— А твой «Нефтяник» лучше? — закричал господин в цилиндре. — Ха! Тоже игроки!

Саша с удивлением смотрел на этих странных людей. В одном из них он узнал известного артиста, улыбнулся ему, как старому знакомому, но тот не обратил внимания на детей.

В другом месте Саша увидел группу красноармейцев в буденновских островерхих шлемах. Шинелишки порваны, сапоги стоптаны, на буденовках красные звезды. Кое у кого старое ружьишко, у одного на боку висит кривая сабля. Красноармейцы курят сигареты, слушают веселого балагура, смеются.

По узкому коридору пробежали девушки в балетных тапочках, в воздушных платьях и шелковых трико. Их было не меньше десяти, все в цветных одеждах: лиловые, синие, желтые, красно-зеленые, оранжевые, желто-синие, черные, красные, фисташковые, терракотовые.

— Как в театре, — прошептал Саша и остановился. — И все настоящие.

— Пойдем же! — схватила его за руку Вера. — Сейчас попадешь в павильон, прямо на съемку.

Они пошли дальше, и Саша чуть не налетел на важного генерала в нарядном мундире, в блестящих высоких сапогах.

— Наполеон! — удивленно произнес Саша. — Смотри, Наполеон!

— А ты как думал? — спокойно ответил Гриша. — Тут ведь снимают «Войну и мир».

— Не задерживайтесь, мальчики, — поторопила их Вера. — Нам же нужно в четвертый павильон.

— Успеем. Давай покажем Саше студию, — предложил Гриша.

— Тогда идите налево, за мной, — скомандовала Вера, которая лучше брата ориентировалась в путаных переходах.

Она подвела мальчиков к высоким железным дверям, похожим на глухие заводские ворота. В них была проделана настоящая дверка, в человеческий рост. Сейчас в павильоне шла подготовка к съемке и не запрещалось ходить и разговаривать.

Саша с замирающим сердцем переступил порог, прошел несколько шагов и остановился, зажмурив глаза от яркого, ослепительного света. Вера тихо засмеялась и подтолкнула Сашу вперед. Саша открыл глаза и увидал перед собой залитую солнцем улицу южного городка на берегу моря. Маленькие домики сверкали меловой белизной, громоздясь на склонах холмов и скалистых уступов. На террасах висели связки красного перца и кукурузы, золотились тыквы, крупный репчатый лук, туго сплетенный, как девичьи косы. Тут же на веревках сушились морские бычки и поблескивали на солнце маслянисто-янтарные рыбки, называемые султанками.

На узкой улочке, мощенной булыжником, у источника стояла двухколесная тележка, в которую был запряжен ослик. Улочка спускалась вниз между веселыми домиками и кончалась у самого берега моря. В синем морском просторе покачивались белеющие паруса рыбацких шаланд.

На улице и на террасах ходили люди в тюбетейках, войлочных шляпах, одетые по-восточному. Женщины были в шароварах и шелковых пестрых платках, закрывавших лицо.

Будто какой-то волшебник в одно мгновение перенес Сашу в далекую сказочную страну. Было удивительно смотреть на все это. Всего полчаса назад Саша шел по московской заснеженной улице, прятал уши и нос от мороза, а теперь стоит в солнечном крае, на берегу теплого ласкового моря. Разве это не чудо?

— Обалдел? — толкнул его Гриша. — Пойдем к ослику, он забавный.

Осторожно шагая по мягкому полу, Саша подошел к ослику, с любопытством взглянул на него. Вера погладила длинноухого по сивой спине, дотронулась до мордочки. Ослик стоял смирно, только скосил на девочку коричневый глаз, повел большим ухом. Вера пощекотала пальчиком около ноздри ослика, и он сразу замотал головой, смешно фыркнул. Ребята засмеялись. Засмеялся и Саша. Больше всего он обрадовался тому, что ослик оказался всамделишным, не тряпичным.

— А как же море? — спросил Саша. — Оно тоже настоящее?

— Как же оно может быть настоящим в павильоне? — удивилась Вера. — Разве его привезешь в Москву?

— Оно нарисовано, — начал объяснять Гриша. — Вон, видишь, дяденька в клетчатом пиджаке и берете? Это художник Левановский, он все рисует. С ним работает целая бригада живописцев.

Вера повела Сашу по мощеной улочке к «морю» и остановилась у крашеной стенки из холста.

— Смотри, какое это море, — сказала она с видом знатока. — Натянул большущий холст до самого потолка и рисуй себе на здоровье. Хоть море, хоть лес, хоть город. А то просто небо с облаками.

Саша дотронулся рукой до холста, с уважением посмотрел вверх.

— Интересная штука. Вот до чего додумались, как в сказке.

Человек в синем комбинезоне строго сказал:

— А ну-ка, ребятки, шагайте отсюда. Не мешайте.

— Мы ищем Серафиму Петровну, — сказала Верочка.

— Она не здесь, в четвертом павильоне.

Вдруг на весь павильон разнеслось:

— Тихо! Подготовиться к съемке!

Вера схватила Сашу за руку и юркнула с ним за другую сторону «моря». Теперь Саша видел обыкновенный серый холст, прибитый гвоздями к деревянному полу и натянутый до потолка. Ребята пробежали вдоль стены к тому месту, где был кинооператор, скрылись за фанерным щитком.

Саша увидел большой киноаппарат на тележке, движущейся по рельсам. Оператор сидел на стуле с гнутой спинкой, как летчик в самолете, и рабочие катали его вместе с киноаппаратом вперед и назад.

— Свет! — крикнул оператор. — Свет!

И сразу один за другим начали зажигаться прожекторы.

Возле тележки появился мужчина с девочкой на руках. Он посадил девочку на тележку, взял ведерко, набрал воды у источника, стал поить ослика.

— Отставить! — остановил его самоуверенный молодой человек в черном свитере. — Ты должен делать вот так. — И он стал показывать актеру, как нужно поить ослика.

— Это режиссер, — шепнула Верочка Саше. — Сейчас он покажет артистам, как надо делать, потом снимет.

Саша не сводил глаз с режиссера и артистов. Они прорепетировали несколько раз сцену. Наконец режиссер сказал артисту:

— Хорошо, Коля! — И улыбнулся: — Действуй!

Опять раздалась команда: «Тишина! Мотор! Начали!»

В павильоне все притихло. Началась съемка.

— Молодец! — закричал режиссер и захлопал в ладоши, подходя к актеру. — Теперь убирайте осла, снимем крупным планом девочку. Катенька, причеши Нелю.

Гримерша Катенька тотчас же подошла к девочке.

Большие прожекторы стали гаснуть, в павильоне потемнело.

— Пойдемте дальше, — предложила Верочка. — Тут уже неинтересно.

Ребята пробрались к маленькой дверце, через которую они проникли в павильон, и исчезли один за другим.

По коридору гулял холодный ветер: в открытые ворота с улицы въезжала грузовая машина с декорациями, направлялась в глубь широкого проезда.

Ребята прижались к стенке, пропустили машину и пошли дальше.

Высоко над головой вспыхивала и гасла красная табличка с надписью «Тихо!». За поворотом дети увидали небольшой киоск и буфетчицу в белом халате, торговавшую газированной водой и горячими пирожками.

На большой площадке, освещенной ярким солнцем, возвышалась серо-лиловая металлическая башня, похожая на основание космической ракеты. Внизу, у подножия башни, стояла группа людей, окружившая невысокого человека в блестящем синем костюме. Здесь несомненно готовились к съемке какого-то фильма о космонавтике, — может быть, о полете на Луну или на какую-нибудь еще более далекую планету.

Кто-то крикнул на весь павильон:

— Тихо! Закройте дверь! Прекратить разговоры!

Заскрипел тяжелый засов. Наступила тишина. Ребята остановились за фанерными щитами, украдкой наблюдали за тем, что происходит в павильоне.

Вдруг откуда-то поднялись клубы белого дыма, они стали быстро расти и заполнили все пространство. Нарисованное на холщовом куполе синее небо медленно поплыло вверх. Зазвучала торжественная «космическая» муыка, и Сашей овладело такое чувство, будто он сам должен выйти на старт и через минуту отправиться в космический полет.

— Советский космодром, — прошептал над Сашиным ухом Гриша. — Стартовая площадка для космического корабля.