Но через год грянул гром среди ясного неба. Мама допоздна задержалась на работе. Отец хорошо выпил и попытался затащить меня в свою постель. Он захотел стать моим мужчиной. Выученные на курсах приёмы самообороны, громко рыдая, я впервые опробовала на родном отце. Не помню, как тогда оказалась на улице, на скамейке у соседнего дома. Слёзы застилали глаза, а в мозгу звучали почти те же вопросы: «Как он мог, я же его родная дочь? Почему? Что со мной не так?! В чём я провинилась перед миром?»

Мама нашла меня на скамейке у соседнего с нашим подъезда. Я ей всё рассказала, так как не знала к кому ещё обратиться со своей бедой. Мама привела меня домой, напоила успокоительным, и уложила спать. Разбудила следующим утром, и отправила в школу. Изломанная внутри, я шла по дорожке, понимая, что плохо только мне, а мир вокруг остался прежним. Миру нет дела до ужаса, что случился со мной. Моя жизнь для него ничего не значит. Мой дом перестал быть безопасным для меня. Самый родной мужчина, который должен был всегда защищать меня, предал ради сомнительного удовольствия.

Было больно дышать, и казалось незачем жить дальше. «Чего ждать от чужих, когда родные по крови так легко предают?» Я посмотрела на небо, и увидела стаю белых голубей. Свободных и прекрасных. Казалось, мир подал мне знак, что в произошедшем нет моей вины… Я чиста, как эти голуби, и могу жить дальше красиво и свободно.

В школу я не пошла. Бродила вокруг дома, сидела на скамейке в парке, любуясь облаками на небе и первыми цветами на лужайке. К обеду я вернулась домой. Мама сидела на кухне перед пустой чашкой из-под кофе, словно выжженная изнутри.

– Дашенька, теперь мы будем жить одни… Мы справимся! – на её глазах выступили слёзы. – У меня хорошая работа, и он обещал нам помогать, – мама не смогла назвать его по имени или отцом.

– Мама, он просто ошибся, и уже раскаивается, – попробовала я оправдать его поступок.

– Нет, Дашенька. Если уж человек однажды преступил моральный запрет, то легко может нарушить его снова. Ты должна чувствовать себя в безопасности в своём родном доме… По большому счёту родительский дом – единственное по-настоящему безопасное место для женщины, по крайней мере, пока в дом не заберётся ненормальный вор или не начнётся война, – с грустной улыбкой иронично заметила тогда мама. После этого я больше не видела мужчину, который когда-то был моим отцом.

Решение развестись далось маме нелегко. Она выбрала меня, за что я ей очень благодарна. Она ни разу не пожаловалась, и не обвиняла меня в том, что я забрала у неё мужа. Наоборот стала лелеять меня ещё больше, чем раньше. Однако я всю свою жизнь буду чувствовать вину перед ней. Если бы меня не было, то мама смогла бы прожить счастливую жизнь замужней женщины.

Происходившее в последующие годы не было лучше или хуже. Всё те же взгляды, преследования, неприличные предложения со всех сторон. Но они не могли быть ужаснее, чем предательство отца или домогательства дядюшек и двоюродных братьев. К тому же ощутимые успехи в боевых искусствах возродили во мне чувство уверенности в себе. Я привыкла к липким взглядам и похотливым мыслям окружающих. В целом разглядывание с эротическим подтекстом длится не более 3-х минут. Только полные духовные уродцы растягивают его на минут 15-20, с калейдоскопом изощрённых поз. Таких немного, но встречаются. С годами я научилась на раз-два выявлять их в толпе, и избегать любых контактов с ними.

После того как устроилась на работу и завела личное авто, эта сторона жизни общества вообще перестала затрагивать меня. Наконец, я начала жить умиротворённо, отсекая опостылевавшие мне эротические переживания. Быть девственницей меня вполне устраивало, к тому же я загорелась идеей достичь просветления.

И вдруг это внезапное попадание на Паллейн, мужское тело и всплеск сексуальной активности. Следует признать, что 30% того, что я вытворяла будучи Дэриком, шло от меня. Это были сладкая месть и одновременно вызов самой себе. Я вела себя развязано и дерзко, именно так как когда-то поступали или воображали мужчины вокруг меня. Прежде я не могла себе такое позволить, ибо подобное безнаказанно могут вытворять только мужчины.

И вот физически я вновь девушка, вновь субъект сексуального интереса. И уже завтра возобновится эта мышиная возня. Противно, но куда от этого деться! Разве что уничтожить всё мужское население Паллейна одним махом, ради своей комфортной жизни. Но так, к сожалению, нельзя», – вздохнула я.

Посмотрела на тёмное небо с бледным ночным светилом. «Мама, я постараюсь скорее вернуться к тебе. Я не оставлю тебя одну, и не променяю на мужчину, как попаданки из разных книг. Я всегда помню и ценю всё, что ты сделала для меня...»

Даша

Совсем рядом раздался шорох, затем едва слышно щёлкнула сухая веточка. Я настороженно прислушалась. Где-то совсем рядом находился мужчина. Ощутила его взволнованный эмоциональный фон. По позвоночнику пробежал холодок страха – «Вот уже начинается!» Ещё раз скрипнула сухая ветка, и на балкон возле меня с ближайшего дерева спрыгнул парень.

– Эх, жизнь моя – жестянка! Нигде покоя нет! – эмоционально прошептала я, роняя парня на пол. Для надёжности заломила ему руки за спину и зафиксировала шею, прижав коленом. – Ты кто такой? Зачем в женское общежитие среди ночи лезешь? – спросила сердито. – Впрочем, на второй вопрос можешь не отвечать, – проговорила я более миролюбиво и слегка склонилась к лицу парня, который сдавленно что-то пробормотал. – Повтори, а то я не поняла! – потребовала я, немного ослабив давление коленом.

– Я, Далвир… хотел… поговорить… с вами… принцесса.

Наконец, разобрав слава, я подскочила, как ужаленная. Тут ко мне почти наставник пожаловал, а его мордой в пол уложила.

– Прости, Далвир, не признала… – чувствуя себя виноватой, я отошла в дальний угол балкона.

– А на ауру посмотреть – не судьба?! – сердито начал было Далвир, но осёкся, взглянув на меня простоволосую, в белой ночной рубашке до пят. Носить подобное в академии я мысленно уже зареклась. В длинной рубашке выполнять боевые приёмы – всё равно, что в мешке танцевать. – Если бы это были не вы, принцесса, я бы так легко не поддался, – ворчливо выдал Далвир, стряхивая с нарядного камзола мелкий мусор.

– Зачем ты вообще сюда среди ночи полез? – моё чувство вины рассеялось под натиском праведного негодования

– С вами поговорить… об утренней пробежке… Я заметил, что вы не спите.

– Вот же нашёл времечко! – прошипела я. – Говори скорее, что хотел, пока дежурные тебя здесь не застукали, и не приняли меня за влюблённую дуру.

– Что?! – неожиданно подвис вампир.

– Я внимательно слушаю. Говори, что хотел!

– Хотел? – вымолвил вампир, удивлённо хлопая глазками.

– Вроде я тебя по голове-то не била, – я подошла к Далвиру и по-дружески похлопала по плечу.

Далвир вздрогнул, будто очнулся, и проговорил:

– Утром на пробежку не приходите. Сначала я ребятам расскажу о новой участнице группы…

– Не вижу смысла прятаться! В любом случае потребуется какое-то время на то, чтобы ребята присмотрелись и решили, как относиться ко мне…

Далвир в итоге согласился с приведёнными мной аргументами и вскоре покинул балкон. Ушёл он тем же способом – спустился вниз по веткам дерева, т.к. тревожить магический фон общежития было чревато выговором со стороны дежурных. Ушёл Далвир, явно задумав что-то. Просматривать его мысли я не стала, даже эмоций не касалась. Не хотелось лишний раз прибегать к своим способностям.

Утро нового дня началось внезапно. Нарастающее чувство внутренней тревоги заставило вскочить с постели и в спешном порядке облачиться в местный аналог спортивного костюма. Голова болела, словно после хорошей попойки. Воспользовавшись магией, вылечила себя, умылась и выбежала во двор. И тут поняла, что до места пробежки боевых магов нужно ещё добраться. И я точно опоздаю, если не воспользуюсь телепортом.