94. «Что грустно мне? О чем я так жалею?..» Что грустно мне? О чем я так жалею? Во мне уж нет ни силы, ни огня... Слабеет взор... Я стыну, холодею... И жизнь и свет отходят от меня. Меня зовет какой-то голос свыше. Мне кажется, что я уж не живу: И шум людской становится всё тише, И смерти вздох я слышу наяву. Как лист в ручье, теченьем струй гонимый, Поблекший лист, оторванный с куста, — Куда-то вдаль я мчусь неудержимо, Неслышно мчусь, как дух или мечта. Душа назад, как птица, рвется жадно; Но мчит вперед поток ее немой... А солнце светит ярко и отрадно, Душистый клен шумит над головой. И дороги душе моей скорбящей Леса, луга, сияющая высь, И я взываю, к жизни уходящей: «Не покидай! Постой! Остановись!» «Мне дорог свет! — твержу в бреду я страстно. Не уходи!» Желаньем грудь полна! Я трепещу, я плачу, — но напрасно! Вот-вот уйдет последняя волна... Что ж будет там, в неведомом мне мире, За этой страшной, тайною чертой? Польется ль жизнь спокойнее и шире В пространстве светлом вечности Иль будет тьма мертвящая, и эта Немая тишь, и бездна пустоты?.. Ни чувств, ни слов, ни времени, ни света, Ни мимолетной радостной мечты... Нестися вдаль, не чувствуя движенья, Жить и не жить, томиться в полусне, Не видя снов, не зная пробужденья... Ничтожным быть! — О, страшно, страшно мне! Начало 1875 95. Покой и труд Покой и тишь меня объемлют, Я труд покинул и забыл; Мой ум и сердце сладко дремлют, Приятен отдых мне и мил. И вот, в молчании глубоком, Мне чьи-то слышатся слова, И кто-то шепчет мне с упреком: «На жизнь утратил ты права. Ты бросил честную работу, Покой и праздность возлюбил, И создал сам себе субботу, И духом мирно опочил. Твой светлый ум без дел заржавел И стал бесплоден, недвижим... Пойми же, как ты обесславил Себя бездействием таким! Жизнь вкруг тебя трудом кипела; Куда ни падал праздный взор — Искали всюду люди дела, Твой ближний был тебе — укор. С терпеньем, с волею железной Тяжелый путь он пролагал; А ты, как камень бесполезный, На пашне жизненной лежал. Ужель не ныла нестерпимо Твоя от тяжкой скорби грудь, Немым раскаяньем томима, Что бросил ты свой честный труд?» И, точно острый нож, жестоко Язвили те слова меня, И от дремы немой, глубокой Душа воспрянула моя. И пошлость жизни я увидел, Уразумел ее вполне: И свой покой возненавидел, И опротивел отдых мне. И к мыслям я воззвал: «Воскресни! Возобнови остаток сил! Напомни мне былые песни! Я всё растратил, всё забыл. Хочу трудиться вновь, но если Уж поздно — жизнь во мне убей». И силы прежние воскресли В груди измученной моей. Всё то, чем в жизни заразился, Я от себя тогда отсек, — И для работы вновь родился Убитый ленью человек. 14 августа 1875 96. Жизнь
Жизнь, точно сказочная птица, Меня над бездною несет. Вверху мерцает звезд станица, Внизу шумит водоворот. И слышен в этой бездне темной Неясный рокот, рев глухой, Как будто зверь рычит огромный В железной клетке запертой. Порою звезды скроют тучи — И я, на трепетном хребте, С тоской и болью в сердце жгучей Мчусь в беспредельной пустоте. Тогда страшит меня молчанье Свинцовых туч, и ветра вой, И крыл холодных колыханье, И мрак, гудящий подо мной. Когда же тени ночи длинной Сменятся кротким блеском дня? Что будет там, в дали пустынной? Куда уносит жизнь меня? Чем кончит? — В бездну ли уронит, Иль в область света принесет, И дух мой в мирном сне потонет? Иль ждет меня иной исход?.. Ответа нет — одни догадки, Предположений смутный рой. Кружатся мысли в беспорядке, Мечта сменяется мечтой... Смерть, вечность, тайна мирозданья, Какой хаос! — и сверх всего Всплывает страшное сознанье Бессилья духа своего. Сентябрь 1875 97. У пруда У пруда, где верба Стройная растет, Девочка-малютка Уток стережет. Утки на свободе Весело гогочут; А в траве кобылки, Прыгая, стрекочут. Несколько избенок Да господский дом С садом запустевшим Видны за прудом. Ветхие сараи, Темные овины Смотрят так уныло, Точно сиротины. Пусто и безлюдно... В поле весь народ: Там теперь работа Жаркая идет. Бедная деревня Тишиной объята, Лишь хохочут где-то Весело ребята. Хочется малютке Убежать скорей В круг веселых, бойких Сверстников-детей. Думает: «Как птица, К ним бы я слетала, Да ходить отсюда Мать не приказала... Да! сиди здесь смирно, Стереги утят; А в лесу подружки Бегают, шумят!.. Мне одной нельзя, вишь.., Что ж! Нельзя — не надо!» И в глазах сверкнула Девочки досада. На лицо печали Облако нашло... Миг один — и снова Личико светло. Шепчет, улыбаясь: «Глупая я, право! Мать мне говорила: Нам не до забавы. Ведь учить худому Не захочет мать...» И чулок свой стала Девочка вязать. Только в ручках спицы Ходят плохо чтр-то: В голове другая Началась работа. Рой вопросов темных, Рой бессвязных дум Занимают детский Неразвитый ум. О житье домашнем Думает малютка, В нем одно понятно Для ее рассудка: То, что даже в праздник Скуден их обед И порою крошки Хлеба в доме нет. Часто плачут дети И кричат упрямо: «Мама! мы не ели! Дай нам хлеба, мама!» Мать с отцом трудятся До поту лида; Говорят: «Работе Нашей нет конца. Мы ложимся поздно, А встаем до свету...» Что же это значит, Что конца ей нету?.. Вспомнилось малютке, Как отец вчера Выехал из дому С раннего утра. Мать она спросила: «На работу, что ли, Он чуть свет поехал С бороною в поле?» — «Нет, не на работу — В город», — говорит... Поздно он вернулся, Уж куда сердит! Молвил: «Вот пришлося Отдавать скотинку... Эх ты, жизнь-кручина! Лучше б под холстинку!» Нынче утром рано Тятька встал опять И повел корову В город продавать. Отчего всё это? Что такое значит, Что отец так грустен, Мать так часто плачет? Всё длинней вопросов Беспокойных нить, Только их малютке Трудно разрешить. Маленькое сердце Сжалось больно, больно, А кругом так тихо, Ясно и привольно... Сентябрь 1875 |
