Подождите. Что?

Я рассмеялась.

Это невозможно.

Она так говорит, будто Фредди живет в Средневековье. Я даже не знала, что герцоги все еще существуют.

Я отвернулась от окна и прижала телефон ближе к уху. Она продолжала болтать о спецвыпуске CBS, но я не могла осмыслить то, что она сказала.

Фредди был ГЕРЦОГОМ?

Он трогал мою руку! Он трогал мою задницу! Можно сказать, что он посвятил меня в рыцари, а я бросила ему трусики на лицо, как простолюдинка. Боже.

— Мам, мне нужно бежать, — сказала я, потрясенная открытием.

— О? Уже? Ладно, хорошо. Просто используй тот антисептик для рук и попытайся найти Фредерика. Я бы хотела показать твоей бабушке твое фото с членом британской королевской семьи.

О Боже мой.

— Хорошо, мам. Звучит отлично.

— Ох, подожди! Здесь также сказано, что три недели назад…

Я повесила трубку, прежде чем она могла продолжить. Я любила ее, правда любила, но если она начала, ее было сложно остановить. Ты либо прерываешь ее на середине предложения, либо превращаешься в мумифицированный труп на балконе.

К тому времени, как я вернулась внутрь, Кинсли и Бекка переоделись из своих комбинезонов в джинсовые шорты и футболки. Мы отправились к фуд-корту, и, хотя мой живот урчал без перерыва, я не могла перестать думать о том, что мне только что рассказала мама. Был ли Фредди на самом деле членом британской королевской семьи… подождите, герцоги могут быть из королевской семьи? Кому какое дело? Если Фредди и правда был герцогом, то шансы, что мы снова останемся наедине, сводились к нулю. Он, вероятно, не будет тусить в олимпийской деревне, как другие спортсмены. Он будет распивать чай с малышом Джорджем.

— Ты думаешь о Фредди? — спросила Кинсли, когда мы вышли из лифта на первом этаже.

Я пожала плечами и солгала.

— Нет.

— Потому что есть кое-что, что ты должна узнать, прежде…

Я подняла руку вверх.

Вот честно, могут все перестать говорить о нем?

Благодаря маме и Кинсли я никогда не выкину его из своей головы. Я приехала в Рио играть, а не зацикливаться на парне.

В Лос-Анджелесе я привыкла к популярности Кинсли, но ходить с ней по деревне — это как составлять компанию Тейлор Свифт на Грэмми. Когда мы ступили на фуд-корт, все головы повернулись в нашем направлении: спортсмены, семьи, друзья, тренеры — неважно, из какой страны они были — они знали, кто такая Кинсли Брайант, благодаря ее замужеству с Лиамом Уайлдером и стремительному взлету футбольной карьеры.

Я встала за ней и позволила ей взять на себя основную массу внимания. Она наслаждалась этим так, как я никогда не смогу. Мне нравились возможности, которые появлялись, когда у тебя были спонсоры и льготы, которые были, когда ты становишься Олимпийским спортсменом, но также мне нравилось ходить по супермаркету в трениках, не боясь поджидающих папарацци снаружи. У Кинсли не было этой роскоши.

— Лучше привыкай к этому, — сказала Кинсли, смотря на меня через плечо. — Как только ты пронесешь флаг на церемонии открытия Олимпиады, люди со всего мира будут знать тебя в лицо.

Я поежилась от этой мысли. Когда олимпийский комитет спросил, хотела бы я быть одним из знаменосцев, я была в восторге и согласилась без раздумий. Сейчас, когда я следовала за Кинсли мимо столов и замечала любопытные взгляды, я поняла, что совершила ошибку. Я не была готова обменять свою относительную безызвестность на славу.

— Оу, осторожно, — сказала Бекка, утягивая меня в сторону, прежде чем я столкнулась с группой спортсменов, идущих в противоположном направлении.

Фуд-корт был настоящим рестораном для спортивных звезд разных стран. Мы направились в фитобар у дальней стены, и я осматривала толпу, приглядываясь ко всем.

Было удивительно легко различать спортсменов разных видов спорта по определенным признакам. Регби и тяжелая атлетика проходили пять различных секторов, наполняя свои подносы количеством еды, которой хватило бы обычному человеку на год. Группа сербских баскетболистов сидела в углу, и команда австралийских гимнасток рядом с ними выглядела как хоббиты.

Несмотря на очевидное различие в размерах тела, невозможно было отрицать того факта, что каждый человек был молод и в своей лучшей форме. Неудивительно, что насчет олимпийской деревни ходило столько слухов — сотни привлекательных спортсменов с энергией, которую нужно было экономить, были обречены попасть в неприятности.

— Какой сок ты хочешь? — спросила Кинсли, отвлекая меня от обзора помещения. Мы были в начале очереди, а я еще даже не посмотрела меню.

— Думаю, что хочу смузи.

Она рассмеялась.

— Ну, здесь около пятидесяти видов, поэтому…

Кинсли перебил звук визга девушки позади нас, что я почти оглохла на левое ухо.

— СВЯТОЕ ДЕРЬМО, — закричала она, толкнув локтем подругу. — Это Фредди!

— Не может быть! Не может быть! — визжала ее подруга.

Мой желудок сжался, когда я посмотрела через плечо. Девушки были ниже меня, и, когда я повернулась, слабый запах хлора заполнил воздух. Они определенно были спортсменками, и, судя по их похожим манерам, я предположила, что синхронистками.

— О Боже мой. Он идет сюда, — сказала первая девушка. — Я хорошо выгляжу?

Если Фредди шел по направлению к ним, следовательно, он шел по направлению ко мне. Мое сердце учащенно забилось в груди, когда я посмотрела в сторону и увидела, что Фредди с несколькими парнями подходит к фитобару. Он еще не заметил меня, что было к лучшему, потому что я не могла перестать смотреть на него. На вечеринке прошлой ночью было темно, и алкоголь затуманил мой взор. Но сейчас, на фуд-корте, не было никаких сомнений в его привлекательности.

Я стояла неподвижно, когда ко мне пришло понимание, как удар в живот, что хороший внешний вид Фредди намекает на то, что он всю жизнь мог манипулировать людьми с помощью застенчивых улыбок и очаровательных слов. Его добрые глаза и милая улыбка говорили, что в своей жизни он никогда не вступал в конфликты, но его точеный подбородок и острые скулы говорили, что он мог бы.

Он пытался изучить меню, но вокруг него было слишком много волнения. Очередь спортсменов начала образовываться сбоку от него, как если бы это было отрепетировано заранее.

— Могу я получить автограф для мамы?

— Фредди! Где ты остановился на играх?

— Могу я увидеть твой пресс?

На него сыпались вопрос за вопросом. И какой бы популярной ни была Кинсли, это и в подметки не годится Фредди. Он привлекал внимание, как будто был рожден для этого, и когда он улыбался и любезно раздавал автографы, я вспомнила, что, возможно, это был тот самый случай.

Я использовала толпу, чтобы скрыть, что пялюсь на него, или, возможно, я думала, что у меня получалось это скрыть. Я открыто таращилась на него, когда он передал лист с автографом и посмотрел в мою сторону. Его взгляд остановился на мне, и он однобоко улыбнулся. Постепенно его улыбка становилась все шире, пока я пялилась.

— Энди, — зашипела Кинсли, пытаясь пробраться через мой дурман.

Я моргнула, потом еще раз. Фредди слегка махнул мне рукой, и я отвернулась, чувствуя, как тепло и смущение покрывают мою кожу.

— Святое дерьмо, — выдохнула я, не осознавая, что сдерживала дыхание. — Как долго я пялилась на него?

Кинсли взяла меня за руку и сильно сжала ее.

— Думаю, что ты была в ступоре примерно секунду.

Я зажмурила глаза и застонала себе под нос. Затем рука постучала мне по плечу — это была девушка — пловчиха, голос которой был похож на то, как будто ногтем проводили по доске.

— Эм, извини. Ты знаешь Фредди?

Прежде чем я смогла ответить, встряла ее подруга.

— Если да, ты можешь нас представить? Просто…

Кинсли подняла руку, чтобы прервать их.

— Она не знает его. Очевидно, он махал буфетчику, — сказала она, указывая на пожилого бразильца за стойкой.

Я заставила себя двигаться вперед в очереди и продолжала смотреть перед собой, но волнение позади меня было очень сложно игнорировать. Люди шептались, девушки визжали, вспышки камер сверкали вокруг, когда Фредди фотографировался со своими фанатами. Я сделала шаг вперед и заказала клубнично-банановый протеиновый смузи, и, когда я повернулась, чтобы найти место, то проигнорировала сильное желание посмотреть в его сторону. Было болезненно отказывать себе в простом удовольствии, и я все еще оплакивала этот факт, когда он обогнул очередь и потянулся к моей руке. Его ладонь коснулась моей, и мое сердце остановилось. Он крепко сжал мою руку, только на мгновение, затем отпустил.