— Джорджи, ты совсем сошла с ума. Может, мне позвонить врачу?

Она проигнорировала мои поддразнивания и повернулась к кладовке, где нашла пакет.

— У тебя есть свеча или что-то в этом роде? — спросила она, зажимая пальцами нос.

— Что происходит?

Она покачала головой.

— Ничего. Просто… — она огляделась, пытаясь придумать ложь. — Я думаю, тебе нужно немного освежить это место.

— У меня есть экономка, которая приходит два раза в неделю. А теперь признайся. Что на тебя нашло?

Она была ужасной лгуньей, что усугублялось беспокойной энергией, которую она подавляла, когда что-то замышляла.

Я вырвал пакет у нее из рук и уронил его на пол.

— Ты ведешь себя действительно странно. Или скажи мне, что происходит, или…

Громкий стук в мою входную дверь прервал мой ультиматум. Глаза Джорджи расширились еще больше, когда она перевела взгляд на дверь.

— О нет. — Ее руки закрыли рот. — Я опоздала. Ты все испортишь со своей паршивой квартирой.

— Что испорчу, Джорджи?

Она не ответила.

— Кто там у двери?

Она пожала плечами и повернулась к кладовке, роясь в моих чистящих средствах.

— Иди и посмотри сам, — сказала она. — У меня есть работа, которую нужно сделать.

Я вытер рукой лицо, раздраженный мыслью о компании. Не знаю, что задумала Джорджи, но человек у двери снова постучал, поэтому я перешагнул через пакет с мусором, чтобы пойти открыть дверь. Едва я повернул ручку, как услышал, как Джорджи что-то разбрызгивает на кухне.

Она действительно сошла с ума.

Я покачал головой и распахнул дверь.

Время остановилось, когда Энди появилась на моем пороге. Я вцепился в дверь, открыв рот, дыхание замерло, сердце бешено заколотилось.

Я моргнул, а потом снова моргнул.

Это не могла быть она. Она должна была быть за полмира отсюда, и все же она была здесь, стояла в футе от меня и размахивала маленьким британским флагом вперед и назад перед своей грудью.

Я не мог до конца осознать, что она здесь. В Лондоне. В моей квартире. Ее багаж был засунут за спину, и на ее лице была легкая, неуверенная улыбка. Ее серые глаза светились надеждой, а рука, сжимавшая флаг, дрожала. Ее светло-русые волосы выбивались из беспорядочного пучка. На ней были джинсы и мятая белая блузка. Она должна была выглядеть уставшей после полета, но она сияла. Мне хотелось протянуть руку, чтобы прикоснуться к ней, но я боялся, что она исчезнет, как мираж.

— Энди? — спросил я, слыша надежду в своем голосе.

Вопрос за вопросом приходили на ум (Как ты сюда попала? Когда ты это провернула? Где ты остановилась? Как долго ты пробудешь здесь?), но я остановился на простом утверждении.

— Ты здесь.

На кухне раздался громкий треск, и ее улыбка померкла. Ее глаза скользнули мимо меня, пытаясь найти источник шума.

— Я не вовремя?

Я покачал головой и распахнул дверь пошире.

— Нет, это просто Джорджи. Входи.

Мы не прикасались друг к другу. Она была на моем пороге целую минуту, а я не поцеловал ее, а мне хотелось поцеловать ее.

Я придержал дверь открытой, и она вошла внутрь с нерешительным смешком. Я потянулся за ее чемоданом раньше, чем она успела, и закатил его в коридор.

— Притворись, что меня здесь даже нет! — крикнула Джорджи откуда-то из квартиры как раз перед тем, как хлопнула дверь. Понятия не имею, что она задумала, но мне было все равно. Я закрыл входную дверь и сосредоточился на Энди, пока она рассматривала фотографии, висевшие в коридоре.

— Значит, тут ты и живешь, — сказала она, наклоняясь вперед на цыпочках, чтобы рассмотреть нашу с Джорджи фотографию, сделанную, когда мы были маленькими. Джорджи убедила меня нанять декоратора после того, как я купил квартиру несколько лет назад; когда Энди повернулась, чтобы осмотреть гостиную, я сделал мысленную пометку поблагодарить ее. — Здесь действительно мило, Фредди.

Как я до сих пор не прикоснулся к ней?

Она ходила по дому, улыбаясь мебели, когда должна была улыбаться мне. Я шагнул вперед, чтобы прервать разлуку и поприветствовать ее так, как следовало бы у двери, но внезапно ее лицо исказилось, когда мы оба уловили запах освежителя воздуха, доносящийся с кухни. Нет, не едва ощутимое дуновение. А столб ядовитого газа, чуть не сбивший нас с ног. Джорджи распылила его достаточно, чтобы освежителем в моей квартире пахло так, будто взорвалась фабрика по производству освежителя.

Энди кашлянула и помахала рукой перед лицом.

— Что это, черт возьми, такое?

— Это, должно быть, была Джорджи. Она пришла, чтобы привести все в порядок как раз перед тем, как ты пришла сюда. Это должно пахнуть как… — я проверил баллончик с распылителем. — Летние цитрусы.

Она рассмеялась.

— Это пахнет дерьмом.

Я покачал головой и подошел, чтобы открыть балконную дверь. На улице было немного прохладно, но нам нужно было потерпеть, пока квартира не проветрится.

Я махнул Энди, чтобы она следовала за мной на балкон, и с удивлением наблюдал, как она любуется видом Лондона. За эти годы я привык к этому, но, увидев это ее глазами, я вспомнил, насколько ошеломляющим это могло быть поначалу. Она прислонилась к перилам и уставилась на колесо обозрения.

— Джорджи знала, что я приеду, — призналась она, глядя на меня краем глаза. — Думаю, поэтому она и пришла прибраться.

Я подошел ближе.

— Ты позвонила ей, но не мне?

Ее щеки вспыхнули.

— Я хотела, чтобы это был сюрприз, — сказала она, обхватив себя руками, чтобы согреться. Я шагнул вперед и провел рукой вверх и вниз по ее спине, согревая ее кожу под блузкой.

— Это замечательный сюрприз, — заверил я ее. Я все еще был в шоке.

Она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня через плечо. На мгновение мы зависли там, моя рука лежала у нее на спине, а ее глаза были прикованы к моим губам.

— Обычно, когда кто-то делает такой грандиозный романтический жест, как этот, их целуют, — задумчиво сказала она.

— Я все еще не могу поверить, что ты здесь. Мои губы не догнали мои глаза, — сказал я, скользя рукой по ее спине, чтобы я мог обхватить основание ее шеи и наклонить ее рот к своему.

— Ну, скажи им, чтобы поторопились.

Не прошло и месяца с тех пор, как она оставила меня в том отеле в Рио, но, когда я наклонился и прижался губами к ее губам, мне показалось, что это было годы назад. Ее рука прижалась к моей груди, сжимая мою футболку. Она притянула меня ближе, и я обхватил ее голову, прижимая ее к себе, чтобы я мог втянуть ее нижнюю губу в рот и показать ей, как сильно скучал по ней.

Она застонала, и я прижал ее спиной к перилам балкона. Я знал, что металл вонзится ей в спину, но, очевидно, ей было все равно. Она была поглощена поцелуем так же сильно, как и я.

Когда я наконец отстранился, чтобы отдышаться, она обняла меня так, что ее голова оказалась у меня под подбородком, а щека прижалась к моей груди.

— Я прочитала сегодняшнюю статью. Прочитала и через час села в самолет.

Я улыбнулся.

— Это безумие? — спросила она.

Безумие?

Я откинулся назад, чтобы получше ее рассмотреть. Ее губы были полными, ярко-красными и такими чертовски привлекательными для поцелуев, что я невольно наклонился вперед и быстро чмокнул ее. Хотя знал, что это было не то, чего она хотела. Ее широко раскрытые глаза были уязвимы, а сердце было прямо там, нараспашку. Она ждала ответа, но я не хотел ее отпугивать. Я не хотел говорить ей, что последние несколько дней без нее были несчастными. Не хотел говорить ей, что именно из-за нее я вдруг почувствовал, что жизнь — это нечто большее, чем соревнования, медали и рекорды. Она была причиной, по которой я хотел большего, и, если бы я сказал ей это, то боюсь, что она будет сопротивляться, говоря, что месяца недостаточно, чтобы влюбиться, но я был влюблен.

— Это не безумие, — пообещал я. — Если бы я не получил от тебя вестей к завтрашнему дню, то сам улетел бы в Лос-Анджелес, у меня уже есть билет.