— Ты когда-нибудь думала о возвращении? — спросил он. — В Шарлотту?

Эмма задумалась над этим вопросом.

— Я никогда не скажу «никогда». Ведь папа там. И, конечно, Дэйзи. Но... Я думаю, что Нью-Йорк теперь мой дом. Это странно, потому что я всегда думала, что Манхэттен — это зуд, от которого я избавлюсь к двадцати годам, но...

— Это проникло в твою кровь, — сказал Алекс.

— Да, — ответила Эмма. — Именно так. А что насчет тебя? Ты когда-нибудь думал о возвращении?

Он поднял плечо.

— Я не знаю, куда бы я вернулся. Мои родители больше не живут в Бостоне, так что для меня там ничего не осталось. Они купили дом во Флориде. Северная Каролина была домом только из-за колледжа, а потом из-за...

— Того что там находилась компания моего отца, — закончила она за него.

Его глаза вспыхнули, и она поняла, что он хотел возразить, но, очевидно, передумал, потому что просто кивнул.

— Верно, и как только я отправил туда заявление об уходе, я оказался в Сан-Франциско, но это тоже не было правильным...

— А Нью-Йорк? Кажется тебе правильным городом? — спросила она, сделав глоток воды.

Он помолчал несколько мгновений.

— Я все еще пытаюсь это выяснить.

К своему удивлению, Эмма почувствовала странную боль при мысли о том, что Нью-Йорк не был домом для Кэссиди, как это было для нее.

Испытала странное чувство... чего-то... при мысли о том, что он может уехать из города. Это, конечно, упростило бы ее жизнь, но тогда она поняла, насколько их с Кэссиди холодная война стала частью ее жизни здесь.

— Твоя оксфордская команда действительно сказала тебе, что я ходила на свидание с Коулом? — спросила она.

Кэссиди фыркнул.

— Если бы ты знала их так же, как я, ты бы ни капельки не удивилась.

— Но зачем они это сделали? Я имею в виду... зачем лгать?

Он отхлебнул вина.

— Потому что они хотели подтолкнуть меня к тому, чтобы я пригласил Алишу. Они думали, что если я узнаю, что ты идешь на свидание с Коулом, я начну действовать.

— И это сработало?

Он посмотрел на нее.

— Да, черт возьми, сработало.

Это признание удивило ее. Они с Кэссиди встречались с другими людьми годами. Насколько она могла судить, ее личная жизнь никогда не влияла на его, и наоборот.

Она хотела спросить, что изменилось, но не могла заставить себя сформулировать вопрос. Она не была уверена, что хочет или готова получить ответ.

— Ты не спрашиваешь почему, — сказал он с язвительной улыбкой.

— Заметил, да?

— Встречайся с кем хочешь, Эмма. Только не с одним из моих сотрудников. Особенно не с Коулом. Или Линкольн. Или...

Она слегка вздрогнула от грубого приказа.

— Не тебе решать, в кого мне влюбляться.

— Справедливо, — тихо сказал он.

Они оба замолчали, когда Яна поставила перед ними гамбургеры, и, чёрт возьми, Кэссиди был прав насчет того, что в этом месте готовят чертовски вкусные гамбургеры.

Картофель фри был горячим и идеально соленым, гамбургер — сочным и декадентским. Эмма почувствовала, как сок стекает по ее подбородку, и лишь наполовину вытерла его салфеткой, потому что была слишком занята следующим кусочком.

— Вкусно, да? — сказал он со знающей улыбкой.

Она могла только покачать головой.

— Лучшая еда субботнего вечера.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Даже с компанией?

Она взяла жареную картошку и откусила, встретившись с ним взглядом, встревоженная ответом, который пришел ей в голову, но который она не осмелилась произнести.

Что эта ночь была идеальной из-за компании.

Глава 15

В довольно обширном списке бывших парней Эммы было только двое, с которыми она боялась говорить об их прошлом.

Одним из них был ее очень сексуальный сосед/временный босс/бывший жених.

Она даже не позволяла себе думать о том, каково это будет, когда придет время брать интервью у Кэссиди. Она разберется с этим, когда будет готова. А это может быть никогда.

А другой... другой был Джоэл Ламберт.

Они познакомились, когда ей было двадцать шесть, и встречались два года, что сделало его ее самыми продолжительными отношениями со времен Кэссиди.

Джоэл был абсолютно важной частью образа «бывшего» Эммы.

Она также подозревала, что он будет одним из тех бывших, которые не очень хорошо отзываются о ней.

Эмма и Джоэл познакомились в самом банальном из нью-йоркских мест для встреч: на открытии художественной галереи. Работодатель Эммы, который был до Шпильки, подарил нескольким сотрудникам эксклюзивные билеты после того, как они получили престижную журналистскую премию, а сестра Джоэла дружила с художником.

У них с Джоэлом была одна общая черта: статус новеньких в Нью-Йорке, что означало, что они сделают практически все, чтобы развивать свою социальную жизнь... даже если это означало вечер четверга в художественной галерее, где специализацией художника были скульптуры, сделанные из сушеных макарон. Серьезно.

Это не была любовь с первого взгляда. Или даже похоть. Это было больше похоже на бегство к бару, потому что это единственный способ пережить вечер.

Они подошли к стойке одновременно и сделали все по принципу «ты первый, не ты первая».

После двух бокалов Шардоне Джоэл предложил им перекусить в итальянском ресторанчике за углом.

Через два месяца они проводили вместе почти каждый вечер и большинство выходных.

Два года спустя Джоэл пригласил Эмму в шикарный стейк-хаус в Рокфеллер-центре и сделал предложение в перерыве между филе мигон и крем-брюле, которые Эмма согласилась разделить.

Через две минуты после предложения Джоэл и Эмма разделили только одно блюдо. Она доедала крем-брюле в одиночестве.

Без кольца.

Без Джоэла.

Она не винила его за то, что он был зол и обижен. Она винила его за то, что он крикнул «Ты, наверное, издеваешься надо мной!», чем привлек внимание всего ресторана. Ей также не очень понравилось сталкиваться с огромным счетом при тогдашней ничтожной зарплате.

Но она все поняла. Ее смущение было ничто по сравнению с его болью. И она готова была поспорить, что ее кредитная карта восстановилась гораздо быстрее, чем его гордость.

Но хуже всего было то, что Эмма действительно не знала, что не хочет выходить замуж за Джоэла. Она знала, что он думал, будто она играла с его сердцем... обманывала его, чтобы публично унизить. Но она действительно не знала, пока он не встал на одно колено, что она не может этого сделать. Она не могла выйти за него замуж. И не хотела выходить ни за кого.

Верный своим последним словам, Джоэл Ламберт больше никогда не звонил ей.

Но, возможно, его горечь рассеялась за три года, прошедшие с момента их расставания, потому что он быстро и вежливо ответил на ее просьбу о встрече.

Либо он смирился с их пылким расставанием, либо явится с топором, жаждущим мести.

Зазвонил телефон, и она попросила швейцара пропустить Джоэла к ней.

Она прикусила ноготь. Возможно, ей следовало пригласить кого-нибудь для моральной поддержки в этом деле. Но Джули, Грейс и Райли не знали полной истории о Джоэле, а она не была уверена, что готова ответить на их неизбежные вопросы о том, почему она отказала миллионеру из трастового фонда, у которого черты лица молодого Брэда Питта, и который по пути домой заходил в Цветочный квартал, чтобы купить ей свежие тюльпаны.

Она даже не знала, как объяснить это самой себе, кроме того, что это было неправильно.

Эмма глубоко вздохнула и открыла дверь на тихий, но настойчивый стук.

Он выглядел... так же.

Немного тяжелее. Он всегда был крупным парнем — без лишнего веса, просто телосложение у него было такое, что естественно подходило для медвежьих объятий. Теперь он казался крупнее, чем тогда, с широкими плечами и широкой улыбкой.

Да, улыбкой.

И никаких следов указывающих на топор не было видно.