75. «Заря занимается, солнце садится...» Заря занимается, солнце садится, Сияют деревья в огне золотом; Тень от лесу движется, шире ложится, Ложится на землю узорным ковром. Домой косари потянулись с косами, Их грустные песни звенят средь полей, И в воздухе пахнет травой и цветами, Спускается вечер с прохладой своей. <1872> 76. «Ярко солнце светит...» Ярко солнце светит, В воздухе тепло, И, куда ни взглянешь, Всё кругом светло. На лугу пестреют Яркие цветы; Золотом облиты Темные листы. Дремлет лес: Ни звука, — Лист не шелестит, Только жаворонок В воздухе звенит, Да взмахнет порою Птичка над кустом, Да, жужжа, повьется Пчелка над цветком, Да золотокрылый Жук лишь прошумит, — И опять всё тихо, Всё кругом молчит. Хорошо! .. И если б Труд не призывал, Долго бы весною В поле простоял. <1872> 77. Горе Получил письмо от внука Дедушка Федот, — Внук на фабрике прядильной В Питере живет. Нужно деду знать, — Да письма-то не умеет Сам он прочитать. И выходит на крылечко Дедушка Федот, Сел с письмом и грамотея С нетерпеньем ждет. Время к вечеру подходит, Скот идет с полей. Вот пред дедом показался Жданный грамотей. Мальчик в беленькой рубашке По селу идет. Дед кричит ему: «Ванюша! На, прочти-ка вот! Что тут пишет милый внучек, Нужно мне узнать». Мальчик взял письмо и бойко Принялся читать. Дед нагнулся к грамотею, Слушает его. Пишет внук, чтобы не ждали Денег от него. Знает он, что деньги нужны, Что оброк стоит, — Где же взять их? Он в больнице В Питере лежит. И едва ли скоро выйдет, Боль-то не легка: У него по самый локоть Отнята рука. Раздавило на работе Руку шестерней, И теперь семье помощник Будет он плохой. Хоть и выйдет из больницы — Так опять беда: Искалеченный, безрукий — Годен он куда? Много в том письме для деда Горя и забот! И заплакал горько, горько Дедушка Федот. И глядит тоскливо мальчик — Тяжело ему; Горе старого понятно И его уму. И поник головкой русой, Опустил глаза, И по личику ребенка Катится слеза. 1872 78. «Встало утро, сыплет на цветы росою...»
Встало утро, сыплет на цветы росою, Тростником озерным тихо колыхая; Слышит ухо, будто кто-то над водою В тростнике озерном ходит, распевая. Никого не видно... над водой лишь гнутся Водяной кувшинки маковки, белея; А вверху над ними, поднимаясь, вьются Мотыльки, на солнце ярко голубея. Приглядишься зорко — и за тростниками, На воде, под легким утренним туманом, Кто-то будто смотрит светлыми очами, Колыхаясь тихо тонким, гибким станом. 1872 79. «Пришла желанная свобода...» Пришла желанная свобода, И деспотизм пред ней поник, Но в массы темного народа Еще свет мысли не проник, И дремлет сил живых родник. Когда ж ты, светлая свобода, Во тьме светильник свой зажжешь И массы темного народа Науки словом разовьешь И к новой жизни воззовешь? Пусть говорят, что в дни свободы Народа жизнь не расцветет, Свобода темные народы Собой к добру не воззовет. Нужны им палка, вишь, да гнет. «Народ погряз среди порока, Во лжи и зле он закоснел, И корни зла сидят глубоко, И кто бы вырвать их хотел, Бесплодный труд — его удел!». Не виноват он, что порочен, Что много в нем сокрыто зол; Был жизни день его урочен: С утра до вечера он шел В ярмо заложенный, как вол, Когда ж ему свои пороки Бывало время исправлять, И где ж он мог добра уроки В тьме безрассветной увидать? И кто бы мог ему их дать?.. Жизнь проходила безрассветно, Бедняк работал и страдал, И всё сносил он безответно, И в жизни лучшего не ждал — Бесцветно жил и погибал. Над ним царила тьма ночная, Рассвета не было ему, И завещал он, умирая, Всё то же сыну своему: Бесплодный труд да жизни тьму. Приди ж, приди ж ты, свет науки, Во тьме светильник свой зажечь, Да пусть услышат наши внуки Не чуть трепещущие звуки — Живую мысль, живую речь! 1872 |
