— И мы не собираемся напиваться, однако разопьем по бутылочке, мы же грузины. Раньше самые серьезные дела решали за столом, — засмеялся Давид и поднял стакан.

— Он прав, — неожиданно вмешался Гизо, — сначала поговорим о деле, сначала выясним, друзья мы или враги.

Он тоже отодвинул стакан, злобно блеснув глазами на Отара Нижарадзе.

У Отара от злости перехватило дыхание, но он насмешливо улыбнулся и, чуть отодвигаясь со стулом, процедил сквозь зубы:

— Я тебе не друг и не враг. Не знал и еще сто лет могу не знать тебя.

— Что такое, в чем дело? — разом вскочили Давид и Арчил.

Потом Давид обернулся к Гизо:

— Пригласил для переговоров, так дай возможность…

Отар взглянул на часы:

— Я могу провести за этим приятным столом еще сорок пять минут.

— Вот что я тебе скажу, — обратился Арчил к Давиду. — Он не маленький, скажем ему прямо, чего мы хотим и для чего собрались тут.

Отар Нижарадзе понял, что Арчил приступил к разговору.

— Случилось несчастье, погиб человек, — прямо продолжал тот. — Ты прекрасно знаешь, что никто не хотел убивать его. Если и второй будет наказан, это не исправит положения. Пропадет еще одна семья. Только и всего. Какой смысл губить другую семью? От лишнего шума никакой пользы не будет. В том числе и семье погибшего. У них сейчас каждая копейка на счету. Этим несчастным помогут, и щедро помогут. Мертвого все равно не воскресишь. Ты единственный свидетель. Все в твоих руках, как пожелаешь, так и повернешь дело. С нами ты ничего не потеряешь. Выкладывай свои условия, мы тебя не обидим. Разве я не прав? — повернулся он к друзьям.

— Прав, о чем тут говорить! Кому польза, если пострадает семья Анзора Хеладзе? Скажи свое слово, и кончим дело, — со всей серьезностью кивнул Давид.

Отар поглядывал то на одного, то на другого, то на третьего. Он спокойно посасывал сигарету, храня на лице полное равнодушие, и глаза его не выражали ни согласия, ни отказа.

— Гораздо разумнее получить свое и отстраниться, — поддержал Давида Арчил.

Воцарилась тишина. Отар ничего не ответил. От выбросил окурок, взял свой стакан, выплеснул вино на траву и налил боржоми.

У Гизо от злости затрясся подбородок, он насилу сдерживал себя, ленивые движения Отара бесили его. Он с удовольствием схватил бы бутылку и разбил ее о голову Нижарадзе.

— Не будем скрывать, — продолжал Арчил. — Мы все уладили. Теперь достаточно одного твоего слова. Если откажешь нам, только осложнишь дело. В итоге же ты ничего не добьешься, разве что наживешь врагов.

Отар прополоскал рот боржоми и сплюнул.

— Я считал вас более умными! — засмеялся он вдруг, откидываясь на спинку стула, и забарабанил пальцами по столу. — Собираетесь решать такое дело и являетесь ко мне на службу, прямо на студию. Фотографируетесь со мной на фоне вашей блестящей «Волги» с ее номером! А вам известно, что на этом снимке поставят дату и подошьют его к делу? Но и это вас не пугает, вы уверены, что все можно купить. — Отар почти до пояса расстегнул темную рубашку с короткими рукавами, обнажив загорелую грудь.

— Скажи, в конце концов, сколько тебе надо? — В голосе Гизо слышалась угроза.

— Сначала скажите, что я должен говорить на суде. Мне надо прикинуть сколько будет стоить то слово, которое повернет дело в вашу пользу.

Арчил с улыбкой взглянул на Гизо. Давид даже подмигнул.

— Тебе покажут одного человека и спросят, не он ли сидел за рулем во время того происшествия.

— И что же?

— Тебе надо согласиться и подтвердить, что именно он.

— Я ведь уже заявил, что не помню шофера.

— Очень хорошо, что так заявил. А там присмотришься и скажешь, что, по-твоему, именно он сидел за рулем.

— И невинный человек окажется за решеткой?

— Это не твоя забота! — рассмеялся Давид. — Пусть совесть тебя не мучает, не такой он невинный, как тебе кажется. Он добровольно берет на себя вину. Он свое дело знает, так что не беспокойся.

Отар прищурился. Ему вспомнились слова следователя.

— Оказывается, у вас действительно все улажено. Зачем же вам понадобился я? — Он испытующе посмотрел на Гизо.

— Об этом мы уже говорили, — напомнил Арчил, — твое упрямство может осложнить дело.

— Неужели только осложнить? И не больше? Не забывайте, кто я. Я могу дать отвод следователю, а если понадобится, и судье. Не со всеми же вы найдете общий язык.

— Ты этого не сделаешь. Какой тебе резон? Не лучше ли получить свое и устраниться? — засмеялся Давид, словно говорил: чего ты мучаешь себя и нас?

— Отлично, мне все ясно. Последний вопрос, сколько предлагаете за мое согласие?

Гизо Хеладзе облегченно вздохнул.

— Десять тысяч! — выпалил он, схватил стакан и залпом осушил его.

— На новые деньги, разумеется!

— О старых деловые люди давно уже забыли! — опередил Гизо Арчил и махнул подходившему официанту — ничего, мол, не надо, оставь нас.

Отар усмехнулся и закачался на задних ножках стула.

— Помнишь, сколько давал твой дружок за мизинец официанта? — обратился он к Давиду.

— Называй свою цену, сколько? — Гизо взглянул в глаза Отара.

— Сколько?.. Пятьдесят тысяч! — отчеканил Отар, продолжая качаться на задних ножках стула и пытливо глядя на Хеладзе.

— Пятьдесят, ого! — вырвалось у Арчила.

— Пятьдесят тысяч, и ни копейки меньше! — Отар установил стул на все четыре ножки и положил кулаки на стол, не сводя глаз с Гизо.

— Рубля не дам, сдохнешь у меня! — вскочил тот.

Отар схватил полный стакан Давида и выплеснул в лицо Гизо. Гизо схватил бутылку, но Нижарадзе опередил его. Перегнувшись через стол, правой рукой вышиб бутылку, а левой ударил Хеладзе в подбородок. Гизо грохнулся на стул и вместе с ним повалился на землю.

Давид с Арчилом вскочили.

— Ни с места, изувечу!

— Ради бога, не кричи, не собирай народ! — вполголоса взмолился Давид, помогая Гизо подняться, поставил стул и усадил его.

Хеладзе ничего не соображал, подбородок его скривился. Вдалеке снова замаячил официант, не решаясь приблизиться. Давид махнул ему — пошел вон.

— Я все сказал. На этом кончим. Решайте сами. Послезавтра я буду на работе, если сумма вас устраивает, звоните до двенадцати. А ты, — обратился он к Арчилу, — отвези меня в Тбилиси. Они здесь подождут.

Арчил молча подчинился, вывел машину и открыл переднюю дверцу. Отар захлопнул ее и шагнул к задней… Едва машина подъехала к кирпичным столбам ворот, Отар Нижарадзе навалился на спинку переднего сиденья, схватил руль и резко крутанул его. Машина вильнула и ударилась багажником о стоящий тут же «Москвич». Со звоном вылетела фара.

Арчил затормозил и в бешенстве обернулся на Отара.

— Не кипятитесь, батоно Арчил, вам ничего не стоит починить машину. Зато мне это столкновение заменит пятьдесят тысяч.

Он спокойно отворил дверцу и вышел.

На грохот столкнувшихся машин из ресторанчика высыпал народ.

Был вечер, когда Отар подошел к улице Джорджиашвили. Совершенно неожиданно для себя он решил идти домой мимо этой улицы. По дороге он заколебался, даже намеревался повернуть обратно, но до Джорджиашвили было рукой подать, и он продолжил путь в прежнем направлении. Какая-то неведомая сила тянула его к дому Элдара Алексидзе. При виде знакомого здания его охватило волнение, он замедлил шаг и остановился перед окном. Вытащил из кармана сигарету, медленно закурил, украдкой косясь на окно. Из-за темных, задернутых штор как будто доносился плач. Отар вошел в маленький дворик. Сейчас ясно различал, что плакала женщина. Совершенно машинально он подошел к двери, нажал на кнопку и услышал приглушенный звонок за дверью. Плач в комнате смолк. Отар растерялся. Он уже сожалел о собственном поступке, но уходить было поздно. Щелкнул замок, дверь приоткрылась, выглянула заплаканная молодая женщина. При виде Отара в глазах ее отразилось недоумение.

— Вам кого?

Отар смешался, не зная, что ответить.

— Вам кого? — в голосе женщины угадывался страх.