Натия рассмеялась.

— Вторая история в том же роде?

— А вот слушайте… Вы в Дигоми к кому едете?

— К бабушке. Она живет одна, и я, когда есть время, навещаю ее.

— Однажды я снова ехал в Цхнети. У кладбища увидел молодую женщину. В одной руке она держала коробку с живыми цыплятами, ждала такси. Я остановился, решил ее подвезти. «Садитесь», — сказал я. «Ах ты сволочь, что ты во мне такого увидел?» — закричала она, и я рванул машину с ходу на сто километров. После этого я решил никогда не останавливаться, кто бы ни просил меня об этом.

— Но, видно, все же остановились, раз есть и третья история?

Леван круто свернул у Политехнического института и выехал на дорогу к Мцхете.

— А в третий раз я возвращался из Цхнети. Вечер был дождливый, пасмурный, рано стемнело. У автобусной остановки стояла женщина. Она была одна, я подумал, что ей холодно, должно быть, и страшновато. Я остановил машину и предложил ее подвезти. Женщина уселась рядом со мною и приветливо улыбнулась. «Раз женщина села ко мне в машину с улыбкой, — решил я, — надо бы сказать ей что-нибудь приятное». Я сделал ей какой-то ничего не значащий комплимент. И вдруг меня разом оглушило — это она трахнула меня сумкой по голове. «Ах ты дрянь, может быть, ты думаешь, что за меня некому заступиться, что я сирота круглая?»

Натия от души смеялась.

— Мне кажется, что я исчерпывающе ответил на ваши вопросы. Не так ли?

— Вполне.

— Вам теперь понятно, чего я боялся, останавливая машину?

— Ну, пока что все идет благополучно для вас. Хотя ведь мы только на полпути.

— Все мои надежды на вашу бабушку.

— А вы с моей бабушкой не шутите.

— Я надеюсь, что она человек со вкусом?

— Да, кажется… А почему вы об этом спрашиваете?

— Мне очень интересно, понравлюсь ли я ей.

— О, это вопрос сложный.

— А вы все же спросите потом?

— Хорошо, спрошу, но не уверена, что ответ ее будет вам приятен.

— Натия, я хочу вам напомнить одну поговорку: «Часто самая дальняя дорога бывает самой надежной». И знаете, что я хочу предложить? Не лучше ли нам ехать в Дигоми через Мцхету?

— Вы думаете?

— Да, лично я всегда так езжу в Дигоми.

— Ну, что поделаешь. Я доверяюсь вашему опыту.

Обрадованный Леван прибавил скорость. Стрелка спидометра показывала сто двадцать километров. Леван боялся, как бы Натия не передумала.

Как только Дигоми проехали, Леван притормозил.

— Натия?

— Слушаю.

Но он молчал.

— Знаете, Леван, я никогда не была на Джвари.

— Правда?

— Стыдно даже сознаться в этом. Когда меня спрашивают, я всегда вру, говорю, была.

Леван свернул на дорогу, идущую на Джвари.

— Куда вы повернули?

— Я не хочу, чтобы вам приходилось лгать.

— Но мы же хотели ехать через Мцхету?

— Можно и через Джвари.

— Вот это здорово!

— А если я задумал вас похитить? И повезу не в Джвари, а в Сибирь? Что скажете?

— По-моему, лучше сначала навестить бабушку, а потом можно и в Сибирь. Только уж очень я легко одета.

— Я куплю вам шубу. Повезу в тайгу, и мы будем жить там вдвоем.

— Предупреждаю, я не могу долго ехать в машине.

Леван поставил «Волгу» на асфальтированной площадке за храмом. Натия легко выпрыгнула из машины.

Леван глядел ей вслед. Натия заметила это.

— Не смотри так.

— Извини, сейчас вырву непослушные глаза.

— Ну, это уж чересчур!

Двор храма был заполнен туристами. На груди у каждого висел фотоаппарат. Поминутно раздавались щелчки.

— Храм вблизи совсем не производит такого впечатления, как от Мцхеты. Оттуда он кажется грандиозным, — удивилась Натия.

— Так и задумано. Его построили здесь, чтобы люди смотрели на него из Мцхеты.

— Зачем же сюда поднимаются?

— Чтобы отсюда увидеть Мцхету.

— Я в восторге от твоих способностей гида. Посмотри лучше, что за вид!

Натия села на большой камень у края скалы. Внизу раскинулась Мцхета. Лес уже начал желтеть.

— Отсюда Мцхета похожа на театральные декорации.

— Может быть. Последний раз я был в театре четыре года назад. Пошел ради своего родственника. Он получил роль, и мы были на премьере.

— Какую роль? — заинтересовалась Натия.

— Он кричал из-за кулис: «Идут, идут!» Ну, а второй раз ему дали сравнительно приличную роль.

— Надеюсь, она была не менее серьезной, — улыбнулась Натия.

— Он играл третьего таракана в какой-то сказке.

— Хоть бы первого таракана дали сыграть. — Натия хохотала. — А что он сейчас делает?

— Работает в театре начальником пожарной охраны… Да, Натия, мне изменяет память: я уже объяснился тебе в любви?

— Кажется, да.

— А что ты ответила мне?

— К сожалению, я забыла!

— Неужели не вспомнишь?

— Постараюсь.

Вдруг они умолкли, кругом было очень тихо. Они огляделись — туристы ушли, во дворе храма они были одни. Глаза их встретились. Натия вздрогнула. Только сейчас она почувствовала, что он совсем рядом.

Они молча смотрели друг на друга. Но вот внизу промчался поезд, глухой стук колес вывел их из оцепенения. Сердце Левана бешено колотилось. Волосы Натии касаются его щеки. Он чувствует ее дыхание.

«Поцеловать? — думал Леван. — Нет, нет, нельзя. Ни в коем случае нельзя».

Леван вскочил и отошел к краю площадки. Натия вздохнула с облегчением. Что-то осталось невысказанным и незапятнанным. Чувство благодарности овладело девушкой и затаилось в ее сердце.

Бригадир шихтового двора Валико Азарашвили возвращался домой расстроенным. С заготовкой металлолома дело не ладилось. План трещал по швам. В конце смены он заглянул в мартеновский цех к своему приятелю, сталевару. Его не оказалось на месте. От этого настроение испортилось еще больше.

«Черт побери, где его носит!» — думал мрачный Азарашвили.

Шел по заводу, глядел на столбы, металлические конструкции, идущие навстречу паровозы и думал: «Все бы это в утиль!»

А когда поравнялся с изложницами, остановился и просто глаз от них оторвать не мог.

«Боже мой! Уйма какая, не сосчитать! Ко мне бы их, на шихтовый двор», — усмехнулся Валико и достал папиросы.

Небо над его головой было угрюмое, почти черное. «Надо поскорее идти домой. Того и гляди дождь припустит».

Заспешил, но вдруг снова остановился. Странная мысль мелькнула в голове. Он оглянулся и опять уставился на изложницы.

— Нет, нет! Что я, с ума спятил? — сказал он вслух и решительно двинулся к проходной, но идея уже перестала казаться нелепой.

Он остановился, постоял в нерешительности, потом махнул рукой и широко зашагал обратно. Вот и разбросанные в беспорядке изложницы.

«С ними, пожалуй, не справиться, а вот надставками мы могли бы загрузить целый состав. Нам хотя бы пятьдесят штук». Валико огляделся вокруг, испугавшись, что его мысли кто-нибудь мог подслушать. Кругом не было ни души.

«Состав я подгоню сюда. Четырех рабочих, пожалуй, хватит…»

Не успел Валико все прикинуть, как хлынул ливень.

«Погодка! Лей, лей, чертов дождь. Видно, и погода со мной заодно».

Валико добежал до навеса. И здесь не было никого. Дождь неистово барабанил по железной крыше.

«Надставки мы разобьем электромагнитом и первой же порцией загрузим в печи. Здесь их столько лежит без дела, что никто этого и не заметит».

Дождь лил из темной, хмурой тучи, как из дырявого ведра.

— Черт побери, конца ему не видать! — проворчал Валико и, перепрыгивая через лужи, побежал к себе, не забыв и на этот раз удостовериться, что никто его не видел.

Добежав до шихтового двора, он вынул платок и тщательно вытер мокрые волосы. «Лей, лей, не переставай, — приговаривал Валико про себя, — хоть всю ночь лей».

Рабочие удивились, снова увидев бригадира. Никогда он не являлся в цех так поздно.

Азарашвили поглядел на ребят, поразмыслил и подозвал одного из них — плотного, рыжего…