— Мы не можем просто вернуться назад, Кэссиди.

Ее едва произнесенные слова, казалось, стучали в окно, эхом разносясь по квартире, а затем повисли между ними, как ядовитый призрак.

Вот. Ей хотелось, чтобы некоторые из ее бывших парней увидели ее сейчас. В ее нынешнем потрясении не было ничего холодного и бесчувственного. Оно всегда было там. Всегда угрожало вырваться наружу.

Его челюсть сжалась, он вдохнул, но ничего не сказал.

— Мы не можем просто вернуться назад, — сказала она, на этот раз более спокойно. — У нас есть хорошие воспоминания. Их очень много. Но у нас есть и плохие воспоминания, и...

— И мы можем выбирать, за какие из них держаться, — перебил он. — У нас есть выбор, Эмма. А ты намеренно делаешь неправильный выбор.

— Безопасный, Кэссиди. Я делаю безопасный выбор, и я не буду за него извиняться.

Он скрестил руки, выглядя одновременно взволнованным и презрительным.

— Мы взрослые люди. Разве мы не должны друг другу...

— Ты сделал мне больно! — взорвалась Эмма. — Ты сделал мне больно, Кэссиди!

— Ты тоже причинила мне боль, Эмма! — выпалил он в ответ, его заявление было таким же яростным, как и ее, и еще более яростным из-за выражения муки на его лице. — Ты думаешь, это легко, ежедневно видеть женщину, которая когда-то разорвала тебя на две части? Думаешь, легко сидеть напротив тебя за столом в конференц-зале, ездить в одном лифте или делить с тобой чертов чизбургер? Каким-то образом тебе удается притягивать меня ближе, даже когда мы отдаляемся друг от друга как никогда, и я чертовски устал от этого, Эмма.

Ее губы слегка разошлись в удивлении от неожиданной вспышки. Кэссиди никогда не был склонен к монологам. И уж точно не к тем, которые касались его чувств.

— Я не пытаюсь притянуть тебя ближе, — сказала она, ее голос был тихим. — Я не хочу, чтобы все было сложно, я просто хочу...

Он посмотрел на нее мрачными глазами.

— Чего ты хочешь?

Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Сделала глубокий вдох.

— Я хочу забыть тебя. Полностью забыть тебя. Именно поэтому я согласилась на эту чертову статью. Но я подошла к этому неправильно. Разговоры об этом не помогут. Мы не можем сказать ничего такого, что другой человек хотел бы услышать.

— Так что же может помочь? — его голос снова был грубым.

Она сглотнула.

— Расстояние. Мне нужно пространство.

— Мы соседи. И мы работаем вместе. Расстояние будет трудновато найти.

— Мы делали это раньше, — сказала она, ее голос теперь звучал с легким отчаянием. — Мы выживали на орбите друг друга в течение последнего года без всяких странностей. У тебя были женщины, я встречалась с парнями... Я хочу вернуться к этому.

Он вглядывался в ее лицо.

— Ты хочешь, чтобы я встречался с другими женщинами? Ты хочешь видеть, как я привожу женщину к себе домой в пятницу вечером... хочешь видеть, как она уходит на следующее утро?

Эмму затошнило при этой мысли, но она заставила себя кивнуть.

— Мы уже делали это раньше. Мы можем сделать это снова.

Он разжал руки, засунул руки в карманы и вернулся в исходную позицию у окна, глядя на улицу. За исключением того, что раньше выражение его лица было задумчивым.

Теперь твердая линия его челюсти и отстраненность во взгляде придавали ему холодный вид. Ледяной холод.

Он не смотрел на нее, пока говорил.

— Знаешь, когда я пришел сюда сегодня вечером, я знал, что мне придется отвечать на вопросы. Я был готов к этому. Но я надеялся, что ты тоже ответишь на некоторые. Я хотел узнать, что ты помнишь о нас, — он перевел взгляд на нее. — Но ты не хочешь вспоминать.

Она расправила плечи и слепо уставилась на мерцающие огоньки, на самом деле не видя их. Ничего не видя.

— Нет. Думаю, что нет, — тихо сказала она.

Его подбородок ненадолго прижался к груди, после чего он кивнул раз, два, а затем отошел от нее, взял со стула свой пиджак и пошел к входной двери.

Она повернулась и смотрела, как он уходит, хотя и не пыталась проводить его до двери. Она не была уверена, что ее ноги выдержат.

Кэссиди обернулся, прежде чем уйти из поля ее зрения.

— Раньше ты была храброй, Эмма. Что случилось?

— Мы случились. Мы не подходим друг другу. В том, чтобы быть храбрым, не было никакой выгоды. Я лучше буду осторожной.

Это причиняет меньше боли.

Он долго всматривался в ее лицо, прежде чем неожиданно двинулся в ее сторону, остановился у стола, чтобы взять оба бокала с вином. Он протянул один ей.

Она взяла его в замешательстве, ища на его лице объяснения, но его черты были непроницаемыми, а глаза холодными. Он чокнулся своим бокалом с ее.

— За то, чтобы двигаться дальше. За чертову дистанцию.

Он сделал большой глоток, прежде чем она успела отреагировать, а затем отвернулся, поставив бокал на стойку и направившись к входной двери.

— Кэссиди.

Он остановился, обернувшись, и вспышка надежды в его глазах чуть не стала ее погибелью, но она не сказала ему того, что он хотел услышать. Она не могла.

— Последний вопрос, — сказала она. — Для моей статьи. Почему мы расстались?

Его глаза закрылись, а смех был резким.

— Почему мы расстались? Я скажу тебе, почему... Девушка, которую я любил — да, любил, Эмма — сказала мне, что не хочет выходить за меня замуж. Фактически, она швырнула мне в лицо обручальное кольцо, которое я выбирал четыре недели.

Эмма втянула воздух, а Кэссиди печально покачал головой.

— Я уверен, что у тебя есть своя версия того, что произошло, но моя версия? Моя версия закончилась тем, что девушка, которая утверждала, что любит меня, даже не выслушала меня. Я совершил ошибку. Да. Ошибку. Но ты бросила меня, Эмма. Убедись, что ты правильно изложила эту часть своей истории.

Она услышала, как открылась дверь. Слышала, как она закрылась. И все равно не двигалась.

Ее мозг понимал, что она только что избежала большой душевной боли, обеспечив продолжение их холодной войны.

Но ее целью было защитить свое сердце, и она отчаянно боялась, что для этого уже слишком поздно.

Слишком поздно с того самого дня, как она встретила его.

Глава 18

— По шкале от одного до десяти, насколько тебе больно? — спросила Райли, появляясь рядом с Эммой.

Эмма посмотрела на свою подругу.

— Мне не больно.

Намного больнее.

Ладно, это было больно. Нет. Боль не могла описать это. Эмма была в агонии.

Ухмылка Райли сверкнула, ее зубы побелели на фоне сиренево-красной помады, которая подняла ее и без того статус «секс-бомбы» в стратосферу. Короткое черное платье тоже было не так уж плохо.

— Да ладно, Эмс. Ты знаешь, что хочешь кому-то излить душу.

Эмма поджала губы, взяв один из бокалов вина с маленького бара, установленного в углу отдельной комнаты, где Джули и Митчелл проводили свой репетиционный ужин.

— Я предполагала, что все будет плохо, — призналась Эмма. — Я мысленно подбадривала себя несколько дней.

— Да? — спросила Райли, взяв бокал вина для себя и оттащив Эмму в угол комнаты, где они могли поговорить.

— Да, — сказала Эмма. Она сделала глоток вина, ее глаза сканировали переполненную комнату, даже когда они целенаправленно избегали Кэссиди.

— И что? — спросила Райли. — Это было так ужасно, как ты думала?

На этот раз взгляд Эммы остановился на Кэссиди, который выглядел красивым и совершенно спокойным, разговаривая с тетей и дядей Джули в дальнем конце комнаты.

— Ещё хуже, Рай.

Ее подруга издала по-матерински хмыкающий звук и обняла Эмму за талию.

— Я пристегнула фляжку к бедру именно для такой ситуации.

— Это открытый бар, — заметила Эмма.

Райли сжала ее плечи.

— Милая, ты на репетиционном ужине своей лучшей подруги со своим бывшим женихом. И, насколько я могу судить, именно на твоем репетиционный ужине все пошло наперекосяк?