— Я уехал в Сан-Франциско, — сказал он. — Помог запустить там пару начинающих журнальных изданий. Познакомился с цифровым пространством. О Нью-Йорке я особо не думал, пока агент по трудоустройству не разыскал меня по вакансии в Оксфорде. То, чего мне не хватало в редакционном опыте, я компенсировал цифровым контентом и видением.

— Вот удача, — пробормотала она.

— А что насчет тебя? — спросил он, желая поддержать ее разговор. — Почему Нью-Йорк?

Она подняла взгляд.

— Честно? Потому что он огромный. Потому что я хотела сбежать туда, где я могла бы быть анонимной. Знаешь... все классические причины, по которым девушки из маленьких городков сбегают к ярким огням и большому городу.

Он улыбнулся на это.

— Я думаю, что на самом деле клише заключается в том, что они бегут к ярким огням, потому что хотят быть звездой. Не анонимно.

— Неважно, — сказала она, пожав плечами, встала и отнесла свой стакан в раковину.

— Ты уходишь?

— Да. Я еще не ела и умираю от голода, — сказала она, направляясь к его входной двери.

У него на языке вертелась мысль предложить ей остаться и поесть здесь. Позволить ему приготовит ей пасту, или яичницу, или... нет.

Это было бы глупо.

Он даже не хотел этого. Правда?

Алекс последовал за Эммой в фойе и смотрел, как она поворачивает ручку двери.

Затем она обернулась.

— Кэссиди?

— Да, — его голос был жестким, и он был потрясен тем, как сильно он не хотел, чтобы она уходила.

Ее глаза нашли его глаза, выражение ее лица было неожиданно уязвимым.

— Ты никогда не думал, что мы сломали друг друга? Потому что иногда... кажется, что мы оба не способны чувствовать.

Алекс определенно чувствовал сейчас. Но он знал, что она имела в виду.

— Да, Эмма. Я думаю об этом все время.

Ее улыбка была грустной.

— Да. Я тоже так думаю. Наверное, будет лучше, если мы будем держаться на расстоянии, верно? Так будет... легче.

Алекс кивнул в знак согласия, потому что это было то, что он должен был сделать.

Она подарила ему еще одну грустную улыбку и ушла.

После ее ухода он уставился на дверь.

Еще час назад он бы сказал, что ледяная стена между ним и Эммой была очень важна. Даже необходимой.

Но в данный момент у него возникло странное желание разрушить эту стену.

Посмотреть, осталась ли там настоящая Эмма.

Глава 10

Честно говоря, приглашать бывших парней к себе домой — не самая лучшая идея.

Но когда в течение месяца вам предстояло встретиться с дюжиной своих бывших парней... что ж, это предполагало много мучительных посиделок за чашкой кофе или неловких сценариев ужина/пития.

В конце концов, Эмма решила, что лучше всего будет действовать по шаблону:

Отправить каждому мужчине электронное или текстовое сообщение.

Спросить, есть ли у него время поговорить.

Приглашать их по очереди к Камилле.

Все было не так плохо, как казалось.

В доме Камиллы царила суетливая официальность, которая не позволяла чувствовать себя слишком интимно, и таким образом Эмма могла держать их всех в равных условиях.

Эмма начала с самого простого. Классным парнем ее «Двенадцати Дней С Бывшими» был Клинт Макинтош, руководитель издательства, чьим самым большим преступлением в области отношений было то, что он был самым милым парнем на свете.

И Эмме понадобилось всего пять минут в его присутствии, чтобы вспомнить, почему их отношения продлились всего три месяца. Есть такая вещь, как слишком милый. Слишком улыбчивый. Слишком веселый.

Или, может быть, дело было в ней. Да, возможно, так и было. Тем не менее, Милый Клинт был раздражающим до невозможности.

— Так как это работает? — спросил Клинт, после того, как они обменялись обычными любезностями, и после того, как Эмма намеренно проигнорировала пять упоминаний Клинта о том, что в данный момент он ни с кем не встречается.

— Ну, — сказала Эмма, опустив взгляд на свой блокнот. — В принципе, я придумала три вопроса, которые задам каждому парню, а потом буду искать закономерности, совпадения и так далее. Но ты должен знать, что речь идет не о том, что я буду ругать своих предыдущих парней, — сказала она, сохраняя спокойный голос. — Речь идет обо мне. И я не буду называть ваши имена, поэтому я призываю тебя быть максимально честны, даже если это заденет мои чувства.

— Я никогда не задену твои чувства, дорогая, — сказал Клинт с широкой улыбкой.

Она заставила себя улыбнуться в ответ.

— Хорошо, ты готов к этому?

Он отставил чашку с кофе и откинулся в кресле в гостиной Камиллы.

— Давай.

Эмма глубоко вздохнула. Несмотря на то, что это был всего лишь Клинт, несмотря на то, что она думала, что сможет полностью эмоционально отстраниться от этого, ей было труднее, чем она думала, задать первый вопрос.

Она не ожидала, что будет чувствовать себя такой... уязвимой.

Но отказ от этой статьи означал бы позволить Кэссиди победить.

И каким бы приятным ни был их совместный бокал вина в тот вечер, она ни за что на свете не позволила бы ему повлиять на ее настоящее и будущее.

Он уже достаточно навредил ее прошлому. А она — его.

— Хорошо, первый вопрос, — сказала Эмма. — Какова была твоя первая реакция, когда ты получил от меня письмо? Мы говорим о внутренней реакции. Выкладывай.

— Счастье, — сказал Клинт.

Эмма только закатила глаза. Насколько она помнила, этот парень всегда был счастлив. Опять же, это была хорошая черта — отличная черта. Но после нескольких месяцев, проведенных с Клинтом, она начала упускать нюансы настроения.

Клинт никогда не считал, что стакан наполовину полон или наполовину пуст. В его понимании чаша всегда была переполнена, все время.

— Внезапно, конечно, — добавил Клинт к своему первоначальному заявлению. — Прошло сколько... четыре года? Но я был рад получить от тебя весточку. Я рад услышать любого, кто оказал значительное влияние на мою жизнь.

Эмма записала это. Его ответ был немного слащавым, но кто знает? Может быть, это будет хорошим бальзамом для ее самолюбия, когда она доберется до парней, которые будут не так счастливы услышать ее.

— Хорошо, второй вопрос, — сказала она. — Когда ты думаешь о нашем совместном времяпрепровождении, что тебе больше всего запомнилось? Это может быть конкретный момент, или общая атмосфера, или просто... все, что придет в голову.

— Я помню, как сильно ты заставляла меня улыбаться, — сказал Клинт.

Она прикусила губу, чтобы не спросить, был ли когда-нибудь момент когда он не улыбался.

— Но в основном, — продолжил он, — я помню, как сильно я хотел заставить тебя улыбаться.

Это застало ее врасплох. Эмма сделала паузу в своих записях и подняла взгляд.

Улыбка Клинта стала немного грустной, и внезапно Эмму осенило осознание того, что, возможно, Клинт не всегда был счастлив. Может быть, он просто очень хорошо умеет притворяться.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Эмма. Она улыбалась. Не так ли?

— Не пойми меня неправильно, ты не была унылой или чем-то подобным, — поспешил объяснить Клинт. — Просто... твои улыбки нужно было заслужить. И это была чертовски тяжелая работа.

Он усмехнулся, чтобы смягчить удар, но Эмма чувствовала себя странно.

Она знала, что может быть... сдержанной. Но она любила смеяться не меньше, чем другая девушка. Она могла быть счастливой, веселой и все такое. Правда? Правда?!

— Хорошо, последний вопрос, — сказала она, внезапно загоревшись желанием поскорее закончить это первое интервью. — С твоей точки зрения, почему мы расстались?

Клинт наклонился вперед, его улыбка была озорной.

— Ах, хотел бы я знать. Видишь ли, Эмма, дорогая, ты бросила меня. И я, кажется, помню классическое «дело не в тебе, а во мне» в работе.