Тамаз снял трубку телефона.

Молодой человек счел, что он уже не нужен, и удалился.

Тамаз медленно набирал номер, словно с трудом припоминая каждую цифру.

Отар Нижарадзе взял трубку. Тамаз сразу узнал голос друга, сердце его сжалось, на глазах выступили слезы.

— Слушаю, слушаю! — который раз повторял Отар.

Тамаз не мог произнести ни звука, он сидел, сжав зубы, и слезы текли по его лицу.

По вечерам буфет на четвертом этаже гостиницы «Тбилиси» почти всегда пустует. В это время все предпочитают ужинать в ресторане. Поэтому друзья любили приходить сюда. Они всегда занимали давно облюбованный столик в углу.

Тамаз Яшвили выглядел очень спокойным. Невозможно было представить, что каких-нибудь три часа назад он пережил страшное потрясение. Отар нежно поглядывал на друга. Они не виделись около трех недель. Все это время Отар твердо верил, что рано или поздно Тамаз придет мириться, и не скрывал радости, что этот день настал так быстро. Тамаз радовался, что друг ничего не заметил, и удивился своему спокойствию.

— Сколько мы не виделись, Тамаз, я соскучился по тебе, — сказал Отар и положил руку ему на плечо.

— И я соскучился, очень. Ты не поверишь, как я соскучился! — с грустной улыбкой признался Тамаз. Он почувствовал угрызение совести, в горле встал ком. Какой приветливой и ласковой была улыбка Отара. Сколько тепла и нежности было в его умных карих глазах. Тамазу вспомнилась Медея. Разве утром и ее улыбка не была такой же теплой и непорочной, полной ласки, нежности и застенчивости? Разве не должна как-то отличаться улыбка доброго и злого человека, улыбка честного и негодяя?

— Ты не представляешь, как я обрадовался, когда услышал твой голос. Что же все-таки случилось, почему ты сразу повесил трубку?

— Я звонил из автомата, там выстроилась длинная очередь, а ты ведь знаешь наши автоматы, больше двух минут прорывался к тебе, — соврал Тамаз и печально улыбнулся собственной лжи. «Видимо, мы не можем прожить без того, чтобы не соврать хоть однажды. Безобидная ложь…» — Тамазу невольно пришла на ум Отарова классификация лжи.

Отар разлил шампанское и чокнулся с Тамазом:

— Будем здоровы!

— Как продвигается твой роман?

— Понемножку.

— Как дела на студии?

— Нашел о чем вспоминать, позавчера получил расчет.

— Как? Какие-нибудь неприятности?

— Больше чем неприятности. Короче говоря, неделю назад вынудили меня оставить работу. Сегодня случайно заглянул туда, и в это время ты позвонил.

— И ты с твоим характером так легко сдался?

— Ты прекрасно знаешь, что я легко не сдаюсь. Но сейчас я впутался в другое дело. Одним словом, не стоило поднимать шума. Ну, выпьем!

Выпивая вдвоем, они не провозглашали тостов. Снова наполнили бокалы. Отар отставил пустую бутылку на край стола и показал буфетчику — принеси еще. Буфетчик поднялся и принес шампанское. Отар потрогал бутылку, холодная или нет. Не понравилось. Он взглянул на буфетчика и покачал головой:

— Эх, Гриша, Гриша, где твоя совесть?

— Детьми клянусь, только что получил. Не успел охладить.

— Хотя бы ледку принес.

— Сию минуточку!

Буфетчик принес лед. Отар положил один кусок в бокал Тамаза, другой — в свой.

— А как ты? Как твои дела? — спросил он.

— Ничего, все по-старому, — сразу помрачнел Тамаз, испугавшись, как бы разговор не перешел на него, и поспешил сменить тему: — Да, действительно…

Он не успел закончить фразу, как в буфет вошли двое мужчин. Один из них, высокий, загорелый, кудрявый, кинулся прямо к Отару.

— Привет, Отар! — закричал он и, подбежав, обнял Нижарадзе. — Как твои дела, где ты, как ты? Сколько лет, сколько зим! Знакомьтесь, мой друг.

Кудрявый пожал руку Тамазу и представил своего спутника, маленького горбуна.

Тамазу не хотелось никого видеть, ему было неприятно вторжение посторонних. Он не преминул подчеркнуть это, насупился и налег на колбасу. Кудрявый, которого Отар называл Гиви, даже не заметил обиженной мины Тамаза. Он принес два стула, один занял сам, по второму хлопнул ладонью, приглашая горбуна.

— Гриша, тарелки! — крикнул Отар буфетчику.

— Не надо тарелок, пусть только бокалы принесет, мы на минутку, — сказал кудрявый и повернулся к горбуну. — Миша, дело за тобой, шампанское и прочее…

Горбун направился к стойке.

— Мой пациент, — понизив голос, кивнул на горбуна кудрявый, — на пару минут забежали, я тут Грише остался должен, вчера угощал гостя из Москвы..

Горбун рассчитался с буфетчиком, и тот принес четыре бутылки шампанского.

— Чего ты все сразу притащил, нагреются ведь. По одной надо было! — сказал Гиви буфетчику, пригладил волосы и обратился к Отару. — А ты чего торчишь в городе, на море сейчас девочек на любой вкус… — Затем снова повернулся к буфетчику: — Хозяин, бокалы забыл!

Буфетчик, извиняясь, принес бокалы. Гиви налил всем и подмигнул Отару.

— И этот был моим пациентом. Да, что я тебе говорил, почему ты не на море? Вся тбилисская шантрапа в Гаграх. Хорош цыган, небось бархатного сезона дожидаешься? Будем здоровы, всего нам доброго, да здравствует наша хлеб-соль! Миша, твой тост! — Кудрявый поднес к губам бокал.

Горбун пробурчал что-то и слегка пригубил вино.

— Этой зимой я поеду в Москву. Хочешь, поедем вместе. Зимой легче всего знакомиться с москвичками.

— А летом чем труднее? — насмешливо спросил Отар.

— Скажешь тоже! Зимой — другое дело. — Кудрявый не обратил внимания на насмешку. — Приходишь на каток, садишься, как заправский охотник в засаде. Только какая-нибудь споткнется и упадет, быстренько подскочишь, поднимешь, отряхнешь снег со свитера, проявишь внимание, вот и знакомы. Ну, не буду надоедать. Надумаешь, звони, я работаю там же. Еще раз всего вам хорошего: счастливо нам уйти, а вам остаться! — Гиви чокнулся с горбуном.

— Подожди! Мы с тобой холостяки. Давай выпьем за благополучие твоего друга, пожелаем счастья его жене и детям!

Горбун смутился, сначала что-то вроде удовольствия промелькнуло на его лице, но он тут же неловко сморщился.

— У меня нет жены, — смущенно произнес он и залился краской.

Удивленный Отар бросил взгляд на его обручальное кольцо.

— Это просто так, — догадался Миша.

— Тогда и ты будешь членом нашего «клуба»! — моментально выкрутился Отар из неловкого положения.

Выпили. Гиви со своим горбатым приятелем удалились. Стало тихо. Буфетчик унес лишние бокалы и пустые бутылки.

— В Тбилиси негде спрятаться, чтобы поговорить с глазу на глаз, — недовольно проговорил Тамаз.

— Ты все еще не смирился с этим! — засмеялся Отар и протянул другу сигареты.

— Жалко мне горбатого.

— Убедился, как люди живут? Вчера угощал здесь гостя, а сегодня привел пациента и заставил за все расплатиться.

— Нет, не поэтому.

— Знаю, за что жалеешь. За то, что он надел обручальное кольцо. Тоже хочется всем показать, что и он, дескать, не хуже других.

— Ты слишком жесток, Отар.

Тамаз не пил. Время от времени он поправлял очки да жадно затягивался сигаретой.

— Что такое жизнь? Для чего люди соперничают с кем-то, злобствуют, завидуют? Не лучше ли спокойно идти своей дорогой, прожить свою жизнь мирно?

— Чем рассуждать о жизни, лучше выпить да поговорить на более легкую тему. Но ничего не поделаешь. И сам много думал над этим и пришел к одному мудрому заключению. — Отар помешал в бокале стебельком петрушки. Шампанское в бокале наполнилось пузырьками газа.

— Из-за них не люблю шампанское. — Он указал на пузырьки. — Итак, тебя интересует, что такое жизнь? Сложный вопрос. Значительно сложнее, чем математика. Я знаю, ты проштудировал множество философских книг, но и я могу высказать свое мнение по этому вопросу. Не так ли, Гриша?

— Чего изволите? — встрепенулся буфетчик.

— Подойди, посиди с нами минуточку да прихвати с собой бокал.

— Неудобно, дорогой, вдруг кто-нибудь придет.

— Сядь рядом, говорю.