На третьем курсе Отар оставил ринг, но тренировки не бросил. Дважды в неделю он непременно спускался в спортзал, разминался с полчаса, а потом просил дядю Мишу подобрать ему партнера на раунд. Дядя Миша нарочно выбирал боксера посильнее и хохотал от души, когда Отар беспомощно повисал на канатах.

После того, как Отар дважды почувствовал пугающую усталость, он решил тренироваться систематически. Работа на студии выбила его из привычной колеи, даже раз в месяц не удавалось выкроить время для тренировки. Последние же шесть месяцев вообще не вспоминал о перчатках и ринге, только по утрам отводил пять минут на зарядку.

— Добро пожаловать, князь! — издали приветствовал его дядя Миша. — Ты округлился, надо думать, выпиваешь.

— Нет, просто долго сплю по утрам.

Минут двадцать Отар разминался, потом натянул перчатки.

— На ринг не выходи, ты давно не тренировался. Сегодня поработай с «грушей», и будет с тебя, — посоветовал дядя Миша.

Отар внял совету тренера. Не прошло и десяти минут, как та же страшная усталость навалилась на него. Он отошел к стене, судорожно глотая воздух. Голова кружилась. Он неуверенно приблизился к длинной скамье, упал на нее и вытянул ноги.

— А еще будешь уверять, что не пьешь. У тебя даже сердце зашлось. Ступай и прими душ. На сегодня довольно. Поменьше кури. — Тренер хлопнул его по плечу. — Вспотеть не успел, а уже еле дышишь.

Прошла неделя. Отар тренировался каждый день. Дыхание как будто улучшилось, хотя до прежней выносливости было еще далеко. Сначала Отар думал, что всему виной длительное бездействие привыкшего к тренировкам организма. Потом свалил все на свою безалаберную жизнь — работал ночами, утром долго спал. Иногда до вечера не удавалось поесть, а вечером сверх меры наедался в ресторане. Ему и в голову не приходило, что он может быть болен.

Теперь он тренировался ежедневно. Однажды попросил тренера выпустить его на ринг. Дядя Миша согласился и оглядел спортсменов:

— Кого же против тебя выставить, тут одни перворазрядники, так отделают, что ног не унесешь. Вот, дам в напарники того рыженького, он на два веса легче тебя.

— Нет, с таким мальком я боксировать не могу, он у меня между ног проскочит. Подбери кого-нибудь из моей категории, один раунд как-нибудь выстою.

— Как знаешь. Дато, на ринг! — крикнул тренер высокому, коротко остриженному парню лет двадцати. Дато проворно вскочил на ринг. Дядя Миша дал свисток. Первые движения, первые разведывательные удары. Две пары ног ритмично двигались по квадратному рингу. Отар держался свободно и расслабленно, глядя в глаза молодому партнеру. Он умело маскировал свою левую до первого удобного случая, до первого таранного удара. Получилось. Он сделал обманное движение. Дато, ожидая удара справа, слегка приоткрыл лицо, и апперкот Отара отбросил его к канатам.

Дядя Миша одобрительно кивнул и пожалел в душе, что в Отаре пропадает незаурядный боксер. Дато смекнул, что его противник левша, и все внимание сосредоточил на его левой руке, а потом и сам провел серию коротких, ударов и один длинный. Отара это задело, он пошел напролом. И вдруг на него навалилась страшная усталость. Он несколько растерялся, удивился и тут же от мощного удара отлетел к канатам, повис на них, и не спешил выпрямиться. Дато ждал, когда он поднимется — удар был не из тех, после которых боксер не в силах продолжать схватку. Дядя Миша подождал немного, но, заметив, как побледнел Отар, махнул Дато, чтобы тот покинул ринг. А сам перелез через канаты, подхватил Отара под мышки и помог ему спуститься.

— Что с тобой?

— Ничего, устал.

— Вчера вечером пил?

— Десять дней ни капли в рот не брал.

Тренер удрученно покачал головой:

— Иди в душ. Без меня не уходи, дождись внизу.

Отар долго стоял под душем. Было жарко, но горячая вода доставляла удовольствие. Когда он оделся и вышел, тренировка уже закончилась. Боксеры спешили в душевую.

Дядя Миша и тренер ватерполистов Владимир, которого все звали Вовой, уже собрались. Отар пригласил их на пиво. Тут же, на набережной, они свернули к уставленной бочками пивной и сели за уединенный столик.

— Ты по-прежнему работаешь на студии? — спросил Вова.

— Да.

Вова засмеялся.

— Чего ты смеешься?

— Я удивляюсь, как тебе не надоело тренироваться. Пятнадцать лет вожусь я с ватерполистами, хочешь — верь, хочешь — нет, но последние семь лет я не спускался в воду. Если кто-нибудь предложит, я ему, кажется, шею сверну.

Отар расхохотался.

— Ты врачу не показывался? — неожиданно спросил дядя Миша.

— Врачу? — вздрогнул Отар.

— Да, врачу. Сходи на всякий случай, проверься. Что тебе стоит? Не нравится мне твоя бледность. Я уже в третий раз замечаю…

Отар незаметно положил на тарелку поднесенный ко рту кусок.

В приемной профессора на стульях вдоль стены сидели больные. Отар, прислонясь к косяку окна, рассматривал их изможденные пожелтевшие лица. Как он отличался от них!

Он не испытывал ни страха, ни волнения, не представлял себе, что у него могут найти что-то серьезное. Просто ему был неприятен тяжелый, пропахший запахом лекарств воздух и понурый вид больных. Цветущему атлету было почти совестно находиться здесь. В стекле шкафа он увидел собственное отражение — на него смотрел красивый, здоровый молодой человек, непохожий на этих худых, с запавшими глазами людей. Больше всех разговаривала молодая женщина, сопровождавшая одну из больных. В разговоре она все время старалась подчеркнуть, что больна не она, а та седая, что сидит с ней рядом.

Отворилась дверь. Заметив Отара, старый профессор направился к нему, поздоровался за руку и сказал:

— Вас я приму последним.

Он вышел в другую дверь и через некоторое время снова вернулся в кабинет.

Отару надоело созерцать больных, он уставился в окно, задумался и не заметил, как опустела приемная… Профессор выглянул в дверь:

— Прошу вас!

Отар живо повернулся, вошел в кабинет и сел у стола на указанное место.

Его внимание привлек больной старик. Совершенно голый, он сидел на покрытой белой простыней кушетке и собирался одеваться. Старик поражал худобой. На впалом животе выделялся торчащий пупок. Отару показалось, что пупок похож на кнопку, накрепко пришпилившую к позвоночнику кожу ввалившегося живота.

Профессор, не произнося ни слова, дожидался, когда больной оденется и уйдет.

Отару Нижарадзе не поправилось его молчание.

Наконец они остались одни.

Отар взглянул профессору в глаза, пытаясь вычитать в них все, что тот мог сказать. Чувствовалось, профессор затруднялся начать разговор.

— Где вы работаете? — неожиданно спросил профессор.

Отар понял, что профессор не знает, как перейти к главному.

— В экспериментальной киностудии.

— Чем вы там занимаетесь?

— Я редактор сценарного отдела. — Отар опустил слово «старший». Ему всегда казалось, что в разговоре оно оставляет впечатление хвастовства.

Профессор встал, прошелся по кабинету, остановился у окна и посмотрел во двор.

— Вы женаты? — спросил он, не отрывая глаз от окна.

— Нет. Но у меня есть невеста, которая скоро станет моей женой. Имею ли я право жениться?

Напряженный голос молодого человека заставил профессора вздрогнуть. Он круто повернулся и, пряча глаза, сел за стол. Все стало ясно.

— Что со мной? Я должен знать все, так будет лучше. — Отар старался сохранять спокойствие.

Профессор продолжал молчать. Когда он ознакомился с анализом крови Отара Нижарадзе, то ужаснулся до глубины души.

— Не скрывайте ничего, профессор. Я готов к самому неприятному.

— Скажу, все скажу! — заволновался профессор. — У вас обнаружены признаки белокровия.

Будто кто-то невидимый вонзил когтистую лапу в грудь Отара и вырвал сердце, а в образовавшуюся пустоту хлынул леденящий холод.

— Я не говорю, что окончательный диагноз — лейкемия, но симптомы явные. Вам, вероятно, придется поехать в Москву. У меня там есть большой друг, видный специалист как раз в этой области. Я попрошу, чтобы он отнесся к вам с особым вниманием. Возможно, что я ошибаюсь.