Раннее июльское утро.

Воздух над аэродромом прозрачен и чист.

У трапа ТУ-104 толпятся и громко переговариваются пассажиры. Стюардесса, понимая всю безнадежность своих усилий, пытается их утихомирить.

— Товарищи! Товарищи, не торопитесь. Все успеете.

Леван Хидашели стоит поодаль и молча смотрит на своих беспокойных попутчиков. Он не любит суеты.

С жужжанием, точно пчелы, пассажиры исчезают один за другим в темном отверстии входа.

Вот уже скрылся последний, а Леван все еще не двинулся с места. Стюардесса вздохнула с облегчением и только сейчас заметила еще одного пассажира. Леван почувствовал на себе ее взгляд. Машинально потянулся к карману, хотел вытащить коробку сигарет, но вспомнил, что курить у самолета нельзя. С досадой махнул рукой и поднял свою спортивную сумку.

— Вы в Тбилиси? — спросила стюардесса, взглянув на билет.

Леван ничего не ответил.

Девушка, привыкшая к комплиментам и вниманию пассажиров, обиженно поджала губки и произнесла подчеркнуто вежливо:

— Пожалуйста, можете проходить.

Леван знал: пассажиры еще не расселись по своим местам, спешить незачем. Он задержался у входа, оглядел аэродром и только потом шагнул в салон.

В самолете кто-то говорил по-грузински. Вот уже три года, как Леван не слышал родного языка. И сейчас грузинская речь звучала для него непривычно.

Медленно продвигаясь вперед, Леван издалека увидел свое место. Одно оно и было свободным.

«Интересно, что у меня за сосед?» — подумал он.

Во время поездок Леван больше всего боялся дурного соседства, а судьба всегда будто издевалась над ним. На этот раз соседом оказался лысый краснощекий толстяк средних лет. Он улыбнулся, обнажив золотые зубы.

«Наверное, ездил в Москву барахлиться», — подумал Леван с раздражением. Резко поднял сумку и молча забросил в сетку прямо над головой лысого.

— Пожалуйста, проходите, дорогой, — торопливо проговорил толстяк.

Леван знал: сейчас сосед начнет разговаривать и остановить его будет уже невозможно. Поэтому он сразу повернулся к нему спиной и сосредоточенно уставился в окно.

— Еще не взошло солнце, а уже так жарко, — сказал лысый.

«Началось», — внутренне поежился Леван.

В это время самолет дернулся. Видимо, тягач зацепил его и потащил к взлетной дорожке.

Из кабины пилота появилась стюардесса, положила руки на изголовье кресла первого ряда и оглядела пассажиров.

Все приумолкли и ждали, когда она заговорит.

— Прошу застегнуть ремни на время взлета. — Она смотрела на Левана и, казалось, говорила только для него.

Все тело самолета вздрогнуло, и кабину сразу заполнил оглушительный рев. Навстречу Левану с бешеной быстротой помчались огромные бетонные плиты взлетной дорожки. Скорость все увеличивалась, и уже нельзя было различить отдельные плиты, видны были только убегающие полосы.

Самолет незаметно оторвался от земли. Леван услыхал стон. Он обернулся. Толстое лицо соседа обильно покрыла испарина, он весь съежился в откинутом до отказа кресле. Леван понимающе улыбнулся и снова стал глядеть в окно.

ТУ-104 набрал высоту и делал большой круг над аэродромом. Солнечные лучи упали на крыло самолета, ослепили Левана. Он зажмурился, а когда снова поглядел вниз, то сквозь прозрачную голубую дымку едва разглядел на земле самолеты. Блестящие серебристые машины были похожи отсюда на рыб, плавающих вверх животами.

Скоро аэродром исчез. Поплыли сосновые леса, а потом широкие, бесконечные поля…

Мерный гул воцарился в кабине. Какой-то мужчина поднялся с кресла первого ряда и, покачиваясь, направился в хвост самолета. Леван невольно проводил его взглядом и заметил в третьем ряду от окна светловолосую девушку.

Девушка повернула голову. Глаза их неожиданно встретились. Она была хороша собой, и Леван, не скрываясь, принялся ее рассматривать. Девушка смущенно отвела глаза, поправила волосы. Под его пристальным взглядом она чувствовала себя неспокойно и через некоторое время снова оглянулась. На губах ее мелькнула еле заметная улыбка, по-видимому, внимание молодого человека все же доставляло ей удовольствие.

Место рядом с девушкой было сейчас свободно. Леван с надеждой поглядывал на него. Но девушка больше не оборачивалась. Она смотрела в окно. Вскоре какой-то парень принес боржоми и сел рядом с ней. Девушка пила воду и улыбалась…

«Хорошая пара», — подумал Леван. Он вынужден был признаться самому себе, что завидует тому парню из третьего ряда. Вдруг страшно захотелось сидеть рядом с такой красивой девушкой. Он тоже мог бы принести ей боржоми и так же дал бы ей отпить из стакана, а потом выпил бы сам. Леван лишь сейчас осознал, что за последние три года ему ни разу не случалось задумываться о таких вещах. После окончания института его послали в Магнитогорск, вернее, он сам выразил желание поехать туда. Проработал год и перебрался в Донбасс, в Макеевку, потом на Таганрогский завод. Последнее время работал в огромном мартеновском цехе Азовстали. За три года не потерял ни одной минуты, все было отдано учебе. Эти заводы он выбирал не случайно, его интересовали такие металлургические заводы, где плавка стали производилась разными способами. Старался узнать все, вникнуть во все тайны металлургических процессов. Единственным развлечением, которое он позволял себе, да и то изредка, было кино.

И вот теперь он вдруг понял, как недостает ему любви. Все чувства и желания, сдерживаемые в эти три года, нахлынули разом. Любил ли он когда-либо? Нет, любить не любил, а вот увлекался многими. В Тбилиси его знали. Он был видным парнем, очень самоуверенным. И это, как ни странно, нравилось девушкам.

Толстый сосед открыл глаза:

— Ну что, все еще не прилетели? Черт их побери!

Леван поглядел в окно. Самолет летел над Кавказским хребтом.

Появилась стюардесса. Она несла леденцы на алюминиевом подносе.

Сосед схватил целую горсть. И сразу стал разворачивать конфеты одну за другой.

— Зря потерял время, — жаловался он Левану, — летом в Москву хоть не приезжай, ничего, черт побери, не купишь!

Хидашели промолчал.

— Мебель — шут с ней, — не унимался сосед, — а вот обуви не смог приличной раздобыть…

Самолет все еще летел над хребтом. Леван любил горы. И в другое время их вид привел бы его в прекрасное расположение духа.

— …Хорошо еще, что попался чешский хрусталь… — И толстяк навалился на Левана, заглядывая в окно. — Ого, через двадцать минут будем в Тбилиси. Вы, наверное, летали на футбол?

— Какой там футбол, я тоже за мебелью бегал! — неожиданно для себя самого сказал Леван.

— Ну и как? Достали что-нибудь?

— Все, что хотел.

— Не может быть! А я всю Москву обегал и даже в витринах ничего подходящего не видел!

— Вот чудак! Кто же будет в витрину стоящий товар выставлять. Надо с продавцами договариваться.

— Пытался, дорогой…

— Ну и…

Лысый безнадежно развел руками.

— А кто вам так поверит? С ними надо умеючи разговаривать. Вам нужен столовый гарнитур — спросите, что надо, и поднесите два пальца к носу. И все в порядке, продавец знает, что вы свой человек.

Лысый обалдел. Он удивленно смотрел на Левана, не зная, верить ему или нет.

Леван понял, что зажег в душе соседа пожар. С беспечным выражением небрежно достал из кармана сигарету и тут же услышал голос стюардессы:

— Курить нельзя. Самолет идет на посадку. Застегните ремни.

Леван положил сигарету обратно в пачку.

Стюардесса, казалось, осталась довольна беспрекословным повиновением и даже слегка улыбнулась.