2. «Много спели горьких песен...» Много спели горьких песен В этой жизни мы тяжелой; Легкий смех нам неизвестен, Песни нет у нас веселой. Большинство людей суровых От певцов печали старой Просят дум и песен новых Иль сатиры злой и ярой. Наше пенье им не любо, — Светлой радости в нем мало. Что за диво!— Очень грубо Горе в лапах нас сжимало. Из когтей его могучих Вышли мы порядком смяты И запасом слез горючих, Дум мучительных богаты. Для изнеженного слуха Наше пенье не годится; Наши песни режут ухо, — Горечь сердца в них таится! 1875 111. Во тьме
Охвачен я житейской тьмой, И нет пути из тьмы... Такая жизнь, о боже мой! Ужаснее тюрьмы. В тюрьму хоть солнца луч порой В оконце проскользнет И вольный ветер с мостовой Шум жизни донесет. Там хоть цепей услышишь звук И стон в глухих стенах, — И этот стон напомнит вдруг О лучших в жизни днях. Там хоть надежды велики, Чего-то сердце ждет И заключенный в час тоски Хоть песню запоет. И эта песня не замрет С тюремной тишиной — Другой страдалец пропоет Ту песню за стеной. А здесь?.. Не та здесь тишина!., Здесь всё, как гроб, молчит; Здесь в холод прячется весна И песня не звучит; Здесь нет цепей, но здесь зато Есть море тяжких бед: Не верит сердце ни во что, В душе надежды нет. Здесь всё темно, темно до дна, — Прозренья ум не ждет; Запой здесь песню — и она Без отзыва замрет. Здесь над понурой головой, Над волосом седым — И чары ласк и звук живой Проносятся, как дым. И всё, и всё несется прочь, Как будто от чумы... И что же в силах превозмочь Давленье этой тьмы? Исхода нет передо мной.. Но, сердце! лучше верь: Быть может, смерть из тьмы глухой Отворит к свету дверь. 1875 112. «Всюду блеск, куда ни взглянем...» Всюду блеск, куда ни взглянем, На земле и в небе чистом. В лес пошел я утром ранним — Хорошо в лесу тенистом! По траве густой, зеленой, Меж кустов, цветущих пышно, Молчаливый и влюбленный, Пробираюсь я неслышно... Если б можно сбросить годы, Снова стать былым малюткой! .. В этой храмине природы Всё ласкает слух мой чуткой. Всё: цветы, деревья, птицы — Всё любви моей причастно, В честь ее, моей царицы, Песнь любви поет согласно... Милый друг! Со мной везде ты, Ты следишь за мной украдкой... Врт глядит она в просветы Леса темного так сладко. То потупится, то взглянет Так, что сердце надорвется; И зовет меня, и манит В глубь лесную, и смеется... Слышу, шепчет мне: «Припомни Дней минувших обещанья, Вспомни, друг мой милый, что мне Говорил ты в час прощанья». Да, я помню, помню всё я... При последней нашей встрече Я, над гробом милой стоя, Говорил такие речи: «Без тебя, моя родная, Не могу на свете жить я. О минувшем вспоминая, Доживу ль я до забытья? Вечной скорбью сердце сжато. Что мне в жизни улыбалось — Всё с собою унесла ты, Лишь любовь моя осталась. И теперь к тебе я скоро Поплыву с любовью прежней В океане том, который Неба синего безбрежней. Мы забудем все печали В светлый час той новой встречи...» Так шептал я... и мигали Мне в повязках черных свечи. Ты лежала, друг мой чистый, Холодна на ложе жестком; Как в лесу смолой душистой, Пахло ладаном и воском... 1875 113. Труженик (Памяти А. В. Кольцова) «Мне грустно, больно, тяжело... Что принесли мне эти строки? Я в жизни видел только зло Да слышал горькие упреки. Вот труд прошедшей жизни всей! Тут много дум и песен стройных. Они мне стоили ночей, Ночей бессонных, беспокойных. Всегда задумчив, грустен, тих, Я их писал от всех украдкой, — И стал для ближних я своих Неразрешимою загадкой. За искру чистого огня, Что в грудь вложил мне всемогущий, Они преследуют меня Своею злобою гнетущей. Меня гнетут в своей семье, В глуши родной я погибаю! Когда ж достичь удастся мне, Чего так пламенно желаю? Иль к свету мне дороги нет За то, что я правдив и честен?» — Так думал труженик-поэт, Склонясь с тоской над книгой песен. Жизнь без свободы для него Была тяжка, — он жаждал воли, И надрывалась грудь его От горькой скорби и от боли. Перед собой он видел тьму, В прошедшем — море зла лежало; Но мысль бессмертная ему Успокоительно шептала: «На свете ты для всех чужой, Твой труд считают за пустое; Тебя всё близкое, родное Возненавидело душой... Но не робей! Могучей мысли Горит светильник пред тобой. Пусть тучи черные нависли Над терпеливой головой, — Трудись и веруй в дарованье, Оно спасет тебя всегда; Людская злоба не беда Для тех, кто чтит свое призванье. Пусть люди, близкие тебе, С тобою борются сурово; Хотя погибнешь ты в борьбе — Но не погубят люди слова. Придет пора, они поймут, Что не напрасно ты трудился, И тот, кто над тобой глумился, Благословит твой честный труд!» И мысли веровал он свято: Переносил и скорбь и гнет И неуклонно шёл вперед Дорогой жизни, тьмой объятой. Упорно бился он с судьбой И песню пел в час тяжкой муки, И воплощал он в песне той Все стоны сердца, боли звуки... И умер он, тоской томим, В неволе, плача о свободе, — Но песня, созданная им, Жива и носится в народе. Конец 1875 |
