127. Раздумье Сил так много в груди Молодых и живых, Да темно впереди, — Только горе от них... Бедность злая кругом И страданья людей Давят сердце свинцом, — Выход дайте скорей! Укажите тот путь, Где бы силы мои Не бесследно прошли, Не терзалась бы грудь, Чтоб дорога была И светла и ясна, Чтоб вперед всё вела Прямо в царство добра. И с открытым лицом Я со злом на борьбу Выйду смелым бойцом, Силой счастье возьму!.. <1877> 128. «Черствеет сердце, меркнет ум...» Черствеет сердце, меркнет ум... Грудь надрывается от боли... Под гнетом горьких чувств и дум Поется грустно поневоле. Мне негде дум отрадных взять: Кругом меня мертво и сухо. Там трудно мыслить и дышать, , Где стон и вопли слышит ухо. Где в летний зной из облаков На землю дождь не упадает, Там ни травы нет, ни цветов, Бурьян там горький вырастает. Так песнь моя всегда горька, Как тот бурьян в степи безводной:/ Звучит в ней горе да тоска, Да плач над долей безысходной! 1877 129. Трудящемуся брату К тебе, трудящемуся брату, Я обращаюся с мольбой: Не покидай на полдороге Работы, начатой тобой. Не дай в бездействии мертвящем Душе забыться и заснуть, — Трудом тяжелым и упорным Ты пролагай свой честный путь. И чем бы в жизни ни грозила Тебе судьба, ты твердо стой! И будь высокому призванью До гроба верен ты душой. Пусть гром гремит над головою, Но тучи черные пройдут... Всё одолеет сила духа, Всё победит упорный труд! 1877 130. «Вот село. Давно знакомы...» Вот село. Давно знакомы В том селе моим очам Избы, крытые соломой, И старинный божий храм. Я живал в селенье этом Много лет тому назад, Беззаботно жарким летом Здесь играл в кругу ребят. Жизнь тогда была утеха Для меня... Теперь не то! Здесь не слышно больше смеха, Глаз не радует ничто... Помню я, как дружно дети Пели песни здесь порой; Не звучали песни эти Ни заботой, ни тоской. И теперь на ниве скудной Слышны песни, но оне Говорят о жизни трудной, О рабочем тяжком дне. Всё, что жизнь досель теснило, Снова здесь отозвалось. Сердце чуткое заныло, От тоски надорвалось. Ясно в памяти восстали Все невзгоды прежних дней... Видно, горя и печали Нет лишь там, где нет людей. 1877 131. «Весной всего милей мне жаворонок звонкий...»
Весной всего милей мне жаворонок звонкой, И пение его отрадно слышать мне. В полях еще лежит снег пеленою тонкой, А он уже поет песнь громкую весне. Доволен долею он скромного поэта; Кружася в вышине, он счастлив без конца. Творит он песнь свою средь воздуха и света, Но людям не видать весеннего певца. Его не уловить внимательному взгляду — Доступен он вверху лишь солнечным лучам; В блаженстве творчества находит он награду За песни, за любовь к весне и к небесам. Над полем, в воздухе, для глаз недостижимый, Он реет, потонув в роскошном блеске дня, И льется песнь его и носится незримо, От утренней зари до вечера звеня. И прямо и легко, как чистое паренье Молитвы искренней, возносится она... Вот отчего люблю я жаворонка пенье: Я чувствую, что им душа просветлена. 1877 132. Кручинушка (Из народных мотивов) Хорошо тому да весело, У кого-то нет заботушки, На душе тоски-кручинушки, В ретивом сердце зазнобушки. У меня ли, молодешенькой, Есть кручинушка немалая: Сокрушил меня сердечный друг, Голова ли разудалая... Сокрушил меня он, высушил Хуже травушки кошеныя, Что на жарком летнем солнышке Во чистом поле сушеныя. Сокрушил меня, младешеньку, Он своею переменою, Что сердечною обидою — Горе-горькою изменою... Погоди же ты, сердечный друг, Я сама, млада, на грех пойду, И мою змею-разлучницу Отыщу я, отыщу-найду. О любви твоей, душевный мой, Я дознаюсь, допытаюся, И сама мою разлучницу Иссушить я постараюся, Что ни зельем, ни кореньями. Ни отравой едкой, жгучею — Иссушу ее, разлучницу, Я слезой моей горючею! 1877 |
