмотрел на Галю. Она опустила голову.

— Я завтра пойду к полковнику, — продолжал Киреев, — расскажу про Андрея, постараюсь объяснить, какой он парень. По правилам, должны были ограничиться домашним арестом, но Андрею не повезло, больно рассердился на него полковник за дерзкое неповиновение приказу и сгоряча послал на «губу». Полковник, конечно, отменит арест. Но когда? Вот в чем вопрос. Во всяком случае, не должно дойти до суда. Многое будет зависеть и от того, какое объяснение даст сам Андрей. Я кое-что посоветую, у меня есть соображения, надеюсь, полковник разрешит мне свидание с Андреем...

— Скажи Андрею, пусть не боится суда, — перебила Галя. — Пусть вообще ничего не боится.

— Да он не из трусливых.

— Я не верю, что за такое наказывают. Пускай кто-нибудь другой попробует так! — произнесла Галя, гордясь Медниковым. — Передай Андрею, я обязательно добьюсь разрешения и приду к нему. Подбодри его, Витя.

— Ты не переживай, он не кисейная барышня. Беги на остановку, вон автобус уходит в город. Будем держать связь.

Они попрощались.

Утром после полетов Киреев получил у командира полка разрешение на свидание с Медниковым и сразу же отправился к другу.

Андрей лежал на железной койке, застеленной суконным одеялом, читал газету. Услышав голос Виктора, вскочил с койки, бросился навстречу.

— Здорово, чертяка! Без доклада входишь в мой хрустальный дворец?

— Ты еще шутишь? — укорил друга Киреев. — Мрачный юмор. Держи, тут колбаса и сыр.

Он небрежно бросил сверток с продуктами на чистый сосновый стол.

— Зачем? Казенных харчей хватает, это лишнее.

— Аппетит пропал? Ешь, поправляйся.

— И так не помру. Ну, как там? Какие мои дела?

Киреев не спешил отвечать на вопросы друга, прошелся по комнате, внимательно оглядел все.

На столе были разбросаны листы чистой бумаги, лежала шариковая ручка.

— Мемуары пишешь? — усмехнулся Киреев.

— Вчера весь день сочинял объяснение.

— Такое длинное?

— Исписал кучу бумаги и порвал. В конце концов все вместилось на одной странице.

— Объяснение надо сочинять с умом. Дай-ка взглянуть, может, что дельное посоветую.

Он протянул руку к бумагам.

— Брось, сам справлюсь, — выхватил лист Медников. — Лучше выкладывай, что про меня говорят, какие перспективы?

Киреев со вздохом сел на табуретку.

— Дела табак, ни к черту не годятся. Был я у Червонного, а потом и к полковнику обращался. Говорят, будем судить Медникова.