К ее удивлению, Кэссиди разразился смехом, проведя рукой по лицу.

— Ну и мудаки, — он поднял руку, чтобы привлечь внимание барменши. — Мне нужна выпивка. И поесть. Ты голодна?

— Да, но разве ты только что не ел с... — Эмма махнула рукой в ту сторону, где сидели Кэссиди и его спутница.

— Алиша. И нет, мы просто выпили. Я не люблю ужинать на первом свидании. Слишком много обязательств, пока не поймешь, подходите ли вы друг другу.

Эмма сделала вращательное движение пальцем.

— Хочешь воспроизвести это в своей голове? Посмотрим, поймешь ли ты, насколько по-дурацки это звучит во второй раз?

— Эй, Яна, — обратился Кэссиди к барменше, игнорируя Эмму. — Как насчет бокала того, что я пил раньше. Это было великолепно.

— Уже несу, — с улыбкой ответила Яна. Ей не нужно было говорить, где Кэссиди сидел раньше и что он заказывал. Женщины помнили таких мужчин, как Кэссиди.

— Ты хочешь сказать, что никогда не ходишь на ужин на первом свидании? — спросила Эмма, еще не готовая оставить эту тему. Иногда заглянуть в мужской мозг было очень интересно. Захватывающе и ужасающе.

— Ну, раньше ходил, — сказал он. — В двадцать с небольшим, когда я думал, что у меня есть все время в мире, чтобы выпить вина и угостить всех женщин в мире. А сейчас? Свободный вечер выходного дня — редкость. Отличное первое свидание — еще большая редкость. Шансы, что они совпадут? Ничтожно малы. Зачем рисковать?

Эмма покачала головой.

— Зачем вообще встречаться с этой Алишей, если она не заслуживает ужина?

— Я не знал, что она не заслуживает ужина, потому что я с ней не встречался, — рассеянно сказал Кэссиди, беря в руки меню с едой. — Это была подстава.

— От кого?

— От парней из офиса. Она была в списке дел Линкольна Матиса, но в итоге он дал мне шанс попробовать первым.

Эмма обмахивала себя веером.

— Хотела бы я получить место в списке дел Линкольна Мэтиса.

Кэссиди бросил на нее мрачный взгляд.

— Что? Твой звездный репортер горяч.

Кэссиди улыбнулся, поблагодарив Яну за вино. Он начал пить, но потом поднял свой бокал.

Она подняла свой в ответ.

— За что выпьем?

Кэссиди сделал паузу.

— За возможность сидеть здесь с кем-то, на кого мне не нужно производить впечатление.

Эмма удивленно рассмеялась, но все равно подняла его бокал.

— Серьезно?

— Ну, видишь ли, именно это мне в нас и нравится, Эмма. Мы игнорируем друг друга, когда хотим игнорировать друг друга. А это большая часть времени. Но когда мы находимся в орбите друг друга, есть что-то почти успокаивающее в общении с кем-то, кто уже равнодушен к тебе. Ты не можешь ничего испортить, понимаешь?

Эмма думала об этом, потягивая вино.

— Я не уверена, что это правда. Есть места и похуже, куда мы могли бы опуститься, верно? Скажем, от безразличия до лютой ненависти?

Что-то промелькнуло на его лице, и он снова взял в руки меню, вместо того чтобы встретиться с ней взглядом, словно пытаясь что-то скрыть.

Затем он, казалось, передумал и все равно посмотрел на нее.

— Иногда я думаю, что предпочел бы, чтобы ты меня ненавидела. По крайней мере, тогда бы ты меня замечала.

Все внутри Эммы словно замерло. Я замечаю тебя — слишком часто. А ты замечаешь меня?

Вместо этого она заставила себя медленно улыбнуться.

— Ну, если ты будешь продолжать рассказывать о нашем прошлом нашим друзьям, я, наверное, смогу вызвать немного ненависть.

Он усмехнулся, и момент упущен.

— Эй, ты сама начала. Если бы это зависело от меня, мы бы никогда не говорили об этом.

— Даже друг с другом? — спросила она с любопытством.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Эмма потягивала вино. Раздумывала.

— Думаю, я лучше съем чизбургер, о котором ты говорил.

— Хорошая девочка, — Кэссиди положил меню на барную стойку, и Эмма была очарована его почти мальчишеским выражением лица.

— Итак, если это первое свидание, но не свидание, достойное ужина... почему, чёрт возьми, ты надел костюм? — спросила она.

Он опустил взгляд.

— Я не знаю. Привычка? Разве это не работает? Это неудачный ход? Я не надел галстук.

— Это работает, — сказала она несколько неохотно. — Это просто странный выбор для человека, который так боится первых свиданий, что даже не приглашает женщину на ужин.

— Ты действительно зациклена на этом, да? — спросил он.

Она пожала плечами. Глотнула вина.

— Эмма, — его голос был умоляющим.

Она проигнорировала его, и он повернулся к ней лицом, его улыбка была дразнящей, но не злой.

— Эмма, дорогая, неужели я вижу в тебе немного прежнего южного стиля?

Эмма поджала губы, и он тихонько засмеялся.

— Это так! Скажи мне, многие ли знают, что под манхэттенской ледяной принцессой скрывается дебютантка с юга?

— Ни одна душа, — огрызнулась она. — Потому что я больше не та девушка.

— Какая девушка? — продолжал он. — Та, чей совместный бал дебютанток с ее близняшкой был настолько изысканным, что соперничал со свадьбами большинства женщин?

— Тебя даже не было на балу дебютанток. Это было до твоего появления.

И на свадьбе тебя тоже не было.

— Я видел фотографии, — сказал он. — И додумался до этого.

— Эй, — сказала она, голос был раздраженным. — То, что мои родители решили превратить нас с Дэйзи в маленьких принцесс, не означает, что я должна оставаться такой.

Она почувствовала, что он изучает ее профиль.

— Но Дэйзи осталась.

— Да. Дэйзи осталась такой. Это правда, — поправила Эмма. — Даже после развода она все еще сохраняет хорошие манеры и благословляет твое сердце.

Кэссиди улыбнулся, и у Эммы екнуло сердце.

— Похоже, мой отец все время был прав, когда пытался свести вас.

Его улыбка померкла.

— Эмма...

— Не надо, Кэссиди. Не говори мне, что ты не хотел встречаться с моей сестрой.

Он тихо выругался, опустив голову.

— Когда мне было двадцать я даже не знал тебя. А когда узнал...

— Это не имеет значения. Ты получил то, что хотел. Работу у моего отца. И блаженно невежественную девушку — нет, невесту — которая понятия не имела, что ты пригласил ее на свидание только для того, чтобы получить работу.

Он указал пальцем.

— Пригласил, ради работы. Сделал предложение, не ради.

— Так ли это? — спросила она, делая здоровый глоток вина. — Или это было потому, что мой отец не собирался передавать свою компанию кому-то, кто не был членом семьи?

Кэссиди тихо выругался и опустил подбородок.

— Эмма...

— Не надо, — мягко сказала она. — Пожалуйста, не надо.

Затем она подняла руку, чтобы помахать Яне, которая посмотрела на них, взяла две бутылки вина и направилась к ним.

— Налить? — спросила она, протягивая красное для Кэссиди и белое для Эммы.

— Да, пожалуйста, — одновременно сказали Эмма и Кэссиди.

— И неплохо было бы два бургера, — добавила Эмма, передавая Яне их меню.

Кэссиди посмотрел на нее.

— Ты останешься на ужин?

Она поняла, о чем он на самом деле спрашивает: Ты останешься на ужин со мной?

Она приподняла бровь.

— Верно?

В ответ он повернулся к барменше.

— Можно ли добавить Грюйер(традиционный швейцарский сыр) к этим гамбургерам?

Когда Яна наполнила их бокалы вином и ушла передать заказ, Кэссиди перевел разговор на более безопасные темы, и Эмма позволила ему.

Нет, приветствовала это.

Она полагала, что в какой-то момент им с Кэссиди придется закончить разговор, который они начали в ночь репетиционного ужина. Она не была уверена, что еще можно сказать, но знала, что они обязаны поговорить друг с другом без вспыльчивости и опустошения, которые душили их в тот вечер.

Но сейчас... сейчас она была довольна тем, что разделила ужин с человеком, который был... ну, не совсем другом. Но провести с ним непринужденный субботний вечер казалось странно правильным.