Пауза.

Резо вновь вскочил с места и подошел к окну.

— Ну и что дальше? — спрашиваю я.

— Что дальше?

Молчание.

— Ну, а дальше романтика испарилась. Бесследно. Жизнь затянула меня в свой водоворот. Я понял, что смешно сидеть в этой глухомани и думать о светлом будущем человечества.

Эльдар негромко хихикнул.

— Я выяснил ставки гонорара моего предшественника и стал брать больше. Авторитет не заставил себя долго ждать. Странная штука человеческая психология: если ты не содрал с близких больного деньги, и притом вперед, они уверены, что ты не лечишь больного, а если ты и лечишь, то из рук вон плохо. Чем больше денег ты с них сдерешь, тем спокойнее они за судьбу больного. Вот я и беру. И руки у меня уже не дрожат, и брови не хмурятся. К тому же все довольны: и больные, и их близкие, и моя теща. А твой брат вот желает мир переделать, вернуть веру людям. Люди силу уважают, друг ты мой, а в чем сегодня эта сила заключена — вы и без меня прекрасно знаете.

Эльдар посмотрел на часы.

— Уже второй пошел. А утром нам всем рано вставать… Так что, дорогой мой Резо, — продолжил Эльдар, — чем раньше ты распрощаешься со своими романтическими бреднями, чем быстрее отдашься течению жизни, чем крепче обуздаешь свои нервы, тем лучше для тебя. Да и не только для тебя, братец…

Телефонный звонок, непрерывный и долгий. Так обычно звонит районная подстанция.

— Я слушаю! — Резо нервно схватил трубку и после непродолжительной паузы молча посмотрел на Эльдара.

Эльдар понял, что звонят ему, нехотя поднялся и отобрал у Резо трубку.

— Что случилось? — не мешкая взял он быка за рога.

Лицо его помрачнело, и он снова взглянул на часы.

— Ладно. Через час, максимум через полтора я буду у вас. Уложите больного на спину и постарайтесь, чтобы он не двигался.

Эльдар медленно опустил трубку на рычаг.

— Везет, ничего не скажешь.

— Что случилось?

— Больной очень плох, инфаркт, по всему видать… А селение это у черта на куличках… И добраться до него непросто.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— Я-то не прочь, но не советую.

— Ты с ума сошел! — заговорил молчавший Резо. — Да ты себе все печенки отобьешь, пока туда доберешься.

— Ничего страшного. Мы по дороге поболтаем. Бог знает сколько лет мы не виделись.

— Воля твоя, только, чур, потом на меня не пенять.

Микроавтобус «скорой помощи».

Шофер сидит впереди, место рядом с ним пустует. Я и Эльдар устроились в салоне, где положено лежать больному.

После первого километра мы свернули с шоссе и стали взбираться в гору.

Дорога разбита, машина то и дело подскакивает на ухабах Только теперь я начинаю понимать, насколько опрометчиво было мое решение. Легкость и бодрость, сообщенные моему телу вином, исчезли без следа. Веки у меня слипаются, наваливается сон. Усталость взяла свое. Как же утомлен должен быть человек, чтобы заснуть, невзирая на тряску, выворачивающую все внутренности.

Микроавтобус, кряхтя и надрываясь, лезет в гору.

Почему я вызвался ехать в такую даль? Может, мне показалось романтичным посреди ночи забраться в это поднебесное селеньице и прийти на помощь человеку, оказавшемуся в беде? А может, я просто соскучился по горам? Ни то, ни другое. Просто Резо был так взвинчен, что мне не хотелось оставаться с ним с глазу на глаз и спорить. Мне подумалось, что, может, оказавшись в одиночестве, он немного успокоится. Впрочем, когда это я успел подумать обо всем сразу? Когда я предложил Эльдару поехать с ним, у меня даже в мыслях не было ничего подобного. Выходит, я загодя решил то, что сначала должен был обдумать, а потом уже решить. Наверное, мое существо было психологически предуготовлено к принятию такого решения. Видно, мой организм интуитивно почувствовал, что должно было прийти мне в голову минуту спустя и как я должен был действовать.

А веки слипаются. Сну, властно подмявшему меня, нипочем тряская и ухабистая дорога.

— Осталось совсем немного. А я ведь предупреждал тебя, не надо было тебе со мной ехать.

В салоне темно, но наметанный глаз Эльдара отлично видит, в каком я состоянии.

Я энергично мотаю головой, стараясь стряхнуть и отогнать от себя прилипчивую дремоту.

Машина с натугой ползет вверх.

В свете фар на мгновение сверкнули глаза дикой кошки.

— Как ты думаешь, что стряслось с Резо? Что выбило его из колеи? Он набрел на какое-то старое дело?

— Он молод, и кровь у него бурлит. Он пока еще не усвоил одной простейшей истины — бороться со следствиями не имеет никакого смысла. Коль скоро наш прокурор решил стать защитником правопорядка и справедливости, пусть он борется с причинами преступлений, а не со следствиями.

— И все же, какое дело он выкопал из архива?

— Года три назад в километре от райцентра на шоссе возле ресторана машина насмерть задавила пьяного. У Резо возникло подозрение, что человека этого убили его сотрапезники, а машина переехала труп уже после смерти.

— Мой брат пришел к подобному выводу сам, или его кто-нибудь навел на эту мысль?

— Понятия не имею. Я его не спрашивал.

— Но есть ли основания для подозрений?

— Вполне возможно, что есть, но доказать что-либо очень трудно. С тех пор много воды утекло — шутка ли, три с половиной года. В свое время все завершилось без особых осложнений. Ни у кого не возникло и тени сомнений. В деле лежит заключение эксперта, подтверждающее, что смерть наступила в результате наезда машины. Убийца с места преступления скрылся, и обнаружить его не удалось. Следствие не смогло установить ни тип машины, ни ее номер. Дело закрыли, и убийце все сошло с рук.

— Кто был убитый?

— Главный винодел соседнего района Анзор Джавахадзе, В наш район он наведался к друзьям. Он сильно выпил, сказал, что выйдет на воздух. Вышел, но назад уже не вернулся. Он направлялся по дороге к райцентру, наверное в гостиницу. Когда его подвыпившие дружки спохватились, что гость в ресторан не вернулся, было уже поздно. Они бросились искать его и нашли мертвым на дороге. Машина сначала отбросила его в сторону и лишь потом переехала.

Молчание.

Я закурил.

— И мне дай.

При свете спички мне бросились в глаза багрово-сизые щеки моего однокашника.

— Если Джавахадзе — так, кажется, звали убитого? — и впрямь переехала машина, что же тогда взбудоражило весь район?

— Кто знает! Может, твой брат и прав. Может, Анзора Джавахадзе и впрямь убили, а потом убийцы искусно замели свои следы? Повторяю, вполне возможно. Однако ворошить это дело теперь бессмысленно. Люди давно уже и думать забыли об этой истории. Все успокоилось, уладилось, вошло в свою колею. Новые треволнения и заботы никому не нужны.

— А то, что убийца остался безнаказанным?

— Убийца? А разве мы установили, что Анзора Джавахадзе убили?

— Допустим, что это так.

— Само слово «допустим» едва ли не исключает версию об убийстве!

Пауза.

— Ты когда-нибудь видел, как взрывают скалу динамитом? — неожиданно спросил Эльдар.

— Видел! — с изумлением ответил я. Признаться, вопрос друга показался мне неуместным.

— А ты наблюдал, как после взрыва летят камни?

— Да!

— Так вот, камни катятся довольно долго, их грохот разносится далеко окрест. Одни обломки застревают наверху, другие срываются вниз, третьи погребает лавина, а иные вообще летят в сторону. Но в конце концов каждый из них находит свое место, и каменная лавина затихает. Не правда ли?

— Правда.

— Как только каждый камень обретет свое пристанище, равновесие и порядок восстанавливаются. Камни укрепляют друг друга. Но ни до одного камня нельзя дотрагиваться. Особенно опасно хвататься за крупный камень, который поддерживает сотни других, поменьше. Он — их стержень, основа. Ты только представь, что повлечет за собой подобное действие…

— Представляю! — отзываюсь я в темноте.

— К сожалению, этого-то и не может представить твой брат. Если Анзор Джавахадзе и вправду был убит, тронуть теперь его убийцу — значит изменить порядок множества камней. Многие из них неминуемо скатятся вниз, а другие, даже оставшиеся на своих местах, основательно потрясет и залихорадит.