Ложится тихо ночи тень...

Луга росой уже покрыты,

И тонут в сумраке поля

И прибережные ракиты.

На берегу реки костер,

В кустах разложенный, пылает,

И воды дремлющие он

Багровым светом озаряет.

Перед костром старик рыбак

Справляет лодку с старшим внуком,

Не нарушая тишины

Ни громким говором, ни стуком.

А младший внук, живой шалун,

Бросая сучьями сухими

В костер, любуется тайком,

Как искры тонут в черном дыме.

Вдруг громко вымолвил старик:

«Ванюшка, полно баловаться!

Скорей неси сюда смольё,

Пора на ловлю отправляться.

И мальчик весело вскочил

И торопливо заметался,

Собрал лучину и смольё...

И к лодке спущенной помчался.

Ночная ловля для него

Была заветною мечтою,

И дед сегодня в первый раз

На лодку брал его с собою.

«Садись, пострел, — сказал рыбак

С усмешкой тихо мальчугану, —

Да, чур, молчи! а то сейчас

Из лодки вон, шутить не стану!»

Так пригрозил ему старик,

Глядя в лицо малютки кротко,

И расторопный мальчуган

С веселым смехом прыгнул в лодку.

И рыбаки, перекрестясь,

На лов отправились в ночную;

Лучильник к лодке привинтив,

Зажгли лучину смоляную.

Непроницаемая тьма

Пловцов отвсюду окружала;

Везде царила тишина,

Ничто их ловле не мешало.

Весло до дремлющей воды

Как будто вовсе не касалось,

И на лучильнике смольё

Всё ярче, ярче разгоралось.

Рекою тихо лодка шла.

Верхушки ив зеленых рделись,

Валежник, рыба, камни, пни,

Как на полу, на дне виднелись.

Дед ловко действовал веслом,

А внук зубчатой острогою.

Но мальчик занят был другим —

Огня волшебною игрою.

Как будто сказочный мирок

Открылся вдруг перед глазами:

Виденья чудные пред ним

Вставали пестрыми толпами.

Вот, вот чудовища к нему

Руками грозно потянулись —

То прибережные кусты

Над лодкой ве́твями нагнулись.

Вот змей-горыныч скалит пасть,

Прижавши грудью великана, —

То дуб, поваленный грозой,

Собой пугает мальчугана.

Но шаловливый ветерок

Вдруг пламя в сторону наклонит —

И всё виденье это вмиг

Бесследно в тьме ночной потонет.

Тогда малютка взглянет вверх —

И там ряды видений странных,

Ряды пугающих картин,

Неуловимых и туманных.

Вот будто лапы сверху вниз

Ползут — и жмурится малютка,

Стараясь страх преодолеть, —

И хорошо ему и жутко.

Вот старику проворный внук

Кивнул кудрявой головою,

И лодка стала. Острога

Взвилась и скрылась под водою.

Еще мгновенье — и у ног

Малютки рыба очутилась.

Как извивалася она,

Как на зубцах рвалась и билась!

Глядит на рыбу мальчуган,

Чуть-чуть от жалости не хныча;

Но рыбакам не до того,

Чтобы жалеть свою добычу.

Прибрал ее седой рыбак;

А ловкий внук уж целит снова —

И на зубчатой остроге

Добыча новая готова.

Так впечатление одно

Другим для мальчика сменялось;

А ночь короткая меж тем

К рассвету быстро приближалась.

Неясный, бледный луч зари

Уж загорелся на востоке;

Вдали, почуявши рассвет,

Лягушки квакали в осоке.

Прохладней стало на реке,

И звезды на небе бледнели...

И мальчик в лодке задремал,

Качаясь в ней, как в колыбели...

Морозит. Без устали вниз опускаясь,

Снег стелется в поле. Из рощи дитя

Санишки с валежником тащит, кряхтя,

И вязнет в сугробах, из сил выбиваясь.

Он к трудной работе такой не привык,

И рад отдохнуть — да попробуй, присядь-ка!

Чужая ведь роща, — накроет лесник,

И шибко рассердится батька.

Отец его занят работой домашней.

Неделю назад схоронили они

Родимую мать — и тяжелые дни

В семье наступили с нуждою всегдашней.

Припомнил ребенок, шагая с трудом,

Как молвил отец им: «Ребятки, куда мы

Без матери денемся? как проживем?

Не стало работницы-мамы!

Как сладить мне с горем-несчастием этим?

Везде незадача, куда ни взгляну!

Возьму ли себе я другую жену —

Не будет родимою матерью детям.

Согнет меня лютое горе в дугу!

Зачахнет без матери бедная Катька!..»

И мальчик вдруг вскрикнул: «Так я ж помогу!

Пускай не печалится тятька!

Пускай не горюет, покинет заботу!

Я стану лелеять и нянчить сестру

И с равней зарею вставать поутру;

Потом подрасту и возьмусь за работу.

Зачем мне собою отца тяготить?

Кормиться я буду своими трудами

И в летние праздники с батькой ходить

На сельское кладбище — к маме.