— Я приблизительно понимаю все, что вы говорите, но не могу понять одного: какова связь между рентгеновскими лучами и самоубийством Левана Гзиришвили?

«Рентгеновские лучи» он упомянул, видимо, потому, что краем уха слышал о них.

— Представьте себе, прямая, уважаемый товарищ следователь, да, да, прямая. И если вас действительно интересуют причины самоубийства академика Гзиришвили, советую вам набраться терпения. Я, кажется, уже предупредил вас, что собираюсь начать издалека.

— Я весь внимание! — сказал следователь и передернул плечами. Я заметил, что ему явно не по сердцу мое патетическое обращение «уважаемый товарищ следователь».

— Так вот. Еще вчера ученым было неизвестно строение атома, им были неведомы ни его внутреннее ядро, ни его электронная оболочка. Лишь позже стало ясно, что некий таинственный источник подает сигналы своего существования. В дальнейшем обнаружилось еще одно необычное явление. Заряженные электроскопы оставляли в герметических сосудах, которые наполнялись нейтральными газами. Надежная изоляция давала полную гарантию, что в сосуд ничто не сможет проникнуть, однако свершалось чудо. Да, да, чудо! То, что сегодня представляется обычным и каноническим, некогда было чудом. Как правило, так и происходит — каждое открытие со временем становится обыденной, а иногда и банальной истиной. Утром электроскоп оказывался разряженным. Какие-то неизвестные заряженные частицы все же проникали в герметический сосуд.

Каким образом оказывались эти заряженные частицы в изолированном сосуде? Попытаюсь в общих чертах объяснить вам суть таинственного обстоятельства. Никто не имел понятия, что происходит, но факт непреложен: вокруг сосуда летают всепроникающие лучи, обладающие сверхэнергией. Леван Гзиришвили окружил камеру с электроскопом свинцовой стеной. Вы, наверное, знаете, что свинец поглощает лучи рентгеновских и радиоактивных элементов. Теперь же электроскоп был надежно изолирован от воздействия рентгеновских и радиоактивных лучей, — значит, он должен был остаться заряженным. Но случилось чудо — металлические пластинки электроскопа все-таки разрядились.

Это явление всех взволновало. Итак, существуют всепроникающие, сверхмощные лучи. Радиоактивные и рентгеновские лучи по мощности не шли с ними ни в какое сравнение. Естественно, всех терзала мысль, как определить энергию неизвестных частиц и, что самое главное, выявить источник этих излучений. Первое предположение сводилось к тому, что лучи идут из земных глубин. Затем опыт был проведен в условиях высокогорья — интенсивность излучения возросла. Стало ясно как день — лучи шли из глубин космоса. Тут же возник вопрос. Я прошу вас, уважаемый товарищ следователь, оценить суть и значение этого вопроса — не являются ли эти лучи первоосновой материи.

В дальнейшем выявилось следующее: доходящие до нас космические лучи вторичны. Они — результат столкновения с земной атмосферой. Тогда родилось новое предположение: не являются ли неизвестные гости из космоса фотонами высоких энергий? Это предположение не подтвердилось. Иные полагали, что космические лучи высоких энергий представляют собой электроны. Но и сторонники этой теории были не правы. Лишь два десятилетия тому назад удалось установить, что эти космические частицы — протоны. В свою очередь, вторжение протонов в глубины атмосферы порождало вторичные частицы, что раскрывало тайну их структуры. Не волнуйтесь, уважаемый товарищ следователь, после столь фрагментарного экскурса в большую историю открытия элементарных частиц я вновь вернусь к академику Левану Гзиришвили. А если точнее, мы уже подошли к наиболее интересному периоду деятельности Левана Гзиришвили. Он убедился, что стоит на пороге величайшей тайны. Леван Гзиришвили не сомневался, что обнаружит новые, дотоле не известные частицы. В то время из всех составных частей атома известны были лишь электроны, протоны, нейтроны, представители массы — энергии света — фотоны и близнецы положительно заряженных электронов — позитроны. Если вам что-то неясно, не стесняйтесь, спрашивайте.

— Продолжайте, пожалуйста. Пока у меня вопросов нет.

— Я не стану задерживать ваше внимание рассказом о дальнейшей истории открытия частиц. Впрочем, должен коснуться мезонов. Их обнаружили в тысяча девятьсот сороковом году. Семейство элементарных частиц возросло за счет еще двух новых членов — положительного и отрицательного мезонов. Леван Гзиришвили с поразительной энергией окунулся в работу. Я ходил в детский сад, когда на одном из самых красивых хребтов Кавкасиони выстроили лабораторию. Сначала она больше смахивала на дощатую хижину, рассказывал потом Леван Гзиришвили. Но зато название было звучным — «Лаборатория космических лучей». Доверяя вашей фантазии, я не стану говорить, ценой какого напряжения сил удалось превратить эту хижину в современную научную лабораторию и, как любят выражаться журналисты, в настоящую кузницу научных кадров. Начались неустанные научные изыскания. Тайна была тут, под рукой, но как же трудно было проникнуть в ее сущность! Все понимали, что стоят на пороге открытия первооснов материи. Леван Гзиришвили и его соратники создали диаграмму спектров масс. Теоретически они знали, что на кривой кроме электронных ионов должны быть еще мезонные и протонные нити. А кривая между ними должна была углубиться… — я встаю, беру с письменного стола бумагу и карандаш, изображаю кривую и передаю следователю… — вот как на этой диаграмме. Но случилось неожиданное: диаграмма, полученная на основе данных исследования, полностью перечеркивала теоретические предположения и посылки. Между мезонами и протонами возникло еще несколько пиков. Вот здесь и началось борение страстей. Всю лабораторию залихорадило. Не является ли совокупность небольших пиков изображением совершенно новых элементарных частиц в космических лучах? В силу того, что сознание психологически уже созрело для новаций большого масштаба, предположения шли и гораздо дальше — не были ли эти неизвестные частицы первоосновой вселенной, материи? Вот теперь я приближаюсь к трагической развязке. Но, прежде чем представлю вам последний акт жизни старого ученого, я предлагаю выпить за его память.

Следователь выпил, не говоря ни слова, лишь глаза его подернулись печалью.

— Вы еще не устали?

— Нет, нет, продолжайте, пожалуйста.

Жгучее любопытство не сходило с его лица. Ко мне он проникался все большим уважением. Видно, впервые за свою практику он слушал подобные вещи.

— Впоследствии выяснилось, что все эти диаграммы с пиками неизвестных элементарных частиц были миражем, иллюзией. Моему учителю было трудно признаться в этом, тяжело было примириться с неудачей. Выше головы не прыгнешь, истина есть истина. Тяжелое поражение ошеломило Левана Гзиришвили, стало источником его душевных терзаний.

— Но ведь наивно полагать, что каждый эксперимент должен заканчиваться удачно. Конечно же обидно, когда столько труда пропадает впустую, но можно ли из-за этого кончать жизнь самоубийством?

— Вы правы, не каждый эксперимент бывает удачным. Я забыл сказать, что до того момента, когда мираж рассеялся, пики Левана Гзиришвили заставили говорить о себе весь мир. Его избрали академиком, приглашали на все симпозиумы… одним словом, имя Левана Гзиришвили сделалось притчей во языцех во всех научных кругах. Его личность постепенно стала легендарной. А вы знаете, уважаемый товарищ следователь, что значит испытать поражение, когда ты вознесен на вершину славы? И какое поражение — полное и безнадежное! Ты уверен, что проник в сложнейшую структуру строения вселенной, убежден, что сорвал покров с тайны, весь мир с волнением следит за каждым твоим шагом и вдруг — мираж, пустота.

Пауза.

Следователь сидит с пустым бокалом в руке, так и не осмелившись поставить его на стол. Он явно боится нарушить воцарившееся молчание. Лишь глаза его настойчиво требуют закончить повествование.

— Впоследствии выяснилось, что в результате распада мезонов в верхних слоях атмосферы возникают пи-мезоны. Тайна возникновения пи-мезонов является сегодня азбучной истиной. В космосе происходит бомбардировка мезонов протонами, — как видите, требуется всего пять слов, чтобы описать это сложнейшее явление. Именно эти пи-мезоны и создали маленькие пики между мезонами и протонами. Итак, все стало на свои места, и праздник сменился отчаянием. Выдающееся открытие лопнуло как мыльный пузырь. Но самым унизительным были иронические улыбки, не сходившие с уст противников, и мимоходом оброненные снисходительные замечания в научной прессе.